Радость моя немного поугасла, однако, просто так сдаваться я не собирался.
— Сначала я тоже так думал. Но смотри: спустя двадцать восемь лет скифы были изгнаны. Об этом говорят и Геродот и Велесова книга. Часть их отошла во Фракию и слилась с гетами, другие вернулись обратно, в северочерноморские степи. Что их ждало, или точнее — кто? Кому они там были нужны? Все пастбища уже поделили, во главе племён стояли свои вожди, в Геррах правила собственная династия царей. Что им оставалось, дабы получить свою толику отцовского наследства?
— Дать остальным символ?
— Именно! Поэтому они вполне могли принести с собой останки Мадия. А здесь возвели ему могилу и храм, который, скорее всего, почитался как наисвященнейший или наивеличайший, в связи с чем был сильно засекречен. Вспомни, скифы не больно-то делились с соседями своими знаниями. Много ли о них знал тот же Геродот? А в этом случае они и вовсе отказывались что-либо обсуждать.
Любаша пожала плечиками.
— Ну не знаю, может ты и прав… А зачем вообще скифам надо было возводить главный храм на самой окраине своих земель и переносить в него наиболее ценные артефакты? Другого места не нашли?
— Главным он стал не сразу. Через два-три поколения, когда позабылось, откуда пришли местные племена и чем прославился этот Мадий-Магога. Плюс реклама. К тому же приблизительно в это время началась война с Персией. Дарий со своей армией кружил где-то между Дунаем и Днепром, а возможно сумел пройти ещё дальше. В данной ситуации скифы просто обязаны были перевезти сокровища в более безопасное место, а таковым как раз и мог служить храм Магоги. Логично?
— Логично. Только вот ничем это не подтверждается.
— А разве мы здесь не для того, чтобы подтвердить это?
Любаша сузила глазки, и мне вдруг показалось, что я чего-то недопонимаю или не знаю. Сердечко почему-то ёкнуло.
— Хорошо, предположим, что всё так и было. Но тогда почему курган выполнен в виде наконечника стрелы? Для красоты?
— Ответ прост. Если курган — это и есть храм, тогда остриё указывает на вход.
— Хочешь сказать, что вход находиться в озере? Под водой?
Я утвердительно кивнул. Другой версии у меня не было, хотя я сам с трудом понимал, зачем устраивать вход в храм под водой. Не для паломников же. Однако если есть храм, то должен быть и вход.
— Там впереди менты, — вдруг сказал Шурик. — Что делать будем? Они на зарплате у фон Глыбы!
Со всеми этими передрягами я совершенно забыл, что за мной охотиться милиция. Наверняка листочки с моим портретом уже расклеены по всему городу, а каждому милиционеру выдали моё фото. Не хотелось бы на завершающем этапе поисков попасть в тюрьму.
— Дави педаль, Шурик! — зарычал я. — Будут тормозить — не останавливайся!
Шурик прибавил скорость, но тут же получил затрещину от Любаши.
— Рули как рулил! Тише едешь, дальше будешь. А ты чего дёргаешься?
Пришлось вкратце объяснить, что случилось с белым чудиком и почему я так нервничаю. Пока я пересказывал Любаше свою вчерашнюю историю, мы благополучно миновали милицейский кордон и въехали в город. К этому времени мой желудок уже успел переварить картошку Андрея Федоровича, и я начал мечтать о добром завтраке.
— Куда ехать-то? — спросил Шурик, оглядываясь на Любашу. Без её позволения он уже и вздохнуть боялся, забыл, видать, что пистолет по-прежнему у меня.
— К озеру, — велела Любаша.
К озеру так к озеру. Мне почему-то стало всё равно. Главное, что она чувствует себя хорошо, совсем не устала, а то, что я сутки не спал, почти не ел и всё время бегал — это уже не важно. Я же не человек, я наёмный работник. Чего обо мне беспокоиться?..
Когда мы проезжали мимо ресторана, в очередь за нами пристроились чёрная БМВ и серый джип с кенгурятником. Если я правильно оцениваю ситуацию, это были шуриковы телохранители. Любаше такая процессия не понравилась, и Шурик схлопотал ещё одну затрещину. Пришлось ему срочно звонить по мобильному и отрезать все хвосты. Я а-то, наивный, надеялся, что Шурик пошлёт их за пирожками с мясом или за бутербродами с колбасой.
К озеру мы подъехали в гордом одиночестве: ни ментов, ни братвы с провиантом. День стоял жаркий, как и любой другой день в данной местности. Голый народ, свободный от всяких обязательств, загорал, купался, пил холодное пиво и наслаждался всеми другими прелестями летнего сезона. К нашему счастью отдыхающие оккупировали только северный берег, где был песок, зонтики и киоски с холодильниками, и помешать нам никак не могли. Шурик припарковал мерседес возле одинокой раскидистой ветлы и мы немедленно приступили к поискам сокровищ.
Восточный склон кургана вплотную подходил к озеру и вдавался в него острым клином. Высокая почти отвесная стена, кое-где подпорченная оползнями, казалась неприступным бастионом, что и было на самом деле, принимая во внимание мои измышления. В такой стене, как не ищи, никакого входа не найдёшь, если только сам его не пророешь, чего мы делать не собирались. Во-первых, у нас не было на это ни времени, ни инструментов, во-вторых, Андрей Фёдорович рассказывал про землекопов всякие страшные истории и никто из нас проверить их на деле никогда бы не решился. Мы прошли вдоль подножья склона, внимательно осмотрели каждую обнаруженную трещину, теша себя надеждой, что именно она приведёт нас в глубь кургана, к сокровищам, но ни одной из этих надежд сбыться было не суждено.
Мы немного расстроились, особенно Любаша. Она капризно поджала губки и зашмыгала носиком. Ещё бы! Найти сокровища скифов было мечтой всей её семьи, а расставаться с мечтами всегда тяжело. Я не мог смотреть, как страдает моя любимая женщина, сердце моё разрывалось на части, но ещё не всё было потеряно. Лично я не очень надеялся найти вход на суше. Моя версия подразумевала, что он должен находиться под водой, иначе многочисленные завоеватели давным-давно разграбили бы храм и раздербанили по миру всё его содержимое, а мы верили, что старинные артефакты скифов до сих пор лежат где-то под землёй и ждут своих обладателей.
Выдержав паузу, я сказал Любаше, что вход надо искать в озере. Я уже говорил ей это полчаса назад, но видимо тогда она не восприняла мой слова серьёзно. Теперь она ухватилась за них, как утопающий за соломинку. И сразу встал вопрос ребром: кто полезет в воду? Одеты мы были явно не для подводного плавания. Однако если на Любаше было моё любимое платье цвета свежей сирени, на мне клетчатая рубашка, джинсы и кроссовки, то Шурик походил на манекен из витрины дорогого магазина: костюм от Кардена, галстук от Моники Белучи и ботинки от Карло Пазолини. Наряд для ресторана или театра, но никак не для ныряния.
Мы немного посовещались. Мы — это я и Любаша. После совещания её кандидатура отпала тотчас, как ни как женщина, слабое существо и всё такое прочее. Я, как мозг предприятия, тоже не подходил на эту роль (мало ли что ещё придёт мне в голову, а я утонул!), поэтому лезть пришлось Шурику. С нашим решением он был категорически не согласен, но против пистолета не попрёшь, так что пришлось ему раздеваться. Любаша отвернулась, дабы не смущать его, но смутить Шурика в данный момент было сложно, ибо от обиды и злости он походил на варёного рака и ничего кроме собственного огорчения не видел.
Ладно, не повезло, значит, не повезло. Спорить с тем, у кого сила, всё одно, что спорить с самодуром начальником — эмоций много, а толку чуть, проще рапорт на увольнение написать. Зато вода оказалась тёплая, так что в какой-то степени ему повезло, не замёрзнет.
Бормоча ругательства, Шурик залез в озеро и вдоль склона поплыл к острию мыса. Плыть ему пришлось метров пятнадцать, делал он это каким-то странным баттерфляем, с брызгами и стонами. Брызги попадали ему в рот, отчего ему приходилось постоянно трясти головой и отфыркиваться, словно больной тюлень. Наконец он остановился и обратил на нас очень грустный взор. Что-то среднее между взглядом побитой собаки и расстроенной коровы…
— Ныряй! И попробуй только вынырнуть без разрешения! — потребовала Любаша, ничуть не поддаваясь жалости. А с чего ей жалеть Шурика? Утонет он и утонет. Она же обещала его пристрелить. Так какая разница, если результат тот же?
Шурик сделал глубокий вдох и нырнул. Если честно, то лично мне было очень жаль его. Всё-таки он привнёс много полезного в дело спасения Любаши и совсем не заслуживал подобного обхождения. Однако я проявил малодушие и ничего не стал говорить Любаше, хотя должен был. На душе у меня заскребли кошки. Если Шурик назад не вынырнет, то грех этот будет на моей совести…
Мне повезло, Шурик вынырнул. Примерно через минуту. Ещё минуту он пытался отдышаться, потом замахал нам рукой.
— Нашёл чего-нибудь? — строго спросила Любаша.
— Не-е… — долетело до нас.
— Тогда чего руками машешь? Ныряй обратно!
Шурик нырнул.
— Зря ты с ним так, — осторожно произнёс я, решившись всё же встать на защиту главы местной мафии. — Он здорово помог мне…
— И что теперь? По головке его гладить? — резко ответила Любаша. — До сорока лет дожил, а ума не набрался. Появись у этого Шурика возможность, он тебя вместе с кроссовками съест.
— А тебя?
— Подавится!
И мной подавиться, хотел сказать я, но не сказал. Хотя может и не подавится… Не, не может. По сути, он парень неплохой, просто в детстве не в те игрушки играл. Ему бы в песочнице ковыряться, а он пьяных дяденек по подъездам чистил. А вот если бы знали мы меру в вине, то и таких шуриков было бы меньше. Эх, родители!..
Нам с Шуриком опять повезло — Шурик вынырнул. На этот раз руками он не махал, а быстро поплыл к берегу. Любаша нетерпеливо стучала туфелькой по земле и смотрела на него как кошка на крысу.
— Ну?! — гневно выкрикнула Любаша, едва он выполз на сушу.
Шурик молчал, оттягивая момент истины, но по его сияющим глазам я понял — нашёл! Значит, не даром я свой хлеб кушал.
— Есть проход, — наконец сказал он. — Метра два под водой, уходит под курган. Без аквалангов там делать нечего.