И снова на помощь пришел Гюнтер:
— Мы собираем материал о военных преступниках, а господин Зикс входил в эсэсовскую элиту. И до нас дошли слухи, что он вовсе не сумасшедший.
— Когда–то об этом писали в газетах, — заметил Каммхубель, — но пресса так ничего и не доказала. Да и дело это давнее…
— Это не оправдывает преступления.
— Боже мой, — с горечью произнес учитель, — конечно, однако последнее время у нас здесь, в Западной Германии, нельзя вспоминать старое. Мол, было, да быльем поросло, и нет причины ворошить грязное белье.
— Вы загенский старожил, — вкрадчиво начал Гюнтер, — и не могли бы подсказать способ встретиться с Рудольфом Зиксом?
Учитель задумался. Потом сказал поморщившись:
— Надо попробовать. Но дело это нелегкое и, вы уже имели возможность убедиться в этом, опасное.
— Мы готовы на все! — воскликнул Гюнтер. «Конечно, если речь идет о миллионе, — подумал
Карл, — можно рискнуть. Тем более что к группенфюреру пойду я…»
Если бы не было другого выхода, он пошел бы все равно — сейчас не только ради денег, а из–за принципа. Сказал уверенно:
— А не стоит ли припугнуть Зикса? Я бы мог опознать Роршейдта, да и вы свидетель.
Учитель подумал и возразил:
— Извините, но это имело бы смысл, если бы вас убили. Прокуратура не смогла бы отвертеться от дела. А сейчас в полиции только посмеются над вами. В Загене все связано с фирмой Зикса и подвластно ей.
— Вот видите, что вы натворили, спасая меня! — засмеялся Карл.
— Придется искупать свою вину, — в тон ему ответил Каммхубель. — Сегодня я переговорю с одним человеком. Но вам, господин Хаген, пока что не стоит появляться в городе. Во–первых, это сразу насторожит Зикса и вам вряд ли удастся, даже с моей помощью, увидеться с группенфюрером. Кроме того, Роршейдт может повторить попытку убрать вас — тогда вам не поможет сам господь бог. Оставайтесь у нас. Мы с Ан–нет приглашаем, если вас устроит наша небольшая обитель.
Карл посмотрел на девушку. Ему захотелось остаться–чувствовал себя у Каммхубеля удобно и спокойно, но как отнесется Аннет к предложению дяди? Не заметил на ее лице неудовольствия или фальшивой учтивости, смотрела открыто и, Карлу показалось, выжидающе, но, может, действительно только показалось, потому что ему хотелось понравиться девушке, и перспектива провести в обществе Аннет хотя бы день представлялась заманчивой.
— А не обременю я вас? — начал с традиционного — в таких случаях сомнения, которое одновременно было замаскированной формой согласия.
— Будете развлекать меня, — полушутя–полусерьезно заметила Аннет, и впервые в ее голосе Карл уловил игривые нотки, а он уже знал, что это означает заинтересованность, дружелюбие, по крайней мере, не безразличие.
— О, мы не позволим фрейлейн скучать! — вмешался Гюнтер.
Это было сказано так, словно он имел уже некоторые права на Аннет и милостиво соглашался на присутствие Карла. Карлу это не понравилось, но он не мог не отдать должного находчивости товарища, который так ловко оговорил и свое пребывание в доме Каммхубеля.
— Я поэксплуатирую вас. — Девушка встала из–за стола. — Вам придется кое–что сделать в садике, мы с дядей немного запустили его, и ваши руки здесь пригодятся!
— Буду счастлив работать под вашим руководством! — Карл хотел, чтобы эти слова прозвучали шутливо, но произнес их серьезно, и девушке, очевидно, понравилась именно эта серьезность, поскольку она посмотрела одобрительно.
— Так или иначе, а поработать придется. И по–настоящему! — сказала весело.
Карл перепрыгивал через ступеньки, считая их. Задумал: если выйдет парное число — все обойдется. Вот и последняя ступенька — а–а, черт, неужели и сегодня его поджидает беда?
Остановился ориентируясь. Первые двери направо от лестницы — к кабинету Рудольфа Зикса…
А если группенфюрер не один?..
Карл на цыпочках перебежал к дверям, прислушался. Тихо. Постоял немного, колеблясь, — в последнюю секунду стало то ли страшно, то ли нерешительность овладела им: стоял, держался за ручку дверей и не мог открыть.
Три дня он ждал этого момента. Садовник, старый, знакомый Каммхубеля, вначале и слушать не хотел о! том, чтобы провести постороннего в усадьбу Зиксов, но не мог устоять перед искушением получить полторы тысячи марок. Он открыл Карлу калитку у теплиц, тот рядом со стеной за кустами пролез к дому и черным ходом поднялся на второй этаж к двери кабинета.
Карл представил, как Гюнтер курит сигарету за сигаретой, сидя в «фольксвагене» недалеко от калитки. Гюнтер не торчал бы перед дверью, да и чего ему бояться? Ну учинит группенфюрер скандал, ну выбросят его отсюда, но вряд ли пойдут на убийство, побоятся. Может, обвинят в попытке украсть что–нибудь, но он всегда оправдается в полиции.
И Карл потянул дверь на себя.
Кабинет, большой и светлый. В дальнем углу, за столом, сидел пожилой человек, он оторвался от бумаг и уставился на Карла то ли удивленно, то ли выжидающе, — трудно было разглядеть издалека.
Карл с Гюнтером обсудили несколько вариантов атаки на группенфюрера. Они сейчас знали, что Рудольф Зикс совсем не больной, что его спас от тюрьмы брат, что Ганс–Юрген вряд ли бы сделал это, если б не жена Рудольфа, у которой был контрольный пакет акций фирмы. Они узнали также, что группенфюрер большую часть времени проводит в кабинете, только изредка выходит в сад, что он живет так, будто ничего не случилось на земле в течение двух десятилетий, словно и сейчас существуют фюрер, и «третий рейх», и управление имперской безопасности. Однако Карл не ожидал такого: за столом сидел человек в эсэсовском мундире.
Все варианты встречи вылетели у парня из головы, но пауза затягивалась, и группенфюрер сделал движение, как бы хотел позвонить: это подтолкнуло Карла, он выступил вперед, поднял руку, как видел в фильмах, воскликнул:
— Хайль Гитлер!
Рудольфа Зикса словно подбросило в кресле. Вытянулся с поднятой рукой, застыл на секунду–две, хотя Карлу показалось, значительно больше.
— Группенфюрер, я осмелился побеспокоить вас, поскольку у меня есть поручение государственной важности… — Теперь Карл мог сказать то, что они придумали с Гюнтером: он приехал из Испании от Штайнбауэра — эта фамилия называлась во время процесса над отцом.
Группенфюрер не дал ему закончить. Обошел вокруг стола и положил руки на плечи Карлу, будто встретил если не близкого родственника, то хорошего знакомого.
— Я рад, очень рад. Расскажите мне, как там у вас?
Он повел Карла к дивану, над которым висел большой портрет Гитлера. Разговор приобретал нежелательный характер, Зикс принял его за другого, но за кого? А фюрер смотрел со стены злорадно, словно издевался. Казалось, вот–вот ткнет пальцем и прикажет: «Взять его!»
Сели на диван. Карл примостился на краешке, насилу выжимая из себя слова:
— Я счастлив, что наконец имею возможность увидеть одного из столпов… О вас так много говорили, и для нас, молодежи…
Наверно, слушать это Зиксу было приятно, ибо смотрел на Карла приветливо и потирал тыльной стороной ладони подбородок.
Но не удержался и оборвал:
— Вы давно видели обергруппенфюрера Либана? За все время я получил от него только одно известие и думал… Но вдруг узнаю, что от Мартина должен приехать доверенный человек. Правда, я ждал кого–нибудь из старой гвардии. — На миг в его глазах промелькнули то ли подозрения, то ли испуг., а может, это только показалось Карлу, так как Зикс продолжал дальше: — Однако Мартину виднее…
Теперь Карл знал, за кого принял его группенфюрер, и решил не возражать ему… О Либане он читал — газеты оповещали, что тот скрывается где–то в Парагвае. Следовательно, надо сыграть роль посланца Мартина Либана — в свое время доверенного лица самого фюрера…
— Доктор Либан, — начал, глядя в глаза группенфюреру, — чувствует себя неплохо, хотя возраст иногда дает себя знать. Да и климат… Парагвайские леса с их тропическими крайностями изнуряют не только людей пожилых, даже нам бывает трудно. Но что поделаешь, все мы живем надеждой вернуться на родину и считаем, что это время не за горами…
— Но чем вы, юноша, можете доказать, что на самом деле являетесь посланцем оттуда?
У Карла не было иного выхода, как идти напролом. Сказал уверенно, уставившись в группенфюрера:
— Условия строжайшей конспирации, в которых пребывает шеф, не позволили мне привезти с собой каких–либо бумаг и документов. Но, инструктируя меня, господин Либан приказал передать следующее: вы знаете две цифры, которые в свое время назвал вам покойный обергруппенфюрер СС и начальник главного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер. Это является государственной тайной «третьего рейха», которая известна сейчас трем лицам — господину Либану, вам и мне. Это и есть мой пароль.
Зикс внимательно следил за Карлом. Немного подумал и согласился:
— Да, это лучшее доказательство, лучшее, чем какой–нибудь документ. Итак, юноша, что поручил вам Либан? Если ваш приезд связан с переселением наших соотечественников на родину, то должен сообщить…
У Карла отлегло от сердца. Он смотрел в глаза Зикса со склеротическими прожилками и думал — этот старый болван в эсэсовской, форме сидит целыми днями в кабинете, целыми неделями или месяцами молчит, сейчас он захочет выговориться — и тогда уже его трудно будет остановить.
Произнес учтиво, но твердо:
— Извините, группенфюрер, вы должны назвать мне эти две цифры. Так приказал господин Либан.
Зикс посмотрел на него, как Карлу показалось, презрительно.
— Я с удовольствием сделаю это, если вы назовете мне пароль.
У Карла дернулась губа. Кальтенбруннер оказался предусмотрительным и поставил еще одну препону на их пути.
Сказал резко, как надлежит человеку, у которого есть определенные полномочия:
— Пароль знал только обергруппенфюрер Кальтенбруннер, он мертв и, к сожалению, унес тайну в могилу. Но деньги не должны пропасть, их нужно использовать для обновления великой Германии, — Карл сам не заметил, как голос его вдруг приобрел патетическое звучание, — для создания «четвертого рейха»!