Хорошо.
Кэт подумала, что, даже если бы ветер дул в два раза сильнее, это все равно не имело бы для нее никакого значения.
Для начала дела было подходящее утро.
Она чувствовала в Кае нетерпение, желание действовать. Пытаясь разрядить ситуацию, Кэт помогла ему отдать швартовы, потом прошла на корму, чтобы сохранить максимальное расстояние между ними. Они не разговаривали. Двигатель взревел, оживая, сокрушая тишину.
Кай плавно вывел катер из гавани, создавая небольшое волнение, от которого вода заплескалась о сваи. Он продолжал держать ту же неизменную скорость, пока они плыли через отмели мыса Окракоук. Оглядываясь назад, Кэт наблюдала, как увеличивается расстояние между лодкой и поселением.
Последнее, что она увидела,— ребенок, шедший по пирсу с удочкой, лихо переброшенной через плечо. Затем Кэт повернулась лицом к морю.
Теплый ветерок, солнце. Возбуждение. Кэт закрыла глаза, подставляя веки тусклому красному свету, соленый туман коснулся ее лица, она знала, что это любовь, которая осталась неизменной и ждала ее.
Сидя неподвижно, она чувствовала, как Кай увеличивал скорость до тех пор, пока лодка не заскользила по воде со стремительностью сильной рыбы, легко разрезающей водную гладь. Она наслаждалась движением, скоростью, солнцем, встречным ветром. Возбуждение не исчезало. Вкусив его однажды, она поняла, что оно не исчезнет никогда.
Кэт поняла, что оказалась права — охота за сокровищами будет гораздо более захватывающей, чем конечная цель. Охота и мужчина у руля.
Кай приказал себе не смотреть на нее. На нее с закрытыми глазами, с улыбкой на губах, с развевающимися вокруг лица волосами, какие ветру удалось вырвать из-под шпилек. Но ему пришлось — только один раз. Это вызвало вспышку воспоминаний о том, как он увидел ее первый раз и понял, что она должна принадлежать ему. Кэт выглядела спокойной, умиротворенной. Кай почувствовал внутри себя бушующий ураган и не мог его контролировать.
Даже когда снова обратил свой взгляд на море, Кай увидел, как она стоит лицом к нему на корме и впитывает воздух, наполненный ветром и водой. Защищаясь, Кай попытался представить ее в классе терпеливо объясняющей тонкости «Дона Жуана» или «Генриха IV». Это не помогло. Он мог только представить себе, как Кэт стоит у него за спиной, открывшись солнцу, словно изголодалась по нему.
Возможно, так оно и было. Кэт не догадывалась о том, какое направление приняли мысли Кая.
Ощущая кожей солнце и ветер, она была слишком возбуждена, чтобы испугаться, осознав это, слишком довольна, чтобы беспокоиться. Ее наполняло ощущение дикой свободы, словно она испытывала нечто знакомое, любимое, потерянное когда-то.
Возможно… Слишком похоже на неистовый поцелуй предыдущим вечером, но это ей было нужно. Возможно, это глупая потребность, даже опасная. Только один раз.
«Но на этот раз,— поклялась она себе,— я не стану сомневаться».
Успокоившись и собравшись с силами, Кэт снова открыла глаза. Теперь она может смотреть, как солнце разбрасывает алмазы по поверхности воды. Они сверкали, маня и зачаровывая. Рыбацкая лодка, за отходом которой наблюдал Кай, стала на якорь, с нее сбросили сети. «Сейнер с мотней»,— вспомнила Кэт. Однажды Кай объяснял, что так называется широкая часть невода, которая часто используется для перевозки менхадена — американской сельди.
Кэт удивлялась, почему Кай не выбрал именно такую жизнь. Он мог бы работать и жить на воде день за днем. «Но не в одиночестве»,— вспомнила она с едва заметной улыбкой. Рыбаки держались своим кругом на море и вне его. Не часто Кай решался разделить с кем-то свое общество или свое время.
Из-за вновь обретенной свободы или из-за силы, что была в ней, Кэт подошла к Каю совершенно спокойно.
—Здесь так же красиво, как я запомнила.
Кай опасался, что Кэт снова окажется в опасной близости к нему. Теперь, однако, он обнаружил, что напряжение у основания его шеи ослабло.
—Здесь немногое изменилось.
Вместе они смотрели, как чайки пикируют у рыбацкой лодки, надеясь на легкую добычу.
—Неплохая рыбалка в этом году.
—Ты много рыбачил?
—Время от времени.
—Собирал моллюсков? Кай невольно улыбнулся, вспоминая, как она выглядела, когда он учил ее копать: джинсы, закатанные до колен, босые ноги в песке.
—Угу.
Кэт тоже кое-что вспомнила, но ее единственными воспоминаниями были теплые дни, теплые ночи.
—Я часто представляла, как выглядит остров зимой.
—Спокойно.
Кэт приняла односложный небрежный ответ кивком.
—Я удивлялась, почему ты предпочитаешь такую жизнь.
Кай оценивающе повернулся к ней:
—Неужели?
Возможно, это было ошибкой. Поскольку уже ничего не поделаешь, Кэт пожала плечами:
—Глупо предполагать, что я вообще не думала об острове или о тебе на протяжении четырех лет. Ты всегда вызывал мое любопытство.
Кай рассмеялся. Так типично для нее представить все таким образом.
—Потому что твои упорядоченные вопросы оставались без ответов. Ты думаешь как учительница, Кэт.
—Разве жизнь не предоставляет множественный выбор?— возразила она.— Как минимум два или три варианта. В конечном счете один окажется правильным.
—Нет, в конечном счете он будет неправильным.
Кай увидел, как ее глаза приняли задумчивое, рассудительное выражение. Кэт, он знал, взвешивает все за и против его утверждения. Согласится она или нет, все равно рассмотрит все со всех сторон.
—Ты тоже не изменилась,— буркнул Кай.
—Я подумала то же самое о тебе. Мы оба ошибаемся. Ни один из нас не остался прежним. Так и должно быть.
Кэт отвернулась от него, глядя на восток, затем вскрикнула от удовольствия:
—Ой, смотри!
Не думая, она положила ладонь на его плечо, тонкие пальцы вцепились в тугие мышцы.
—Дельфины.
Кэт наблюдала за ними, десяток, а может, и больше дельфинов прыгали и ныряли в своем музыкальном стиле. Удовольствие с оттенком зависти. «Двигаться вот так,— думала она,— из воды в воздух и обратно в воду. Свобода, которая может свести человека с ума своим великолепием. Но что за безумие…»
—Фантастика, не правда ли?— пробормотала она.— Быть частью воздуха и моря. Я почти забыла.
—Насколько?— Кай так пристально изучал ее профиль, что мог бы выгравировать его в воздухе.— Насколько ты почти забыла?
Кэт повернула голову, только сейчас осознав, как близко друг к другу они стоят. Она неосознанно перебралась к нему поближе, когда увидела дельфинов. Сейчас же не могла видеть ничего, кроме его лица в нескольких дюймах от себя, не могла ощущать ничего, кроме теплой кожи под ее рукой. Его вопрос своей глубиной, казалось, отдавался эхом от поверхности воды, преследуя ее.
Кэт сделала шаг назад. Простор перед ней, слишком глубокий, бушевал высокими волнами.
—Все, что было нужно,— просто сказала она.— Я бы хотела посмотреть карты моего отца. Ты их взял на борт?
—Твой портфель в трюме.
Его руки крепче стиснули руль, будто он боролся с бурей. Возможно, так и было.
—Ты найдешь дорогу вниз.
Не отвечая, Кэт обошла Кая и направилась к короткому крутому трапу, ведущему вниз.
Там были две узкие койки с покрывалами, натянутыми так туго, что казалось, стоит бросить монету, и та подпрыгнет. Кэт знала, что в буфете сразу за ними находится все необходимое небольшого размера. Все на своем месте, аккуратно, как в монашеской келье.
Она вспомнила, как лежала с Каем на одной из девственно чистых коек, раскрасневшаяся от страсти, когда катер мягко покачивался по течению, а по радио играл джаз.
Она вцепилась в кожу своего портфеля, будто боль в пальцах поможет бороться с воспоминаниями. Побороть воспоминания полностью — это уж слишком, но накал ослабел. Она осторожно развернула одну из карт своего отца и положила ее на койку.
Как и все, что делал отец, карта была четкой и без излишеств. Хотя это, конечно, и не его сфера деятельности, Хардзти нарисовал карту, понятную любому моряку.
На ней было обозначено побережье Северной Каролины, залив Памлико-Саунд и внешнее побережье от Мантео до мыса Лукаут, прочерчены широта и долгота. Кроме того, нанесены тонкие пересекающиеся линии, отмечавшие глубину.
Семьдесят шесть градусов северной широты, тридцать пять градусов восточной долготы. Судя по обозначениям, это координаты, где, по предположениям ее отца, затонула «Либерти». Не более чем в нескольких милях к юго-востоку от Окракоука. И глубина… «Да,— решила Кэт, хмуро глядя на карту,— это считается неглубоким погружением». У нее с Каем будет относительная свобода в гидрокостюмах с баллонами, а не в ботах со свинцовыми подошвами и в водолазных шлемах, необходимых для глубоководных исследований.
«Нужное место помечено крестиком»,— подумала Кэт, у нее немного закружилась голова, но она заставила себя сложить карту так же тщательно, как та была свернута изначально. Она почувствовала, как катер замедляет ход, потом услышала звенящую в ушах тишину, когда двигатели выключились. Прохладная дрожь предвкушения пронзила ее, когда она поднималась по трапу на солнечный свет.
Кай уже проверял баллоны, хотя Кэт знала, что он тщательно проверил все оборудование, прежде чем вообще отправиться в путь.
—Будем погружаться здесь,— сказал он, поднимаясь с корточек.— Мы находимся примерно в полумиле от последнего места, куда твой отец ходил прошлым летом.
Одним легким движением он стянул с себя рубашку. Кэт знала, что Кай самоуверен и не отличается стеснительностью. Он успел раздеться до узких плавок, прежде чем Кэт повернулась к своему оснащению.
Если ее сердце и колотилось, можно было успокоить себя тем, что это предвкушение от прыжка в воду. Если у нее и пересохло в горле, она почти поверила, что это от волнения при мысли о погружении в море. Его тело, сильное, загорелое и худое, ее волнует меньше всего. Исключительно только его мастерство и знания.
«А его,— сказала она себе,— волнуют только плата и двадцать пять процентов от найденного».