Его губы, наконец, тронула легкая улыбка. Он, открыл глаза, взглянул на меня, потом обнял и прижал к себе.
— Рената! — почти выдохнул он в мои волосы, — Что бы я делал без тебя!
— Глупый! Какой же ты глупый, волчонок. Что Марта такого сказала тебе, чтобы так расстроить?
— Марта… Знаешь, я ее побаиваюсь.
Я недоуменно подняла голову, пытаясь заглянуть ему в глаза.
— Побаиваешься? Марту?
— Она… она слишком много понимает. Иногда мне кажется, что она способна влезть ко мне в голову, видеть моими глазами, чувствовать моим сердцем.
Я закусила губу, снова пожалев, что не вытянула из Серебряной леди всю информацию. Грэм был прав. Марте было невероятно легко рассказывать о себе, делиться самым сокровенным. Она словно становилась тобой, видела и чувствовала то же, что и ты, но в то же время всегда готова была высказать альтернативное мнение, основанное на взгляде со стороны, как бы привести тебя к пониманию, где объективное, а где субъективное, помочь разобраться и стать на правильный путь в запутанном лабиринте сомнений и комплексов. С другой стороны, во всем, что касалось ее самой, Марта оставалась наивным напуганным ребенком. Она безгранично верила в себя, когда надо было защищать других, но при этом совершенно не способна была защищаться сама. Если это свойство ее дара, то не удивительно, что эльфы сделали ее тайте-айелен. Она действительно нуждалась в защите. Вот только не понятно, почему Гектора это так веселило. Он ведь был уверен в том, что древнее заклятие не сработает.
Грэм погладил меня по голове. Возвращая в реальность.
— Не бойся ее, — вздохнула я, — Я думаю, это просто свойство ее дара. Она знает всех, кого защищает. И еще она не останавливается на полпути. Она защищает не только своими рисунками. Всем сердцем. Она просто такая.
— Я знаю, — я почувствовала, что он улыбнулся, — Поэтому я ей и поверил.
— Поверил в чем?
Грэм помолчал, а я не торопила его с ответом, давая собраться с мыслями.
— Рената, что мне делать, если она не захочет меня видеть?
И снова я поняла, что он говорит об Алене. Я вздохнула. Действительно, что ему делать? Что нам всем делать? А ведь Марта, наверное, знает. Но я должна была ответить.
— Я думаю, запастись терпением. Я не верю в то, что ты ей безразличен. Этого просто не может быть потому, что не может быть никогда. Ты добился ее однажды, добьешься снова. Только и всего. Даже просто оказавшись рядом с тобой, она снова захочет перекинуться. Это в ее природе. Она не сможет устоять. А дальше ты сам поймешь, что нужно делать.
— А если… если у нее кто-то есть?
Я опешила. Такое мне и в голову не приходило. И уж тем более, я не могла предположить, что такое придет в голову вервольфу.
— Ты ревнуешь? — растеряно спросила я, — Разве… разве оборотень может ревновать?
— Если бы он был волком, я бы загрыз его, — прорычал Грэм, — Но… но мне кажется, я бы убил и человека, вот только…
— Только что, Грэм?
— Она ведь мне этого не простит, правда?
Я услышала жалобный скулеж щенка в этом вопросе и, наконец, поняла, как он напуган.
— Нет у нее никого, — решительно заявила я, чтобы его успокоить, и вдруг поняла, что это чистая правда, — Тут что-то другое.
И Марта это знала, вот только нам сообщить нужным не посчитала. От немедленного скандала по телефону Серебряную леди спасло только то, что самолет пошел на посадку, и мобильник включить было уже нельзя.
Смотритель Гектор
Я наконец-то могу вздохнуть и немного расслабиться. Даже удивительно, что все чем-то заняты, и я никому не нужен.
Саламандры до сих пор не вернулись из Огненных Гротов, Риох и Джесси колдуют на кухне, а Эврид составляет им компанию, заваливая хобгоблина вопросами о вожде. Сильные мира сего временно не нуждаются в моих советах, занимаясь своими политическими расследованиями и интригами. Претенденты разбрелись по Библиотеке, проходя каждый свое испытание на совместимость.
Все прочие возмутители спокойствия находятся в соседнем мире и тоже заняты кто чем. Оборотни и гномы улетают на поиски целительницы, и Марта с близнецами отправились их провожать. Павел с ундинами оккупировали компьютеры в поисках маленького ювелирного салона, которым владеет или заправляет негритянка по имени Уме. Шета тоже открыла для себя иномирскую магию и теперь общается с Вождем Предреченным прямо из мартыной квартиры.
В общем, на удивление, я вдруг оказался никому не нужен и могу присоединиться к любой компании в нашем мире или заняться своими непосредственными обязанностями по усмирению потенциальных эльфийских смотрителей, но мне лень. К тому же я не вижу в этом особой необходимости. Библиотека и без меня разберется с нежеланными гостями.
Я подумывал о том, чтобы просто завалиться спать, тем более что сон мне действительно необходим. Но внутреннее беспокойство блокирует дверь в спальню не хуже горного обвала. Пытаться разобраться в своих ощущениях — занятие бессмысленное. Мне все еще не хватает слишком многих кубиков в головоломке. Я бы дорого отдал за то, чтобы пообщаться с Лисси, но цветочная фея куда-то запропастилась, и я твердо уверен, что не смогу ее найти, пока она сама этого не захочет.
Мне остается только одно: заняться самым бессмысленным и бесполезным делом — копанием в собственных ощущениях. Печально. Семьдесят лет я прожил практически в одиночестве, а теперь не знаю, куда себя деть, когда нет компании.
Я грустно усмехаюсь и снова наливаю себе бокал вина. Сопьюсь я с ними. Всегда любил выпить немного к обеду, но никогда не злоупотреблял алкоголем. А с этими иномирцами ни одной беседы без выпивки не получается. Но сейчас я надеюсь, что вино поможет мне заснуть. Я уже слишком стар, чтобы просиживать ночи напролет даже с такими интересными собеседниками, как Павел. Кубиков в головоломке прибавилось, но картинка все еще не складывается. И откуда у меня такое нехорошее чувство, что отправлять Шету к разгулявшимся волшебницам было большой ошибкой? Новую магию они изобрели! Как же! Открыли круг предвиденья, даже не подозревая, что такое вообще возможно! Рехнусь я с ними. И снова мне кажется, что они говорят не все. Что-то Шета от меня скрыла. Почему? И с чем это связано? И вообще, откуда этот ее осуждающий взгляд? А Рената так и не появилась, не попрощалась перед отъездом. Тоже странно. Раньше за ней такого не наблюдалось. Могла ли Марта настроить против меня милых дам? Маловероятно. Не в ее характере. Да и с чего бы? Она сама расстроена и сконфужена и, скорее всего, винит только себя за непрошеное вторжение. А уж почему я просил Марту не приходить, и вовсе объяснять не нужно. И Рената, и Шета должны сами понимать, как это опасно. Нет, в их подспудном осуждении нет ничего личного. Что-то я сделал не так, где-то ошибся, и с моим отношением к Марте это не связано. А вот то, что они что-то решили от меня скрыть, скорее всего, связано как раз с этой моей ошибкой. Что же они знают такое, чего пока не знаю я?
И еще вопрос, как скоро Грэм и близнецы решат поделиться с ними великими планами? И как милые дамы на это отреагируют? Вот уж действительно, великие идеи носятся в воздухе. И где только эти юные проныры сумели раскопать информацию о круге предвиденья?
Мысли в голове начинают расплываться. Я понимаю, что могу заснуть прямо в кресле, но меня и это устроит, тем более что нет никаких сил перебираться в кровать. Сон уже почти полностью одолевает заторможенное сознание, когда мой дом обрушивает на меня радостное и в то же время недоуменно-тревожное ощущение чужого присутствия. Я вскакиваю, боясь поверить ликованию Библиотеки. Фарияр? Здесь? Вчера Грэм, которого пустили в Огненные Гроты только на правах близкого друга Хандарифа, принес неутешительные вести о здоровье эмира. Гасили его профессионально, явно не дилетанты. Спастись Фарияру удалось чудом и ценой жизней нескольких гвардейцев. Так как же он здесь оказался?
Я распахиваю дверь и слышу неуверенные шаги в дальнем конце коридора. Эмир тяжело опирается на плечо Хана. То, что это именно Фарияр, я бы ни за что не догадался. Одетого в лохмотья дряхлого старца с пергаментно белой кожей можно отнести к любой расе имеющей человеческую ипостась. Кроме, разве что, саламандр — они никогда не бывают такими бледными. Мне становится не по себе, но я ловлю мимолетную улыбку волшебника.
— Гектор, — обращается ко мне Хан, — Я встретил этого странника неподалеку и подумал, что он может воспользоваться гостеприимством Библиотеки, чтобы немного отдохнуть на своем долгом пути.
Хандариф говорит громко, но не нарочито. Если нас кто-то слышит, решат, что я даю приют очередному бродяге, а сам маг лишь принес новости из дома. Кому придет в голову, что он может так свободно общаться со мной в присутствии своего владыки?
— Конечно, — я улыбаюсь, хоть мне совсем не нравится то, что я вижу, — Пройдемте в мои апартаменты, любезный, я накормлю вас обедом, а потом покажу, где вы сможете отдохнуть.
Когда я, наконец, закрываю за собой двери, за моей спиной раздается сдавленный смешок.
— Ваше величество? — я пристально гляжу на эмира.
Несмотря на жутковатый спектакль, разыгранный в коридоре, сейчас он совсем не выглядит развалиной. Бледность никуда не делась, черты лица слегка искажены, да и лохмотья не придают ему царственности, но это не умирающий старец и не нищий бродяга.
— Напугали мы тебя? — хихикает Фарияр.
— Надеюсь, это маскарад, ваше величество. Я всегда считал, что саламандры с таким цветом кожи уже мертвы.
Мои гости начинают дружно хохотать, и я тоже улыбаюсь, на этот таз искренне. Конечно, как я не подумал, что в обществе Хана эмир хоть тритоном выглядеть может.
— Я рад, что с вами все в порядке, и что вы все же смогли выбраться ко мне. Признаться, вы здорово озадачили меня своей последней просьбой.
— К сожалению, я с ней опоздал, — вздыхает Фарияр, — Лучше было подумать об этом раньше.
— О чем, ваше величество?
— Мне нужна защита, Гектор. Надеюсь, ты понимаешь, что это не паранойя.