ставил я, чтобы хоть что-нибудь сказать по поводу своего приобретения. — Радиус поражения двести метров.
— Да ты чего, Ильюха? — заржал Слава. — Какие двести метров?
— Ну… как у «лимонки»… — замялся я. — Радиус сплошного поражения…
— Пять метров.
— Но… как же… Говорят, что двести… У «эф-один»… и эта такая же.
— У «лимонки» пять метров. Зона сплошного поражения. Там, где поражается не менее семидесяти процентов целей. Цель — это стоящий лицом к гранате человек. По площади — прямоугольник метр восемьдесят на полметра в ширину, — Слава растолковывал коротко и доходчиво. — Есть ещё зона эффективного поражения, где поражается до пятидесяти процентов цели. Радиус метров семь-восемь от гранаты. Дальность разлёта осколков у «эф-один» — метров пятьдесят, но там уже вряд ли достанет. Безопасное удаление — метров сто, туда вообще ничего не долетит, даже если осколок будет величиной с полкорпуса. Смотри, граната какая маленькая, а чтобы радиус двести метров сплошного поражения обеспечить, нужно грузовик осколков. Двести метров — это гарантированное безопасное удаление, просто цифра с потолка. Взяли и умножили величину безопасного удаления на два. Чтобы уж на двести процентов гарантировать. Теперь понял?
— Значит, когда в детстве мы «лимонки» копаные подрывали, зря боялись?
— Не зря, — по-доброму улыбнулся Слава. — Ты же цел остался.
— Теперь понял! Сказки про двести метров, это вроде защиты от дурака. Будут бояться двухсот метров, возможно, не приблизятся на пятьдесят.
— Хоть как называй, главное, чтоб работало, — Слава разлил по бокалам остатки коньяка. — У тебя изолента в доме водится? Тащи.
— Завтра времени искать рога не будет, — пояснил афганец, скрепляя магазины «валетом». — Так удобнее. Один рожок закончился, быстро вынимаем, переворачиваем и вставляем новый. Эх, шестьдесят патронов, маловато будет! Чую, блин, придётся повертеться. Ты завтра там не бзди. Патроны кончатся, кидай гранаты, только прячься за машину обязательно. В крайнем случае, падай ногами к взрыву. Помни, «эргэошка» взрывается сразу при ударе, но, если ты её не бросишь, а подкатишь, сработает с замедлением через три секунды, как нормальная. Две гранаты тебе, три мне. У тебя ещё пистолет есть. Если повезёт, успеем разжиться трофейным оружием.
— Ну, а нет, так нет, — с меланхолией истинного фаталиста закончил я.
— Да ну тебя! — засмеялся Слава. — Давай, за удачу!
Мы выпили. Только сейчас я заметил благотворное действие «Мартеля». Возникший после хорошего коньяка подъём настроения не могли прибить ни тревога перед будущей стычкой, ни предполагаемые разборки с подельниками.
У нас оставалось ещё полдня. Я поехал к Маринке, а Слава засел перед телевизором. Ксения сменялась с дежурства в девять утра, и делать ему было нечего, кроме как сидеть в явочной квартире и чистить оружие в ожидании сигнала тревоги. Я обещал вернуться до полуночи, чтобы мы могли быть в полной готовности, когда Эррара позвонит.
Оказавшись за рулём в одиночестве, я ощутил весь ужас и отчаяние положения, в котором мы со Славой оказались. Оно было безвыходным. Оно было роковым. Вдвоём против банды арабов, а потом против шайки своих же отморозков — мы не выстоим. Я чуть было не развернул машину, чтобы дать по газам и улететь из города к чёрту на рога, забиться на восток Ленобласти, в какой-нибудь Свирьстрой или Подпорожье и отсидеться там до следующего лета. Купить телевизор — окно в большой мир — и наблюдать за жизнью через криминальную хронику. Если жить скромно, карманных денег хватит. Искушение было сильным. На миг накатило так, что я света белого не взвидел, но сдержался и не свернул. Тут же обругал себя последними словами за глупость. Надо было сваливать! Но я не мог бросить Славу в бой одного, а убегать в глушь от лёгких денег корефан — я знал точно — откажется.
Пилить к Маринке надо было через весь город. По пути я обзавёлся волшебным напитком и спрятал его в бардачок. Предстоящее дело пугало меня до поноса. Чтобы не дрожать, я собирался время от времени испрашивать силы у Бахуса.
Помимо волшебного напитка пришлось закупить набор совершенно прозаических, но необходимых завтра вещей, что несколько убавило денежный запас. На зимовку в Подпорожье стало не хватать, и я решил сражаться до конца.
Маринка открыла дверь. Выглядела она полной дурой. Я даже удивился, неужели раньше этого не замечал? Как такое могло произойти? Невозможно! Я даже зажмурился на секунду, а когда открыл глаза, наваждение не спало.
— Иди на кухню, милый, у нас гости, я вас сейчас познакомлю, это Лера, она тоже секретарь-референт, — затараторила Маринка.
Лера, блондинка с округлым губастым ртом, острым носом и пышными формами, оценила меня капризным взглядом и тут же переключилась на собеседницу.
— Тапочка прибегает ко мне и говорит, мама, я чашку разбила, а Веточка убирать не хочет, а я говорю, гадкая, зачем ты ставишь чашку на край, а потом сама же других припахиваешь убирать? А Тапочка говорит…
— Здравствуйте, — сказал я. — Приятно познакомиться…
— Ага, приятно, — согласилась Лера, не отвлекаясь от разговора. — Тапочка говорит, мама, я сама…
— Тапочка, это ваша дочь? — взялся я поучаствовать в оживлённой беседе.
Наступила пауза. Лера переварила информацию и переключилась на ответ.
— У меня их две! — гордо сообщила она.
— С бабушкой сидят?
— Старшая школу заканчивает, а с младшей муж сидит, он у меня такой…
Какой у ней муж было понятно — тюфяк вроде меня.
— Извините, барышни, я на минуту забежал. Марин, закрой за мной дверь.
— Ты даже чаю с нами не попьёшь? — не сильно огорчилась Маринка моему уходу.
— Извини, дела.
— Ну, пока, — Маринка наспех чмокнула меня в щёчку и торопливо провернула замок.
Я выкатился из квартиры в лёгком оцепенении разума. Не догадавшись воспользоваться лифтом, стал спускаться по лестнице, как сомнамбула. Только ощутив на щеках свежее дуновение уличного ветра, смог вернуться к привычной цепкости рассудка.
— Блядь! — громко сказал я. — Ёбаный гипноз! Немного же мне надо.
Мужики с пивом, бредущие к смраду семейного очага, обернулись и заторопились прочь.
— Да ну к чёрту таких подруг! — я поморгал и почувствовал, как спадают остатки наваждения. — К чёрту!
Вдохновлять на подвиги рыцаря может не только любовь, но и раздражение, злость и ненависть к прекрасной даме.
Когда я ехал домой, страха и неуверенности больше не было.
13
Я спал чутко, поэтому на трель мобильника вскочил сразу.
— Подъём, братэлла, — голос Лося звучал как всегда с лёгкой иронией. — Подлетай на Московскую площадь, где выезд с Московского.
— Буду через сорок минут.
Оборвав связь, я посмотрел на время. Мобильник показывал 4:51. Значит, испанцы заметили выезд хашишинов и сразу сообщили бандитам, а братва отзвонилась нам.
В соседней комнате заскрипел диван.
— Подъём, Слава, — продублировал я команду.
Впрочем, нужды в том не было. Афганец тоже дремал вполглаза, хотя сам вчера настоял лечь пораньше, мотивируя тем, что надо отоспаться впрок. Возможно, придётся активно действовать двое-трое суток без перерыва, война всё-таки.
Бодро, сна как ни бывало, мы начали собираться. Всё было приготовлено накануне, оставалось только одеться. В холщовой походной сумке лежал НЗ: дюжина охотничьих колбасок, большая плитка чёрного шоколада, бутылочка медицинского спирта — и костёр из сырых дров разжечь, и самим согреться, и рану прочистить, — зажигалка, рулон пластыря, три больших бинта и перевязочный пакет, складной нож-мультитул (Слава «порадовал» перспективой неотложного хирургического вмешательства на лоне природы с применением слесарного инструмента), резиновый жгут, моток тонкого капронового шнура, фонарик и запасные батарейки.
Я закрылся в ванной, надел на бритву старую кассету и быстро обскоблил лицо. Если остановит автоинспектор, надо выглядеть прилично.
— Ну, едем?
— Едем, — я повесил сумку на плечо, мы спустились во двор, сели в машину, укрыли баул с оружием на полу за передним сиденьем и ринулись на разбой.
Приятно было мчать по пустому городу. Стоял мёртвый час: спали бандиты, спали цивильные граждане, спали менты, даже таксёры-частники, и те угомонились. Служебные автобусы, развозящие по автопаркам водителей общественного транспорта и техперсонал, не вышли пока на маршрут. Мы пролетели по набережной, свернули через Володарский мост на левый берег, прогнали через всю Ивановскую на проспект Славы, пронеслись по улице Питекантропов и вылетели на Московскую площадь.
Я покосился на часы — 5:27. На углу Московского проспекта заметил зелёную «Шкоду-октавиа» и подрулил к ней. Правая дверца открылась, из машины выбрался Лось. Мы со Славой тоже вышли.
— Здорово, пацаны, — приветствовал нас бандит. — Чурки пока из города не выезжали, но по ходу дело к тому идёт. Значит, так, давайте двигайте к Подберезью и у развилки на Новгород нас ждите. Мобилы по трассе везде ловят. Если чё как, мы созвонимся и решим, где будем дербанить зверей. Если всё пойдёт гладко, то без изменений. Встретимся на объездной дороге и начнём работать. Добро?
— Лады, — согласился Слава.
— Через кэ-пэ-пэ в Московской Славянке вместе поедем? — спросил я.
— Давайте вы первые. Мы после вас подтянемся, чтобы не роиться там.
— А пацаны твои где, автоматчики? — поинтересовался я, не приметив больше ни одной машины с людьми.
— Они за городом уже, — усмехнулся Лось. — Там машина одна, короче, красная девяносто девятая. Смотрите, не попутайте их с чурками, а то беда будет.
Работа в его банде была поставлена на совесть. Не по себе делалось от мысли, что начнётся, когда эта слаженная команда примется за нас.
— Удачи! — пожелал я на прощанье Лосю.
— И тебе, братэлла, тоже, — промелькнула на крестьянском лице бандита ироничная улыбка.
Не знаю уж, напутствие Лося сыграло роль или нам просто повезло, но контрольный пост мы миновали без остановки: притомившийся за ночь ОМОН дремал, а одинокий инспектор досматривал дальнобойную фуру и, увлечённый охотой, на легковушку внимания не обратил. Я лишь слегка замедлился при подъезде и, миновав КПМ, без стеснения дал по газам. Время было выбрано арабами крайне разумно. Даже через полчаса менты будут ползать как сонные мухи и реагировать только на большегрузные машины, да и то не на все. За этот период в микроавтобусах можно весь золотой запас России вывезти. На выезде вообще шмонают меньше. Террористов ловят только на въезде в город, а уезжаешь — кати куда хочешь, пусть у ментов в соседних районах, куда ты доставляешь свой опасный груз, голова болит.