Глава 37ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
— Ну, профессор будет доволен, — сказал Ланин, широко улыбаясь.
На лице Ольги мелькнула улыбка и исчезла.
— Если ему сейчас до этого, — откликнулась она тихо.
— Ручаюсь вам, какие бы дела ни были у Евгения Николаевича, он бросит все и приедет сюда, когда узнает… это же решение вопроса! Поймите!..
Ланин встряхнул на ладони темнолиловое растение, оценивая его вес.
— С тех пор как он уехал, прошло не больше десяти дней… А что стало с его культурой!
Ольга перевела взгляд на массивные стекла аквариумов, за которыми под слабым светом голубых ламп виднелись причудливые переплетения водорослей.
— Десять дней и никаких известий! вздохнула она.
— Вы посмотрите только, — продолжал Ланин, — все ваши аквариумы заполнены этой расой ламинарии. Она развивается со сказочной быстротой. Каждый день я выбираю наиболее интенсивно растущие экземпляры, пересаживаю в новые бассейны, и к концу дня из бесчисленных спор водоросли возникают проростки тысяч новых растений. И с каждым днем содержание золота в растениях повышается. — Ланин опять встряхнул водоросль, лежащую у него на ладони. — Нет, вы только подумайте! Вот эта штучка еще в двухнедельном возрасте! А то, что в ней, по вашим анализам, десять процентов золота, меня нисколько не удивляет. Ведь золото здесь даже на ощупь дает себя знать. Водоросль хрустит, она тяжелая, как камень. Живой самородок!
— Вы считаете, что нужно вызвать Евгения Николаевича? — спросила Ольга, продолжая задумчиво рассматривать водоросли сквозь стекло.
— Что значит вызвать? — возмутился Лапин. — Надо ему сообщить о результатах… А уж он сам приедет, будьте покойны.
— Ну, как знаете. — Ольга отошла от аквариума к двери.
— Постойте! — Ланин озадаченно уставился на нее. — А вы полагаете, что не стоит извещать профессора?
— Вам виднее…
— Ну, а вы как думаете? — Ланин начал уже раздражаться.
— Я думаю, что он и сам представляет себе, как развиваются его культуры. Если уж и сообщать ему, то совсем другое.
— Что вы имеете в виду?
— Пробные пересадки этих водорослей в естественные условия.
— А именно?
— Заселение золотоносными водорослями Сайда-губы.
Ланин посмотрел на Ольгу с изумлением.
Она молчала. Ланин засмеялся.
— Что вам взбрело в голову? Я надеюсь, вы шутите?
Ольга медленно покачала головой.
— Нет, я не шучу. Это единственный способ вывести группу Калашника из тупика, в котором она сейчас находится.
— Позвольте, позвольте, — перебил Ланин. — При чем тут Калашник? Я решительно не понимаю.
— А я вот не понимаю, как вы могли забыть наши обещания оказать помощь его экспериментальному цеху.
Ланин удивленно поднял брови.
— Вот в чем дело! Вы имеете в виду метод, о котором рассказали Громову?
Ольга немного смутилась.
— Да.
— Заселять нашей культурой бассейн Сайда-губы?
— Да.
— С какой же целью?
— По моим наблюдениям, в среде, обитаемой золотоносными водорослями, золото изменяет свое состояние.
— Ну и что же?
— Оно выпадает в осадок неизмеримо быстрее.
— Так. А почему это происходит?
— Очевидно, водоросли выделяют какие-то ферменты, ускоряющие этот процесс.
— Это ваша рабочая гипотеза? — в голосе Ланина прозвучало недоверие.
— Это результат экспериментального исследования, — ответила Ольга обидчиво.
— Вот как?!
— Напрасно смеетесь. Опыты дали точный результат. Я производила анализы воды из аквариумов, где развивается культура. Потребление энергии для выпадения золота из раствора уменьшается больше чем в сто раз.
Ланин поскреб свою дремучую бороду.
— Любопытно! Ну, что ж, молодец. Вы меня извините, но я никак не думал, что вы…
— Что я способна к самостоятельной мыс-ли? — насмешливо спросила Ольга.
— Нет. Что вы можете так конспиративно работать…
— Я не была уверена в успехе. А теперь результат не вызывает сомнений. Вот и все.
— Как же вы представляете себе осуществление вашего метода?
— Если нам удастся перевести культуру в Сайда-губу, то, во-первых, эти водоросли будут сами накапливать золото — уже не в лабораторных, а в промышленных масштабах… А, во вторых, они будут обогащать своими ферментами воду, из которой добывается золото в экспериментальном цехе. Неужели вас не увлекает такая перспектива, Иван Иванович?
— Легко сказать — перевести культуру, — проворчал Ланин. — А как это сделать?
— Ну, Иван Иванович, голубчик, вы же знаток водорослей, экспериментатор, опытный специалист, неужели вас кто-то должен учить? Конечно, это сделаете вы… — Ольга запнулась, — если разрешит Евгений Николаевич.
— То-то и оно. Профессор уже сделал одну попытку помочь Калашнику. И, насколько я понимаю, это не привело к улучшению их отношений… Хотя… В общем, все ясно. Попробовать стоит. Ведь рано или поздно мы будем разводить эти растения в естественных бассейнах для промышленного использования? Зачем же откладывать? Сегодня же телеграфирую Евгению Николаевичу.
… Весь день лихорадочное возбуждение мешало Ольге работать. Она механически включала и выключала приборы, делала отсчеты, производила вычисления. Но мысли ее были далеко.
Наступал решающий этап. Она ощущала гордость от сознания того, что на этом этапе будут иметь какое-то значение и ее работы, ее мысли, ее напряженный труд. Она в сотый раз до мельчайших деталей восстанавливала в памяти свои последние исследования. Ошибки быть не могло. В лабораторных условиях вода, насыщенная ферментами, отдавала золото почти без сопротивления.
Опыты были повторены много раз и все с тем же результатом.
После посещения Громовым биологической станции Ольга побывала у него в райкоме. Громов сказал Ольге: «Действуйте, мы вас поддержим». Она спросила: «А если не получится?». Он ответил: «Наука без риска — какая же это наука?» Разговор с Громовым произвел на Ольгу большое впечатление. У нее в жизни уже бывали трудные минуты, когда путь впереди затуманивался, а назад идти не позволяло самолюбие. Но впервые она почувствовала в такой момент твердую руку партии, уверенно выводящую ее на дорогу.
Подобно миллионам других советских людей, она ощущала в своем труде могучую и радостную силу общего дела. Это дело носило величественное и ясное имя: коммунизм. Этим делом руководила партия. Ольга понимала, что руководство партии не только в объединении усилий миллионов в единое целое, но и в правильном использовании усилий каждого из этих миллионов. И все же это ее представление было в значительной степени общим, отвлеченным, пока она на себе самой не почувствовала его конкретное содержание.
«Поймите, что сейчас главное — не поддаваться влиянию буржуазной идеологии, в какую бы личину оно ни рядилось», — говорил ей Громов. Она смотрела на него не мигая.
«Мы не против взаимной критики, — говорил он, — мы не против научных споров. Критика — одна из движущих сил нашего развития. Но когда из критики и теоретических разногласий вырастают преграды для претворения теории в практику, тогда ясно, что наши споры и разногласия могут быть использованы для укрепления враждебной нам идеологии. Критика должна не разоружать, а вооружать практику. А до сих пор, нападая друг на друга, вы только мешали друг другу перейти от теории к практике».
Она ушла из райкома окрыленная. Опыты были поставлены и через неделю закончены.
И ей приятно было услышать по телефону одобрение Громова.
— Значит, продолжать? — спросила она.
— Обязательно.
— Может быть, вызвать Евгения Николаевича?
— Зачем? Надо полагать, что на Черном море у него не менее важные дела. Продолжайте работать.
Ускорение осаждения золота под влиянием ферментов не вызывало сомнений в экспериментальных условиях. Но от этого теоретического вывода до его претворения в практику Ольга представляла себе огромное расстояние-месяцы, годы. Однако Громов посоветовал немедленно приступить к реализации ее открытия. Мысль о заселении золотоносной водорослью бассейна Сайда-губы принадлежала ему.
— Но таким образом культура всегда будет под угрозой похищения, робко возразила Ольга.
Громов рассмеялся.
— Ну, об этом не беспокойтесь. И не такие объекты у нас под охраной.
Оставалось немедленно приступить к осуществлению плана. Задержка была только за разрешением Смолина.
… Ольга плохо спала эту ночь. Она часто просыпалась. Время текло убийственно медленно. Светящиеся стрелки показывали час, два, три. Ольга думала о Петрове. От него не было никаких известий, и самолюбие не позволяло ей написать третье письмо: два письма остались без ответа. Какое-то гнетущее беспокойство грызло ее. Только яа рассвете она задремала, как ей показалось, совсем ненадолго. Ее разбудил стук и голос Ланина. Она вскочила с постели, подбежала к дверям. В щель просунулась полоска бумаги.
— Держите, — сказал Ланин из-за двери.
Это была телеграмма. Ольга развернула ее, взглянула на подпись: «Смолин». В тексте было всего три слова.
«Разрешаю желаю успеха».
Глава 38У СКАЛ КАРАДАГА
Лодка под мерный рокот мотора медленно двигалась вдоль берега. Смолин взял направление в грот. Когда над лодкой нависли черные своды, он выключил мотор. Лодка тихо вошла в полумрак.
— Понапрасну теряем время, Евгений Николаевич! — сказал Калашник, выколачивая трубку о борт.
— А мне кажется, что мы только сейчас встали на верный путь, — ответил после короткой паузы Смолин.
— Интересно. И что же вас приводит к такому заключению?
— Да, видите ли… драгирование не дало никаких результатов. Мы взяли после первой находки за трое суток еще сорок восемь драг. И только в одной из них нашли обломки золотой водоросли. Так?
— Ну. Я вас слушаю, — проворчал Калашник, недовольный, что еще не может уловить, к чему клонит Смолин.
— И эти обломки были мертвыми. Да я и не ожидал, чтобы на глубине двухсот метров эта водоросль оказалась живой. Заметьте берег у Карадага так обрывист, что глубин меньше ста метров мы не нашли. Никаких колоний золотой водоросли там нет и не может быть…