рвый в списке претендент, да еще из немецкого Серого ордена, который больше всего не ладил с иезуитами, изрядно поприжав оных на своей земле, для начальника Дипломатического корпуса оставалось загадкой. Пока оставалось… Тем не менее он использовал всю силу своего дипломатического убеждения, чтобы весы выбора склонились именно в сторону Фарта. А теперь пусть достойный брат Юлиан как бы ненароком избавит Дэпле от намозолившего глаза спецотдела, и долг будет оплачен.
Само собой, кардинал не собирался посвящать своего должника в эту тонкую комбинацию. Некоторые материалы, не так давно попавшие в пухлые загребущие ручки Дэпле, вкупе с грядущими событиями вполне могли исполнить роль камня, что утянет на дно этот паршивый орден. Говоря откровенно, кардинал никогда не любил то змеиное гнездо, что гордо именовало себя Обществом Иисуса…
Радислава задумчиво смотрела, как исчезает в чашке белобрысого любителя чужих скандалов десятая ложка сахара. Нет, против сладкого кофе оборотничка никогда ничего не имела, но ведь есть пределы разумного! Да к тому же пять ложек – это вполовину меньше, и то Виктор ворчал, что с таким же успехом она может пить сироп, все равно никакого вкуса, кроме приторно-сладкого, у кофе не остается. Но деся… ого, уже одиннадцать ложек сахара!..
– Слушай, гермафродит, тебе плохо не станет? – саркастически осведомилась она. – Ничего не слипнется?
– Поправочка! – Жози назидательно поднял изящную ложечку. – Я андрогин – идеальное, отмеченное божественной печатью существо, несущее в себе два начала единовременно и воспринимающее их сообразно собственному желанию и настроению. Тогда как гермафродит – это всего лишь жалкая пародия, являющаяся следствием низменных мутаций несовершенного генома древних языческих кумиров, живших в разврате и пороке.
Виктор с Радиславой озадаченно переглянулись, и оборотничка едва сдержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска, склоняясь к мнению, что подобная «божественность» и на рассудке сказывается соответственно.
– Ну, это моя любимая трактовка, – смущенно потупился парень. – Энциклопедия символов на юго-западном стеллаже, пятнадцатая полка, страница десять. А глюкоза, между прочим, благотворно влияет на мозг, пробуждая скрытые резервы и повышая мои скромные способности до поистине офигенных высот, – закончил он, отхлебывая из чашки и блаженно жмурясь.
– Если твои способности заключаются в том, чтобы нести чушь, то повышать их, по-моему, уже некуда. Они и так зашкаливают, – проворчал Виктор, понимая, что в исключительном словоблудии этот парень переплюнул даже болтливого архонта.
– Варвары, – грустно вздохнул Жози. – Ну да что с вас взять… У меня, между прочим, феноменальная память: я запоминаю все, что когда-либо читал, до последней точки. А при необходимости могу воспроизвести с точностью до нее же! Иначе я бы тут не сидел!
– Для начала – где «тут»? – Менестрель решила прояснить, куда они угодили, а за «варваров» можно спросить с андрогина позже.
– Вы что, даже не знаете, куда попали? – непритворно ужаснулся юноша. – Нет, вы точно варвары! А я еще сначала подумал, что вы от Аммадеуса, то есть от брата Андрея, – махнул он рукой, показывая, насколько его гости безнадежно невежественны.
– Вообще-то… – неуверенно протянул байкер.
– …в некотором роде… – поддержала его подруга.
– …мы действительно от него, – закончил Виктор. – Душеприказчики, так сказать… Но хоть убей не знаем, что это за место. Он, знаешь ли, о названии не распространялся.
– Значит, старик Амм преставился, – сразу погрустнел Жози. – Жалко, хороший был дядька… Невезучий, но хороший. А вы находитесь в библиотеке хранителей, о невежественнейшие из неучей! Точнее, в одной из них.
– Что, тех самых? – задал байкер глупый вопрос, резко припоминая свои приключения в Мадриде, едва не закончившиеся кладбищем.
– А ты знаешь еще каких-то? – саркастически уточнил андрогин, деликатно выуживая кончиками пальцев облитую шоколадом печенюшку из стоящей на столе вазочки.
Радислава, решив и себе подтянуть сладенького, застыла с вытянутой рукой – через весь стол шествовал упитанный лоснящийся пасюк. Тварюшка, ничуть не смущаясь, уселась возле печенья, ухватила одно и принялась с аппетитным хрустом грызть. Жози с умилением смотрел, как его питомец хрупает угощение.
Оборотничка отдернула руку, словно обжегшись. Не то чтобы она страдала от излишней брезгливости, но сладкого ей уже расхотелось. Откушавши, пасюк решил, что неплохо бы промочить горло, и без зазрения совести обратился к ближайшей кружке. Радислава изумленно наблюдала, как наглая животина вспрыгнула на ободок, вбурилась внутрь и принялась с упоением лакать подостывший кофе. Бесцеремонно ухватив крысу пальцами за основание хвоста, менестрель возмущенно выдернула оную из своей кружки. Та, обиженно пища и растопырившись, словно морская звезда, повисла в воздухе. Оборотничка чуть покачивала рукой, будто примериваясь, куда зашвырнуть нахалку.
Жози, узрев такое издевательство, с возмущенным воплем выхватил пасюка из руки девушки. Радислава едва пальцы успела разжать. Крыса, забравшись на хозяйское плечо, принялась тоненько, с подвываниями, причитать, жалуясь на свою поганую судьбинушку и на жестокосердную гостью. Андрогин успокаивающе гладил ее по спине, исподлобья поглядывая на дипломатов.
– Так, – наконец изрек он. – Терпение – добродетель, но пора и честь знать, мои драгоценные друзья. Что просил передать старина Амм?
– Долго жить, – проворчал Виктор.
– Тогда тем более вам пора! – Жози фактически вытолкал их в соседний зал, что-то повернул на стеллаже, и тот разъехался, открывая проход. Вверх уходила крутая винтовая лестница.
– Мы там хоть выйдем?.. – запоздало осведомился байкер, жалея, что не успел вытянуть из странноватого обитателя подземелья больше информации.
– Выйдете.
– А…
Стеллаж с грохотом сомкнулся, оставив андрогина и его случайных гостей по разные стороны баррикады.
– Ну вот, даже не попрощались… – с наигранным сожалением протянул Виктор, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
– Так! Может, объяснишь мне некоторые моменты? – с напором произнесла Радислава. – Например, почему от тебя разит этим… андрогином?!
И тут байкер понял, что скандал все-таки состоится. Хитрая оборотничка просто дожидалась отсутствия чужих ушей.
– Ты не поверишь, – вздохнул он, – но этот придурок попросту на меня упал…
– Что же ты моментом не воспользовался? – с ехидцей осведомилась подруга, выслушав душераздирающую историю о Жози, крысе и стремянке.
– Блондинки не в моем вкусе, – хмыкнул оружейник.
– Вообще-то кусать – моя прерогатива! – фыркнула Радислава. – Но ладно, бог с ними, а кто же тогда в твоем?
– Наглые, языкатые оборотни, – со смешком ответил байкер, поднимаясь на пару ступеней.
– Выберемся – я тебя укушу, – клятвенно пообещала «наглая и языкатая».
– А отчего не сейчас?
– А чтобы не промахнуться. Подожди, я перекинусь. – Из темноты в Виктора полетела рубашка. А спустя несколько секунд о его ноги потерся лохматый бок…
– Уф-ф-ф… – Жози устало опустился на нижнюю ступеньку стеллажной лесенки и утер со лба несуществующий пот. Затем выудил из жилетного кармана здоровенные часы на цепочке и щелкнул серебряной крышкой. – Вовремя вытурил…
Он сильно сомневался, что куратор его библиотеки, госпожа хранительница Лоренсия Скрипто, обрадуется появлению чужаков в этих стенах. Насколько андрогину известно, в мире существует всего четыре подобных книгохранилища. То, в котором волей судеб оказался он, считалось самым большим, вмещая в себя сотни и сотни художественных произведений и философских трактатов, незаслуженно забытых или безвозвратно утраченных людьми. И куратором этого собрания значилась, по скромному мнению Жози, канцелярская фурия, трясущаяся над книгами, словно мифический Кощей над златом. И как только Аммадеус с ней уживался? Жаль, что старика уже нет в живых. Ох, а ведь грядущий визит хранительницы наверняка именно с этим и связан. Спешит сообщить сию прискорбную новость. Жози поднялся на ноги и задумчиво потер подбородок. Благо он уже осведомлен, а следовательно…
В книгохранилище Жозеф угодил восемь лет назад, будучи весьма юным отроком. Это оказалось значительно лучше, чем постоянно слышать от окружающих, какое ты чудовище. Что в нем чудовищного, андрогин не понял до сих пор, а старику Аммадеусу и вовсе было плевать на то, что новоявленный помощник меняет пол по несколько раз в день. Когда Жози исполнилось семнадцать, альв засобирался на покой, решив, что вполне может переложить свою миссию на молодые плечи, и благополучно переселился в монастырь, под которым находилась библиотечная вотчина хранителей.
И все бы ничего, однако присутствовало в этом событии одно большое «но». Перед уходом Аммадеус показал андрогину небольшой стенной тайник, в котором среди многовекового слоя пыли покоился позеленевший от времени медный футляр.
– Сей свиток попал ко мне еще во времена войны Двух Миров, – пояснил он. – Это величайшее достояние, величайшее искушение и величайшая опасность. Если со мной что-то случится, ты заберешь его и немедленно уедешь из города, никого не предупреждая.
– Но зачем? Почему? – Жози недоуменно вертел в руках футляр.
– Потому что любая беда со мной будет означать только одно – за свитком началась охота. А о том, что он хранится здесь, не знает никто, кроме нас с тобой…
Позже андрогин не единожды задумывался, что же такого опасного таит в себе пресловутый старинный кусок девственно чистого пергамента, однако у него никогда не возникало повода не верить старому альву. А посему он намеревался в точности исполнить просьбу Аммадеуса, и как можно скорее.
– Жозеф! – неожиданно донесся из глубины зала властный женский голос. – Мог бы и встретить leri[4] как подобает молодому лэрду!
– Я сегодня сам – leri, – буркнул Жози, направляясь к узору портала, возникшему в дальней части библиотеки. – По крайней мере, был ею с утра!