Дон Хосе Ривас был очарован таким замечательным игроком, он радушно отворил двери своего дома для капитана Бустаменте.
Итак, все складывалось наилучшим образом: капитан Бустаменте был богат, пользовался почетом и уважением и вдобавок имел прелестное судно.
Однако капитан Бартелеми не был счастлив. На ясном небосклоне его судьбы виднелась темная тучка – правда, пока еще едва заметная. Но капитан знал, как в аргентинской пампе такая крошечная черная точка на горизонте в несколько мгновений может разрастись до громадных размеров и превратиться в ураган.
В этот день около семи часов утра достойный капитан задумчиво сидел в каюте своей шхуны «Санта-Каталина», облокотившись о стол и подперев руками голову, и трагическим взглядом смотрел на внушительных размеров стакан глинтвейна, стоявший перед ним.
– Это не может дальше так продолжаться, – пробормотал он, – я больше не человек, я не принадлежу сам себе. Черт меня побери, если я не превратился в вещь, которой вертят, как хотят! Надо так или иначе положить этому конец. Мне все это надоело…
Он встал, залпом осушил стакан и вышел на палубу.
– Спустить мою шлюпку, – приказал он вахтенному, который расхаживал взад и вперед по шкафуту.
Приказание исполнили немедленно.
Через несколько минут шлюпка отчалила от шхуны и направилась к берегу.
Едва капитан занес ногу на первую ступень пристани, как увидел перед собой высокую фигуру своего приятеля дона Торибио Морено.
Мексиканец улыбался.
Капитан, напротив, нахмурил брови.
Он знал: эта улыбка не предвещала ничего хорошего.
– Ты куда? – поинтересовался дон Торибио, протягивая ему руку.
– На берег, – лаконично ответил капитан, не взяв руки.
– Что-то задумал? – продолжал расспрос дон Морено, нисколько не обидевшись.
– Ничего.
– Так пойдем позавтракаем вместе.
– Я не хочу есть.
– Говорят, аппетит приходит во время еды.
Капитан сделал нетерпеливый жест.
– Да что с тобой сегодня? – спросил дон Торибио, пристально вглядываясь в капитана.
– Не знаю, я раздражен. Пусти меня.
– Куда ты идешь?
– За своим ружьем, если тебе непременно надо знать.
– Неужели ты так им дорожишь?
– Разумеется, дорожу.
– В таком случае все складывается как нельзя лучше, мы поедем вместе. Я еду на свою ферму в Турбако.
– Я предпочитаю отправиться один.
– Возможно, но мне нужно переговорить с тобой, любезный друг.
– После переговорим.
– Нет, сейчас. То, что я должен тебе сказать, очень важно и не терпит отлагательства.
– А-а! – вскричал авантюрист, останавливаясь и глядя прямо в глаза собеседника. – Что происходит?
– Пока ничего, но скоро, пожалуй, что-то произойдет.
– Что же именно?
– Узнаешь. Поедем.
– Поедем, раз ты настаиваешь.
Держа на поводу двух оседланных лошадей, черный невольник неподвижно стоял в нескольких шагах от говорящих. Дон Торибио подал ему знак, и он подвел лошадей.
Мужчины вскочили в седло.
Через пять минут они уже неслись по дороге.
Видя, что спутник упорно молчит, дон Торибио наконец решил начать разговор.
– Ты ведь принял на шхуну десять человек, которых я прислал к тебе четыре дня назад? – спросил он.
– Принял, хотя, признаться, не понимаю, на что тебе понадобился экипаж из шестнадцати человек на судне, которым легко управлять вчетвером.
– Тебе какое дело?
– Никакого, но хочу заметить: если ты делал выбор намеренно, то он удачен. Это сущие разбойники.
– Ба! Ты усмиришь их, не мне тебя учить, как за это взяться. Кстати, ты ведь также принял на борт порох и четыре орудия?
– Все спрятано в трюме.
– И ты готов сняться с якоря?
– По первому знаку. Уже двое суток я стою наготове на большом рейде.
– Хорошо.
– Ты доволен, тем лучше.
– И ты будешь доволен, когда узнаешь, что я хочу сделать.
– Какую-нибудь гадость, вероятно?
– Великолепную штуку. Ты знаешь, что у губернатора есть дочь?
– На которой ты женишься.
– Какой дурак наговорил тебе подобный вздор! – вскричал дон Торибио, пожимая плечами. – Я уже десять лет как женат, дружище. И, черт возьми, я не хочу быть двоеженцем.
– Чего же ты хочешь?
– Немногого. Ты ведь обедаешь сегодня у губернатора?
– Ну да.
– За десертом ты пригласишь губернатора с семейством, дона Лопеса Сандоваля, командующего гарнизоном, и всех присутствующих на вечер, который ты даешь на своей шхуне перед уходом из Картахены, чтобы отблагодарить за оказанное тебе радушное гостеприимство, понимаешь?
– Не совсем.
– Все с радостью принимают твое приглашение, а ты устраиваешь пир. Пока гости веселятся, играют, пьют и танцуют, ты тихонько снимаешься с якоря и выходишь в открытое море. В двух или трех милях от рейда мы берем с наших гостей выкуп – и шутка сыграна.
– А богатство-то свое ты бросишь, что ли?
– Мой бедный Бартелеми, до конца дней своих ты останешься простаком, – заметил дон Торибио, глядя на собеседника с насмешливой улыбкой. – Сколько бочонков принял ты на шхуну?
– Тридцать, черт возьми! Можно подумать, что ты сам не знаешь!
– Счет верен. Ну так вот, двенадцать из них набиты золотом. Я потихоньку превратил все свое состояние в деньги под предлогом грядущих больших трат для покупки земель, домов и так далее. Теперь все мое богатство на «Санта-Каталине», понимаешь?
– Еще бы!
– И как тебе мой план?
– Это изрядная гнусность! – отчеканил капитан.
– Ба-а! Разве, любезный друг, не все средства хороши в борьбе с испанцами?
– Может быть… А девушка?
– Девушки, хочешь ты сказать. Их ведь две, и обе хорошенькие.
– Две девушки?
– Да, да, и очень хорошенькие, приятель.
– Ага! Как же ты поступишь с ними?
– Еще не знаю, там поглядим, – самодовольно ответил мексиканец.
Уже несколько минут всадники взбирались на довольно высокий пригорок, с вершины которого открывался прекрасный вид на море, в ту минуту тихое и голубое.
Вдруг флибустьер вскрикнул.
– Что случилось? – спросил дон Торибио с изумлением.
– Что могло случиться! Ничего! Моя лошадь вдруг споткнулась, вот и все, – холодно ответил капитан Бартелеми, тревожно всматриваясь в даль, где на горизонте появилось едва заметное, с крыло чайки, белое пятнышко.
– Какой ты неумелый наездник, – насмешливо заметил дон Торибио.
– Что ж тут удивительного, раз я моряк.
– А потому плохой ездок, не правда ли?
– Положим. И что дальше? – грубо воскликнул Бартелеми.
– Уж не сердишься ли ты?
– Не сержусь, но считаю нелепым твое подтрунивание надо мной.
– Не знал я за тобой такой щепетильности, брат.
– Уж не прикажешь ли мне стать другим? Принимай меня таким, какой я есть.
– Тьфу, пропасть! Ты словно колючий терновник! Не в духе ты, видно, сегодня.
– Может быть, – согласился Бартелеми, который во что бы то ни стало хотел отвлечь внимание товарища от моря, где, сначала незаметная, белая точка теперь быстро росла.
– Полно, не сердись, брат, я был не прав.
– Рад, что ты признаёшь это, – ответил Бартелеми угрюмо.
– Вернемся к нашему делу.
– К какому?
– О котором мы сейчас говорили, пропасть тебя возьми!
– А! Слушаю…
– Итак, решено, не правда ли? Ты пригласишь их.
– На какой день? – осведомился флибустьер, не отрывая взгляда от моря.
– Сегодня пятница… – начал дон Торибио.
– …несчастный день, – заметил Бартелеми насмешливо.
– Эх ты, суеверный! Пригласи своих гостей на ближайший вторник.
– Пожалуй. Мы у самого Турбако. Если тебе нечего больше сообщить мне, то прощай или, вернее, до свидания. Увидимся вечером.
– До вечера.
Они разошлись в разные стороны.
Всадники находились совсем неподалеку от узкой тропинки, которая вела к шалашу, прежнему жилищу Берегового брата.
Дон Торибио продолжал свой путь и въехал в деревню, а капитан направился к лесу.
– Как только исчезнет надобность в его помощи, я сумею от него избавиться, – пробормотал мексиканец, посмотрев вслед товарищу.
– Как долго еще Господь будет терпеть на земле этого подлеца и допускать его злодеяния? – пробормотал в свою очередь капитан Бартелеми, углубляясь в лесную чащу.
Глава XIVКапитан Бартелеми приставляет глаз к щели, чтобы лучше видеть, а ухо прикладывает к перегородке, чтобы лучше слышать
Спустя минуту после прощания с доном Торибио Морено капитан Бартелеми, сделав круг по лесу, вернулся на прежнюю дорогу и осторожно последовал за мнимым мексиканцем на таком расстоянии, чтобы не быть замеченным им.
Он увидел, что, вместо того чтобы направиться к своей ферме, дон Торибио, напротив, свернул к трактиру, пользующемуся крайне дурной славой: тут имели обыкновение собираться бродяги и мошенники, которыми испанские колонии, точно пользуясь особой привилегией, кишмя кишели с первого дня своего существования.
Дон Торибио Морено сошел с лошади и без малейшего колебания направился в кабак с видом человека, вполне привычного к посещениям подобного рода подозрительных заведений.
Мы забыли упомянуть, что за те полчаса, на которые капитан Бартелеми оставил его одного, мнимый мексиканец перед въездом в деревню, спрятавшись за кустом, воспользовался безлюдьем и переоделся. Он настолько изменил свой внешний вид, что теперь его не узнал бы никто, кроме, разумеется, Бартелеми, одаренного зорким глазом и весьма заинтересованного во всем происходящем.
Подъехав чуть позже к кабаку, капитан остановил лошадь. С минуту он колебался. Было совершенно очевидно, что стоит ему появиться в общей зале, взгляд мексиканца упадет прямо на него и он будет узнан. Именно этого флибустьер и хотел избежать.
Это было одно из тех затруднений, которые возникают случайно и разрушают любые, даже самые тщательно обдуманные планы.
Но капитан Бартелеми был из числа тех энергичных, с железной волей людей, которые, сильно захотев чего-либо и приняв решение, скорее дадут убить себя, чем отступятся от задуманного.