– И я, в свою очередь, запомню это. До свидания, любезный хозяин.
– До свидания, сеньор дон Фелипе. Поручаю вам мою лошадь.
– Будьте спокойны, я поберегу ее.
Они еще раз махнули друг другу на прощание, и дон Фелипе, так как это было имя незнакомца, ускакал прочь.
С минуту отшельник следил за ним взглядом, а потом вернулся в долину. Стая куропаток поднялась перед ним, и он весело занялся охотой.
Прошло несколько дней. Ничто как будто не изменилось в мирной и тихой жизни обитателей лесного домика. Однако что-то теперь уже было не так, как прежде: донья Мария имела вид озабоченный, Христиана задумчивый, Лусия больше не смеялась, что же касается ньо Сантьяго, то он напрасно ломал себе голову, отыскивая причину всему этому, и страшно сердился, что не находит ее.
По прошествии десяти дней однажды за завтраком отшельник вдруг спросил Педро, стоявшего за его стулом:
– Давно ты имел известие о сыновьях?
– Довольно давно, сеньор.
– Где они?
– Старший, Мигель, пошел в моряки, как я вам докладывал, сеньор. Он отправился из Байоны по морям-океанам.
– А другой?
– Перико?
– Ну да.
– Он на родине, как вам известно, сеньор, у наших родителей.
– Видно, не хочет быть моряком?
– О! Это истый горец! Я ждал от него письма и удивляюсь, что до сих пор не получил.
– Завтра я поеду в Толедо и справлюсь. Можешь быть спокоен.
– Благодарю, сеньор.
– Кстати, хотел бы я знать, что сталось с моей лошадью, – кажется, этот дон Фелипе не церемонится со мной.
– Разве с друзьями церемонятся? – раздался тихий голос.
Женщины едва удержались, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Все с изумлением обернулись.
Дон Фелипе стоял на пороге, спокойный, улыбающийся, со шляпой в руке.
Он низко поклонился.
– Привет и доброго здоровья всем! – сказал он.
– Ей-богу! Вы не могли явиться более кстати, дон Фелипе! – вскричал отшельник. – Я как раз поминал вас.
– Слышал, – с улыбкой ответил тот.
– Мы только что сели за стол. Милости просим позавтракать с нами. Педро, прибор.
– С удовольствием принимаю приглашение.
И гость сел между девушками, которые, как бы по безмолвному уговору, подвинулись, чтобы дать ему место.
– Я привел вашу лошадь, любезный хозяин, – сказал дон Фелипе, как только сел, – не беспокойтесь. Я попросил бы моего друга Педро отвести ее на конюшню вместе с моей.
– А где же лошади, сеньор? – спросил ньо Сантьяго.
– Мой слуга держит их у калитки.
– Педро, – приказал отшельник, – позаботься о слуге этого сеньора.
Педро поклонился и немедленно вышел.
Веселость и оживление, исчезнувшие из дома, точно вернулись вместе с гостем.
Губы улыбались, глаза блистали, разговор был оживлен. Дон Фелипе очаровывал умом и веселостью. Он говорил про Толедо, про двор и вельмож, окружавших короля, как человек, посвященный во все тайны придворного быта. Он ловко пересказывал забавные анекдоты… Словом, добродушно-свободным обращением, которое никогда не переступало границ приличия и хорошего вкуса, и своим остроумием он приводил в восторг слушателей, подпавших под обаяние его живой, меткой и увлекательной речи.
Часы летели незаметно.
Но в конце концов пришла пора расставаться, хотя дону Фелипе, по-видимому, так нравилось это милое семейство, что он всячески отдалял минуту расставания.
В три часа, однако, ему необходимо было уехать: звание обязывало его прибыть ко двору не позднее шести часов.
Итак, он отправился в путь, дав слово опять приехать, и хозяева усердно просили его не забывать своего обещания.
Дон Фелипе вернулся опять. Сперва он приезжал раз в неделю, потом по два раза и, наконец, стал приезжать ежедневно.
С каждым разом его посещения становились продолжительнее. Казалось, ему стоило большого труда отрываться даже на несколько часов от своих новых друзей.
Они же, со своей стороны, питали к нему искреннюю и глубокую привязанность.
Надо отдать дону Фелипе справедливость, что он делал все, дабы угождать каждому члену семейства.
Он охотился с отшельником, беседовал о духовных предметах с доньей Марией, которая была чрезвычайно набожна, смеялся, пел, играл и бегал с Христианой и Лусией, был щедр и обходителен со слугами и даже искал дружбы собак, скармливая им сладости.
В общем, он делал все, что мог.
Однажды дон Фелипе объявил, что не появится целых три дня по непредвиденному случаю. Его величество король Филипп IV должен был принять посланника французского короля, прибывшего в Толедо накануне. Хотя двор изначально переехал в город всего на несколько дней, теперь казалось, что он обосновался тут окончательно. По крайней мере, уже целых пять месяцев король испанский жил в Алькасаре.
Никто не знал, чему приписать это внезапное расположение короля к Толедо, но жители провинции, равно как и города, оставались очень довольны продолжительным пребыванием двора: это оживляло торговлю, а кроме того, Толедские горы избавились от разбойников, до тех пор обитавших там в полной безнаказанности и наносивших большой ущерб мирным городским и окрестным жителям.
На другой же день после охоты, о которой мы упоминали, часть королевских войск обложила гору, а другая в то же время прочесала весь лес вдоль и поперек. Разбойники были захвачены все до одного и вздернуты на виселице без дальних околичностей.
Итак, дон Фелипе уехал, объявив, ко всеобщему огорчению, что визит французского посланника задержит его на целых три дня, но на четвертый день он прискачет к своим добрым друзьям.
Прошло двое суток. Утром третьего дня отец Санчес, достойный наставник Христианы и Лусии и преданный друг семейства, сходил со своего мула у садовой калитки. Все с радостным удивлением кинулись к нему навстречу, однако добрый пастырь казался печальным и озабоченным.
В то время отцу Санчесу было лет тридцать пять, лицо его было строгим, а речь величавой. Он казался преждевременно состарившимся от выпавших на его долю мук и страданий – как душевных, так и телесных.
Визит священника удивил семейство ньо Сантьяго. Уже год, как он закончил занятия с Христианой и Лусией, образование их было завершено. С тех пор он приезжал раза два-три в месяц, никак не более, чтобы провести несколько часов в семействе отшельника. Но с последнего посещения достойного пастыря не прошло и пяти дней. Дамы очень обрадовались отцу Санчесу, однако не знали, чему приписать его появление, ведь образ жизни священника был по преимуществу точный и размеренный.
Пожимая руку хозяина, священник шепнул:
– Найдите предлог, чтобы нам остаться наедине, мне нужно переговорить с вами о важном деле.
– А знаете что, отец Санчес, – громко сказал ньо Сантьяго, – отложим-ка беседу с дамами и прогуляемся по долине! Дичи теперь бездна. Быть может, мы и подстрелим кое-что к обеду.
– Вы – пожалуй, любезный сеньор. Но я никогда не охочусь, как вам известно, – возразил пастырь с кроткой улыбкой, – однако, если вы желаете, я охотно буду вас сопровождать. Мне полезно размяться после долгой дороги верхом.
– Ступайте, сеньор падре, – сказала донья Мария, – но не задерживайтесь надолго! В особенности не давайте мужу завлечь вас далеко. Помните, что мы ждем вас с нетерпением.
– Мы вернемся не позднее чем через час, не так ли, ньо Сантьяго?
– Когда вам будет угодно, сеньор падре.
– Вот это умно сказано, – похвалила мужа донья Мария. – Желаю приятной прогулки, господа.
Мужчины ушли. Пока их можно было видеть из дома, они говорили исключительно о посторонних предметах, но после нескольких поворотов тропинки они достигли густого леса, под сенью которого могли, внимательно наблюдая, что происходит вокруг, беседовать, не боясь, чтобы их подслушали или застигли врасплох.
Отшельник растянулся на траве и знаком предложил священнику располагаться рядом. Собакам он велел сторожить.
– Ну, отец Санчес, теперь я готов слушать, – сказал он. – Что вы хотите мне сообщить, мой добрый старый друг?
– Я только хочу рассказать вам одну историю, – ответил священник своим приятным голосом.
– Историю?
– Да, друг мой, – с кроткой улыбкой подтвердил отец Санчес. – Разумеется, вы вольны извлечь из нее тот смысл, который найдете нужным.
– Ага! Очень хорошо понимаю, сеньор падре! Говорите же, я слушаю.
– Итак, друг мой, – начал пастырь, – жил-был некогда великий испанский король по имени Филипп, не помню – первый ли, второй, третий или четвертый по порядку престолонаследия.
– Не важно, сеньор падре, продолжайте.
– Я говорю, что король этот Филипп – который именно, ровно ничего не значит в этом деле, – был охотник до путешествий, и разъезжал он, если верить хронике…
– Не «Современной хронике» Тюриена[18], надеюсь?
– Я боюсь, что именно ей… Итак, разъезжал король единственно для того, чтобы избавиться от докучливости своего первого министра, которого он ненавидел. Последний был настолько всемогущ, что иначе его величество не мог спасаться от него. Вышеупомянутый король прибыл однажды в добрый свой город Кордову.
– Или Толедо, – улыбнувшись, подсказал отшельник.
– Что вы хотите сказать, друг мой? – вскричал священник, вздрогнув.
– Ровно ничего! Продолжайте, пожалуйста. Эта история в высшей степени заинтересовала меня.
– Слушайте же. Итак, по прибытии в Кордову… или Толедо, как вам будет угодно…
– Я предпочитаю Толедо.
– Скажем, в Толедо… Поблизости от города есть горы, богатые дичью. Была тотчас устроена охота для двора. К несчастью, король так увлекся новым для него наслаждением почти неограниченной свободы, что отстал от охотившихся.
– Бедный король!
– Разумеется, бедный, потому что проплутал долго и никак не мог отыскать своей свиты. Совсем стемнело, разразилась страшная гроза. И, как бы в довершение всех бед, обрушившихся на несчастного венценосца, его жестокое положение усложнилось…