Смелое нападение прошло лучше, чем могли надеяться сами флибустьеры: испанцы были абсолютно уверены, что бояться им нечего, а потому форты оказались чуть ли не пустыми, в них едва набралось по сотне человек гарнизона, и те были застигнуты спящими и потому побеждены в мгновение ока. Остальная часть гарнизона находилась вне крепостных стен. Форты взяли без единого выстрела.
Всех захваченных в плен испанцев повесили, так как пленники связали бы флибустьеров по рукам и ногам. Кроме того, решившись на свой отчаянный захват, Береговые братья хотели жесткими мерами с самого начала внушить неприятелю страх.
В каждом из фортов был оставлен гарнизон, пушки обращены на город, тела несчастных испанцев вывешены рядами на всеобщее обозрение снаружи стены, после чего адмирал с командиром корабля вернулись на свое судно.
Из четырех фортов, защищавших большой остров, два уже находились во власти флибустьеров, форт на островке также, надо полагать не замедлил сдаться отряду, посланному Пьером Прямым. Следовательно, оставалось овладеть всего двумя фортами и городом, а это уже было пустяковым делом для людей, которых не страшила никакая опасность и не могла остановить никакая преграда.
Начало экспедиции предвещало удачу, однако не следовало терять ни минуты: опаловые полосы уже пролегли на небосклоне и понемногу загорались багряным цветом. Небо светлело с каждой минутой, ночные звезды меркли одна за другой, и вскоре солнце должно было рассеять мрак.
Адмирал дал сигнал к атаке.
Эскадра разом вошла в рейд и заняла его весь, суда вытянулись в одну линию и стали на шпринг.
Между тем на лодках были обрублены канаты, которые прикрепляли их к судам. В лодках, двинувшихся к городу, находилось до тысячи двухсот человек.
В ту самую минуту, когда солнце величественно поднималось из-за горизонта, грянул громовой залп с продолжительными раскатами, и на город дождем посыпались ядра.
Грозный крик тысячи двухсот человек зловеще отозвался на грохот орудий, и флибустьеры ринулись на город разом со всех сторон, небольшими отрядами в сорок-пятьдесят человек.
Два форта у входа на рейд почти одновременно с фортом на маленьком островке присоединились к общей бомбардировке и накрыли Санта-Каталину градом ядер.
Сражение вмиг приняло ужасающие размеры.
Невозможно описать испуг и оцепенение испанцев, когда при внезапном пробуждении они увидели, что окружены и уже почти попали во власть своих грозных и неумолимых врагов – флибустьеров.
Наступило страшное смятение, сущий хаос. Город охватила неудержимая паника: все бежали, сами не зная куда.
Флибустьеры были повсюду. Они поджигали дома и безжалостно убивали несчастных жителей, которые спросонья, полуодетые, спасались бегством из своих пылающих жилищ. Женщины, дети, старцы – никто не был пощажен слепой яростью Береговых братьев.
Однако вскоре население, доведенное до отчаяния, оказало отпор неприятелю.
Несколько храбрецов смело бросились вперед и принялись защищаться, предпочитая скорее дать убить себя в сражении, чем быть постыдно изрубленными, не оказав никакого сопротивления.
Губернатор дон Себастьян Коронель, старый воин безупречной храбрости, с помощью нескольких преданных офицеров собрал гарнизон, пребывавший в состоянии паники, присоединил к нему волонтеров из городских жителей и с этим небольшим войском, поместив в центре его женщин, детей, священников и монахинь – словом, всех, кто был не в состоянии защищаться, – начал медленное упорядоченное отступление под огнем флибустьеров, которые невольно испытали нечто похожее на благоговейное удивление при виде этого зрелища.
Ценой громадных жертв, оставляя за собой на каждом шагу груды тел, но не давая флибустьерам врезаться в свои ряды, дону Себастьяну удалось после двух часов страшной борьбы ввести целым и невредимым в два форта, еще не занятых неприятелем, бо́льшую часть населения и самому тоже запереться в них со своим небольшим отрядом. Дон Себастьян, признавая невозможным бой на открытом месте, твердо решил защищаться до последней капли крови и сдаться только на почетных условиях.
По отдельности испанцы все таковы: они храбры до безумства, умны и энергичны. Плохи в Испании только учреждения; измените их – и страна спасена, в людях недостатка не будет, это доказывает история.
Флибустьеры, понимающие толк в геройстве, даровали губернатору то, на что он и смел надеяться.
Ему было позволено перебраться на материк со своим отрядом и теми из жителей, которые пожелают следовать за ним. Остальным флибустьеры даровали жизнь и даже пощадили их имущество – разумеется, ценой громадной военной контрибуции.
Береговые братья были вне себя от восторга: успех превзошел все их ожидания, они завоевали практически без борьбы несметные богатства. Атака была произведена так быстро и дружно, что флибустьеры потеряли не более тридцати человек, и то во время героического отступления дона Себастьяна Коронеля.
В тот же вечер губернатор острова вместе со своими солдатами сел на старые суда и направился к материку, а жители вернулись в полуразрушенные жилища. В городе наконец водворилась тишина.
Не теряя ни минуты, Пьер Легран принялся за вторую часть своего плана: он осмотрел арсеналы и склады, нашел их полными и начал подготовку для снабжения своего флота всем необходимым.
По прошествии двух-трех дней вид города совершенно изменился: флибустьеры, которые, впрочем, жили в согласии с местными жителями, привнесли лихорадочную деятельность в этот уголок земли, под их неодолимым влиянием как будто внезапно пробудившимся от долгого и тяжелого сна.
Глава IIIДон Хесус Ордоньес и дон Пабло Сандоваль воображают, что заключили выгодную сделку
Пока флибустьерский флот своими смелыми действиями открывал великую экспедицию против самого, пожалуй, важного для испанцев города в Америке, в Панаме происходило несколько событий, о которых мы обязаны поведать читателю.
Граф дон Фернандо де Кастель-Морено, которому мы, во избежание недоразумений, вернем имя, под каким его знали в среде Береговых братьев, заканчивал свой завтрак вместе с Дрейфом, Мигелем Баском, Бартелеми и еще несколькими флибустьерами. Усердно наполняя стаканы, собеседники скоро развеселились и уже принялись говорить все разом, не слушая друг друга, когда дверь столовой отворилась и вошел Шелковинка.
Паж приблизился к Красавцу Лорану и что-то сказал ему на ухо. Тотчас же выражение лица молодого человека изменилось, он встал и обратился к приятелям:
– Пейте и курите, сколько душе угодно, друзья, но не шумите. Мне сейчас доложили о важных посетителях, я должен покинуть вас.
– Будь спокоен, – ответил Дрейф за всех, – если твои гости не подойдут слишком близко к этой зале, они и не заподозрят о нашем присутствии здесь, ручаюсь тебе головой.
– Очень хорошо.
С этими словами Лоран вышел из столовой и направился к парадной гостиной.
Там его ждали двое.
Это были дон Хесус Ордоньес и капитан Сандоваль.
– Чего-нибудь освежительного! – приказал Лоран своему пажу и любезно раскланялся с гостями.
Юлиан почти мгновенно вернулся со слугой, в руках у которого был поднос со всякого рода угощениями. Поставив поднос на стол, слуга вместе с пажом по знаку хозяина удалились.
– Сеньоры, – с величайшей учтивостью обратился молодой человек к посетителям, – перед вами на столе табак, сигары, в бутылках старый ром и водка, в вазах шербет и мороженое. Прошу оказать мне честь, угощайтесь.
– Вы нас смущаете, граф… – начал было дон Хесус.
– И слушать ничего не хочу! – с живостью перебил Лоран. – Прошу вас выбирать по вкусу.
– Вы осыпаете нас милостями, – заметил капитан.
– Разве это не наш старый кастильский обычай, господа? Я со своей стороны нахожу его замечательным в том отношении, что каждый чувствует себя свободным и таким образом исчезает всякая принужденность. Стоит вместе выпить и закурить, как холодный этикет сменится полным доверием, а разговор становится непринужденным.
Гости поклонились, как бы признавая справедливость приведенного хозяином довода, и без дальних околичностей положили себе на тарелки мороженое и закурили по настоящей гаванской сигаре. Красавец Лоран последовал их примеру и спустя минуту продолжал:
– А теперь, господа, если вам угодно будет сообщить мне, чему я обязан вашим любезным посещением, то я готов слушать.
– Кхм! – прочистил горло дон Хесус и улыбнулся. – Хотя причина действительно очень важная, граф, ее, признаться, чрезвычайно трудно назвать.
– Полноте! – засмеялся молодой человек. – Испанский язык, благодарение Богу, один из самых богатых из тех, на которых говорит наша старушка Европа. Если владеть им как следует, можно сказать все, что хочешь.
– Вы полагаете?
– Убежден в этом.
– Во-первых, граф, – начал капитан, – не позволите ли вы мне задать вам вопрос?
– Хоть десять, если желаете, черт возьми!
– Нет, всего один, но с условием, что вы ответите откровенно.
– Это мой обычай, сеньор, окольные пути ненавистны мне во всем.
– Отлично. Что вы думаете, граф, о контрабанде?
– Вы ведь желаете, чтобы я говорил откровенно?
– Разумеется, – подтвердил капитан Сандоваль.
– Мы будем очень рады слышать мнение о таком важном предмете человека столь просвещенного, как вы, граф, – прибавил дон Хесус.
– Да, вопрос важный, господа. Если бы мы не были испанцами и находились во Франции, Голландии или Англии, где бы то ни было, только не здесь, я ответил бы вам, что нахожу контрабанду преступлением, как кражу у государства без пользы для частных лиц, воображающих, что дешево получают хороший товар, а между тем по большей части платят гораздо дороже настоящей стоимости за товар плохой и даже бракованный.
– Да, граф, – возразил дон Хесус, – так вы ответили бы нам во Франции, в Англии или в Голландии, но я замечу вам, что мы испанцы и находимся в Америке.