– Видно, хочет сообщить о вашем прибытии товарищам, – предположил Хосе.
Спустя пять минут они выехали из перелеска. Величественное зрелище внезапно представилось их взгляду. У Лорана вырвалось восторженное восклицание.
На расстоянии не более пистолетного выстрела от того места, где они находились, исполинской серебряной лентой широко раскинулось русло реки Сан-Хуан. Вода переливалась на солнце рубинами и сапфирами. Подобно громадным библейским левиафанам, тихо покачивались на волнах бесчисленные корабли флибустьерского флота. Часть их, самого меньшего размера, стояла у берега.
В центре эскадры, окруженный множеством шлюпок, находился адмиральский корабль. Его можно было отличить по трехцветному флагу, развевавшемуся на корме, и по четырехугольному вымпелу, поднятому на вершину большой мачты.
На берегу флибустьеры разбили на скорую руку наблюдательный пункт, вероятно для изучения окрестностей. Многочисленные белые палатки, разбросанные по равнине, представляли собой самое живописное зрелище…
На реке царило величайшее оживление. Шлюпки то и дело сновали взад и вперед, на берегу буканьеры суетились, приготавливая завтрак.
С десяток Береговых братьев, предупрежденных Питрианом, ждали прибытия Лорана. Среди встречавших он узнал несколько знакомых лиц: Польтэ, Филиппа д’Ожерона, самого Питриана и многих других.
Молодой человек соскочил с лошади и буквально упал в объятия друзей. Раздались крики радости, восклицания, хохот, шум и гам. Все это походило на любое законодательное собрание: все говорили разом, не давая себе труда выслушать ответы друг друга.
Прошло немало времени, пока наконец водворилась некоторая тишина и Филиппу д’Ожерону в конце концов удалось заставить себя слушать.
– Любезный Лоран, – сказал он, – адмирал с нетерпением ждет тебя, а также Мигеля Баска и нашего друга вождя валла-ваоэ. Не угодно ли вам следовать за мной?
– Охотно, брат, – ответил Лоран, – но сперва мне надо позаботиться, чтобы мои храбрые товарищи, которые служили мне так преданно, ни в чем не испытывали недостатка.
– Не беспокойся о них, Лоран, – возразил Польтэ, – я беру на себя снабдить их всем необходимым.
– В таком случае их положение заботит меня пуще прежнего! – рассмеялся Лоран.
– Это еще почему?
– Я знаю твое радушие, черт побери! Ты мне напоишь их мертвецки пьяными, чего я вовсе не желаю.
– Ступай себе преспокойно, они будут только слегка навеселе, чтоб от души отлегло. Раз ты здесь, значит напиваться нельзя. Верно, теперь-то уж ты не заставишь нас долго ждать и наконец-то мы выступим в поход!
Лоран пожал руку Польтэ, поклонился друзьям и вместе с Мигелем Баском и Хосе пошел вслед за Филиппом д’Ожероном и Питрианом, приказав Шелковинке быть готовым в случае необходимости по его первому знаку предупредить товарищей, что пора отправляться в путь.
Они сели в поджидавшую их шлюпку и в несколько ударов весел достигли адмиральского корабля. Монбар встретил своего брата-матроса у трапа.
Флибустьеры обнялись.
Обменявшись первыми приветствиями, они сошли вниз и прошли прямо в столовую, где уже был подан завтрак.
Почти немедленно к ним присоединились Медвежонок Железная Голова, по обычаю сопровождаемый собаками и кабанами, Пьер Легран, Морган и другие офицеры флибустьерского флота, кроме тех, разумеется, кто отсутствовал, выполняя возложенные на них различные поручения.
Чтобы не тратить время на околичности, все тотчас сели за стол.
Монбар усадил Лорана по правую руку, Хосе по левую и дал сигнал к началу трапезы. Завтрак был превосходный. Флибустьеры весело ели и пили, говоря обо всем, кроме дел.
По обыкновению, Береговые братья начинали обсуждать важные вопросы только после десерта, когда кофе был налит, ликеры поданы, табак и трубки находились под рукой.
Дождавшись этой минуты, Монбар сделал знак слугам выйти и обратился к Лорану:
– Теперь, брат, нам не помешают. Расскажи-ка, что ты поделывал с тех пор, как мы расстались, как лавировал между знатными идальго.
Лоран не заставил себя просить дважды, поскольку просьба Монбара являлась также и приказанием, которому он обязан был повиноваться. В мельчайших подробностях поведал он все, что с ним случилось со времени отплытия из Пор-де-Пе на собственном корабле под командой Олоне до той минуты, когда он покинул асиенду по требованию адмирала.
Разумеется, молодой человек тщательно избегал в своем отчете того, что относилось лично к нему и, стало быть, никого больше не касалось.
– Вот что я сделал, – заключил он свой рассказ. – Положение было опасное и трудное. Я старался вести дело как только мог лучше, чтоб не заслужить ваших упреков.
– О чем ты говоришь, брат? – вскричал Монбар с живостью. – Ты заслужил одни только похвалы, ей-богу!
– Ты вел себя как человек храбрый и умный, – сказал Медвежонок Железная Голова, пожимая ему руку.
– Если б я не любил так Лорана, – вскричал Морган со смехом, – то просто помер бы от зависти!
– И был бы не прав, – весело возразил молодой человек, – здесь никто столько не делал для флибустьерства, как ты, Морган! Конечно, не считая Монбара!
– Тысяча возов чертей! – гаркнул Пьер Легран, так сильно ударив по столу стаканом, что тот разлетелся вдребезги. – После стольких геройств, сотворенных Красавцем Лораном, чтобы проложить нам путь, мы просто обязаны взять Панаму за один час. В противном случае я торжественно объявлю нас всех олухами, над которыми собаки-испанцы будут вправе поиздеваться вдоволь, повязав тряпки в виде хвостов.
Это заявление Пьера Леграна вызвало неудержимый хохот среди присутствующих. Хотя и в несколько странной форме, он, в сущности, выразил чувство, общее для всех, и восторженные рукоплескания раздавались со всех сторон.
– Наполняйте стаканы, – распорядился Монбар.
Флибустьеры повиновались.
Адмирал встал, и в следующее мгновение сотрапезники последовали его примеру.
– Братья, – произнес Монбар своим звучным голосом, – я пью за здоровье Лорана, моего брата-матроса, который отдает нам в руки Панаму, самую богатую кладовую испанского короля в Америке! За здоровье Лорана! – воскликнул он, чокаясь с капитаном.
– Братья! – ответил Лоран. – Я сделал только то, что каждый из вас сделал бы на моем месте. Вы доказали, чего стоите, и еще как доказали! Но вы любите меня, я знаю, и потому снисходительны ко мне. Благодарю вас от всей души. Ваше одобрение радует меня больше, чем я могу выразить. Но я не считаю, что заслужил его в такой мере. Теперь я должен просить вас предоставить мне случай совершить поступок, который оправдал бы ваши восторженные и чересчур высокие похвалы.
Монбар улыбнулся и сделал знак, чтобы все сели на свои места.
– Мой товарищ-матрос прав, братья! – вскричал он весело. – Мы к нему действительно пристрастны. С какой стати осыпать его похвалами, что же он сделал такого удивительного? Ничего или почти ничего. Вы ведь сами тому свидетели.
– Да, да, разумеется! – со смехом ответили Береговые братья.
– Мы только любим его, как он сам это сказал, – прибавил Медвежонок Железная Голова.
– Известное дело, он лентяй, – сказал Пьер Легран и разразился хохотом.
– Лентяй, вот именно то, что я имел в виду, Пьер, – заметил Монбар с улыбкой. – Он задумал эту грандиозную экспедицию, одна мысль о которой пугала даже самых храбрых. Так что ж? Это еще ничего не значит! С одним только Мигелем Баском, таким же лентяем…
– Никуда не годится этот черт Мигель, все знают! – перебил Монбара Пьер Легран.
– Вдвоем, без друзей, без всякой поддержки, без надежды на помощь откуда то ни было, они смело высадились на берег, отправились в Панаму и так неловко вели дела, что – прости Господи! – мы войдем в город, я надеюсь, без единого выстрела… Но все это, разумеется, ничего не значит.
– Ей-богу, ничего! – вскричали флибустьеры, которые забавлялись, словно школяры, этим разговором. – Ровно ничего, совершенные пустяки.
– Итак, – продолжал Монбар, – мой брат-матрос совсем смущен. Он стыдится своего бездействия до сих пор, тогда как мы сделали все, что только могли! Так будем же великодушны к нему еще раз, братья, предоставим ему случай оправдаться в наших глазах.
– Он очень в этом нуждается, – заметил Пьер Легран с такой комичной серьезностью, что все снова покатились со смеху.
Когда стих взрыв хохота, Монбар продолжал:
– Завтра с восходом солнца флот подойдет к Чагресу. Тебе, Лоран, – не для того, чтобы дать случай отличиться, но в знак высокого уважения, – братья поручают взять с берега форт Сан-Лоренсо-де-Чагрес. Он слывет неприступным, и никто из нас до сих пор не мог овладеть им. Доволен ли ты, мой друг? Находишь ли, что мы наградили тебя по заслугам, сумев выбрать то, чего достойна твоя неукротимая храбрость?
Последние слова были произнесены с такой торжественностью и таким глубоким чувством, что флибустьеры не нашли слов, чтобы выразить свой восторг.
Лоран встал. Он был бледен, глаза его сверкали странным огнем.
– Братья, – сказал он хриплым голосом, – завтра форт Сан-Лоренсо окажется в наших руках – или провалиться мне сквозь землю! Благодарю!.. Ваши руки!
Все мгновенно протянули ему руки.
– Я не могу обнять вас всех, – продолжал он, – поэтому обниму своего брата-матроса.
Флибустьеры обнялись при исступленных рукоплесканиях своих товарищей.
– Теперь я жду ваших приказаний, адмирал, – сказал Лоран.
– Нужно отправляться, и чем скорее, тем лучше, – ответил Монбар.
– Не пройдет и часа, как я буду в дороге.
– Необходимо быть у форта на восходе.
– Буду.
– Двести валла-ваоэ, отборных воинов из этого храброго племени, под командой Хосе примкнут к твоему отряду, как и Бартелеми с остальными Береговыми братьями, посланными к индейцам.
– Тем лучше. Имея такую поддержку, я ручаюсь за успех.
– Приказываю не открывать огня по форту, пока не завяжется ожесточенного сражения со стороны моря.