– А что относительно остального?
– В остальном действуй по своему усмотрению.
– Спасибо! – с чувством проговорил Лоран, и гордая улыбка осветила его лицо.
– Ты, видно, уже составил план, – заметил Монбар.
– Быть может.
– И сообщишь мне?
– Если ты потребуешь. Но я предпочел бы ничего не говорить. У тебя наверняка возникнет множество замечаний, которые поколеблют мою веру в успех. Знай только, что я хочу захватить форт обманом.
– Гм! Трудно это сделать, когда флот станет бомбардировать город.
– Именно на это я и рассчитываю.
– Я уже сказал, что ты волен действовать, как хочешь.
– Смотри, лентяй, не засни во время сражения, – пошутил Пьер Легран и рассмеялся.
– Приложу все старания, чтобы этого со мной не случилось, – в тон ему ответил Лоран и, склонившись к уху Монбара, прибавил шепотом: – Мне надо сообщить тебе кое-что с глазу на глаз.
– Когда хочешь, брат?
– Сейчас, если можно.
– Пойдем.
Оставив за столом товарищей, которые продолжали пить и курить, они прошли в смежную каюту.
Глава XIКакой план составил знаменитый флибустьер, чтобы захватить форт Сан-Лоренсо-де-Чагрес
В тот же день вечером, в девятом часу, громадная зала со сводами представляла собой еще более странное и необычайное зрелище, чем в первый раз, когда мы уже имели случай показать ее читателю.
Одни индейцы валла-ваоэ переносили в подземелье длинные колья, обтесанные в течение дня буканьерами. Другие индейцы, навьючив эти колья на мулов, уводили их и подводили новых, продолжая погрузку.
Хосе лично наблюдал за этой работой. Он помогал, чем мог, стараясь, чтобы дело шло живее.
В зале, освещенной словно для пира, множество испанских солдат и офицеров красовались в своих блестящих мундирах. Но по странности, достойной того, чтобы быть отмеченной, эти солдаты с величайшей бережливостью упаковывали свои жалкие лохмотья, засаленные, отвратительные, но чрезвычайно дорогие их сердцу. А самым странным было то, что все эти люди говорили по-французски – ни одного испанского слова не было произнесено между ними.
Если бы можно было приподнять широкие поля их шляп, то мы смогли бы увидеть загорелые, с резкими чертами ли́ца и горящие глаза, которые могли принадлежать только буканьерам, тем самым, что накануне так беззаботно убивали время в этой зале.
Впрочем, если бы и оставалось малейшее сомнение, действительно ли это Береговые братья, стоило только подойти к круглому, покрытому зеленым сукном столу, возле которого сидели несколько офицеров в богато расшитых мундирах, и сомнение это рассеялось бы мгновенно: офицеры не надевали шляп, и потому, несмотря на перемену одежды, в них легко было узнать Красавца Лорана, Олоне, Мигеля Баска, Бартелеми, Гуляку и многих других.
Откроем теперь причину этого маскарада и способ, которым были добыты испанские мундиры.
Часам к пяти вечера Лоран прибыл в подземелье, ведя с собой двести воинов валла-ваоэ под предводительством Хосе и пятнадцать буканьеров, отряженных несколько дней тому назад под командой Бартелеми для обучения краснокожих, о чем уже говорилось выше. Кроме того, за Лораном следовала вереница мулов, навьюченных тяжелыми тюками.
В этих тюках находилось полное обмундирование испанских солдат и офицеров, а также десять барабанов и столько же рожков.
Лоран взял эти вещи у Монбара, который, ни о чем не спрашивая, тотчас исполнил его просьбу. Впрочем, он угадывал замысел Лорана, хотя тот и словом не обмолвился о своих планах.
Когда флибустьеры предпринимали экспедиции против испанцев, они всегда запасались известным количеством самых разнообразных костюмов – военных мундиров, монашеских ряс, платьев купца, дворянина и так далее, – которые при случае могли быть весьма полезны.
На адмиральском корабле был огромный запас подобных вещей.
Капитан выбрал то, что считал наиболее соответствующим своей цели, велел уложить отобранное, перевезти на берег и навьючить на мулов.
Вот каким образом триста тридцать буканьеров, включая отряд Бартелеми, превратились в испанское войско.
Вскоре мы узнаем, с какой целью был задуман этот маскарад.
По знаку Красавца Лорана Гуляка вышел из залы. Через минуту он вернулся с индейским вождем.
– Ты закончил свои дела, друг Хосе? – спросил Лоран.
– Все готово, капитан. Мулы навьючены и отправлены.
– Прекрасно. За какое время мы достигнем форта Сан-Лоренсо?
– За три с половиной часа, самое большее – четыре.
– Однако!
– Дело в том, капитан, что сперва мы должны идти прямиком к Золотой тропе, дороге, которая ведет от Чагреса к Панаме. Весьма важно, если по пути мы наткнемся, как я полагаю, на патрули, разосланные в дозор вокруг форта. В таком случае эти патрули собственными глазами смогли бы убедиться, что мы действительно пришли из Панамы через перешеек.
– Ты прав, любезный вождь. Который час, Мигель?
– Без двадцати минут десять.
– Хорошо. Итак, – продолжал капитан, – что, если мы выйдем в десять?
– В таком случае мы окажемся не позже двух часов утра у подошвы гласиса[37].
– Именно это нам и требуется. Садись возле меня, Хосе.
Вождь повиновался.
Красавец Лоран дунул в золотой свисток. Раздался пронзительный звук.
Мгновенно все разговоры затихли, и Береговые братья собрались вокруг стола, за которым сидели их предводители.
Капитан встал и с минуту молча всматривался в эти выразительные лица, в эти грозно сверкающие глаза, устремленные на него с жадным любопытством. Потом он поклонился и заговорил голосом твердым и звучным:
– Братья, настало время действовать! Радуйтесь, через несколько часов мы сразимся с нашим непримиримым врагом.
Гул, подобный отдаленному грому, пробежал по рядам флибустьеров и тотчас замер. Гул этот показал капитану, какое живое сочувствие вызвали в сердцах флибустьеров его слова.
– Узнайте же, братья, – продолжал Лоран, – какое поручение возложено на нас и каким образом я намерен его исполнить. Вы не из тех наемных солдат, от которых командиры, чтоб не лишить их мужества, вынуждены скрывать ожидающие их опасности. Нет, вы люди храбрые, вы – Береговые братья, те, кого волнует только одно: чтобы опасность соответствовала бы их неукротимой смелости. На этот раз, полагаю, вы останетесь довольны: то, что мы попытаемся исполнить, до того безумно, опасность, которой мы будем подвергаться, до того грозна, что одни только Береговые братья в состоянии взглянуть на дело хладнокровно и надеяться на успех, который в глазах каждого здравомыслящего человека просто невозможен. Как видите, я говорю с вами ясно и как нельзя более откровенно. Намеки, которые были бы понятной необходимостью в разговоре с людьми другого закала, льстивая ложь и откровенный обман по отношению к вам были бы кровной обидой. Чтобы отдаться делу всей душой, без затаенной мысли, вы вправе требовать от ваших командиров не только добросовестности, но и полного доверия. В эту ночь я нуждаюсь в вашем самоотверженном содействии, без колебания, без слабости, без минутного уныния!.. Могу ли я на него рассчитывать?
– Да, да, можете! – воскликнули в один голос флибустьеры.
– Нам приказано взять форт Сан-Лоренсо-де-Чагрес, – продолжал Красавец Лоран. – Форт слывет неприступным. Он обнесен двойным рядом укреплений и вооружен двумя сотнями орудий большого калибра. Кроме того, в нем находится гарнизон в три тысячи человек отборного войска под командой одного из самых храбрых и опытных испанских генералов. Этот форт действительно может считаться ключом к Панаме. Как только он будет в наших руках, мы завладеем перешейком и Панамой, местом хранения заморских богатств испанской короны. Но если мы потерпим поражение и наш флот не возьмет Чагрес, мы будем вынуждены со стыдом бежать и вернуться с пустыми руками в Пор-де-Пе, где наше возвращение будет встречено презрительным хохотом… Итак, что же мы будем делать?
– Мы возьмем форт! – крикнули флибустьеры, размахивая оружием.
– Ваше решение неколебимо?
– Да, да!
– Имейте в виду, что Монбар дает нам всего два часа на совершение этого подвига. С восходом солнца наше знамя уже должно развеваться над крепостью – этим гордым оплотом испанцев, – или все мы будем лежать мертвые во рвах. Я не отступлю, клянусь вам!
– В путь! В путь! – неистово закричали Береговые братья.
– Хорошо, – хладнокровно ответил Лоран, – пусть будет по-вашему, мы выступим немедленно. Вслушайтесь только в последнее важное предостережение, – прибавил он, – помните, что мы – испанское войско, посланное на помощь форту. Действуйте, сообразуясь с этим обстоятельством. Ни единого французского слова не должно быть произнесено между вами, пока я сам не провозглашу нашего доблестного боевого клича. В путь, братья, и да поможет нам Бог!
Флибустьеры немедленно выстроились поротно и повзводно под началом своих командиров. Они молча вышли из подземелья, предшествуемые барабанщиками и горнистами, рожки и барабаны которых, правда, безмолвствовали, однако в нужную минуту сумели бы подражать игре горнистов и барабанному бою испанских войск.
Штаб-офицеры ехали верхом впереди этого импровизированного полка. Обер-офицеры[38] были на своих местах, каждый держал шпагу в левой руке.
Спустя десять минут подземелье опустело, и длинная черная лента, образованная движущимся французским войском, темными изгибами раскинулась по равнине.
Краснокожие шли впереди и по бокам колонны, оберегая ее от неожиданного нападения.
Стояла великолепная ночь. Мириады звезд на небе блестели, словно бриллиантовая пыль, разливая нежный и таинственный свет. Луна плыла в голубом эфире, ее беловатые лучи бросали резкие выступающие тени, придавая странные очертания деревьям и кустам и налагая печать фантастического величия на пустынную, безмолвную местность, где по временам мелькали темные силуэты диких зверей.