Это что-то совсем иное.
Это был глоток осознания. Глоток понимания.
Если она действовала уверенно, если ее движения были просто движениями, без всякой корыстной мотивации или личного интереса, то они обретали невероятную, почти сверхъестественную мощь. Она вдруг получала силу, которую не могла контролировать, потому что сама была ее вектором. Была волной, несущей в себе энергию океана.
Алиса глубоко вздохнула. Она лишь угадывала, что может означать ее открытие, к чему оно приведет.
И мысли ее снова вернулись к Иисусу.
Он стремился исцелять больных в укромных местах, вдали от посторонних глаз, и просил не болтать о результатах. Вероятно, Он опасался потерять силу в том случае, если эго поработит Его и присвоит подвиги? А может быть, на своем примере хотел показать, что наша энергия прямо связана с отказом от славы?
Алиса провела руками по волосам.
В «Hermès» ей удалось на несколько секунд отрешиться от «эго» – и она испытала истинное блаженство. А играя в аэрохоккей, смутно ощутила, какой мощью могут обладать действия, совершенные без влияния «эго». Алиса все больше и больше убеждалась: «Царствие Небесное», о котором все время говорил Иисус, не имеет ничего общего с раем, куда попадают после смерти – или в конце времен, или с наступлением так называемого Царствия Божия.
Когда ученики (которые, похоже, так ничего и не поняли) спрашивают, когда они Его увидят, Иисус отвечает: не придет Царствие Божие приметным образом, на самом деле оно уже наступило. Значит, оно не происходит во времени.
Царствие Небесное, как она почуяла на встрече с Рафаэлем Дюверне в подземелье замка, могло быть иной реальностью, куда она, вероятно, переносилась дважды на несколько минут. Существует две параллельные реальности: преходящая и духовная. Повседневная развертывается во времени, где каждое событие занимает свое место, а духовная находится… вне времени. Это словно иное измерение, которое не зависит от длительности. Когда она играла первый раз в хоккей, у нее пропало ощущение времени, а с ним все сиюминутные интересы, такие как цель или выигрыш. А во второй раз, едва эго вдохновилось успехом, у Алисы появилась задача: ей захотелось выиграть партию, разум уже предвкушал победу. Она вернулась в преходящую реальность.
Алиса улыбнулась, вспомнив наставление Иисуса: «Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем». Поначалу эти слова показались ей плохим советом. Как можно, возмущалась она, рекомендовать верным забыть о предусмотрительности? Теперь она поняла: Иисуса не заботили проблемы обыденной реальности. Он возвещал об ином измерении, звал туда людей.
Возможно, это и есть та самая вечная жизнь, которую Он неустанно предрекал? Вечная, то есть не связанная со временем? Она смутно помнила какое-то наставление, что-то вроде: «Тот, кто слушает слово Мое, обретет жизнь вечную и перейдет от смерти к жизни». Неужели действительно кто-то наивно верит, что однажды мертвые оживут, что плоть облечет иссохшие кости? Затем ей пришла мысль: может, Иисус пользовался словом «мертвый», чтобы обозначить себялюбца? Находясь во власти эго, тот настолько сильно заблуждается, что и жизни своей не видит, – он становится как мертвый. А потом Рафаэль Дюверне поведал: согласно восточной мудрости, духовное пробуждение состоит в том, что человек умирает на одном уровне, чтобы возродиться на другом…
Казалось, все было связано. Совпадали все гипотезы, все толкования. Вечная жизнь вовсе не была раем, в который попадали достойные умершие, правильно прожившие свой век. Она была иной реальностью (Алиса к ней лишь прикоснулась) и отныне была открыта живым!
– У вас какой-то странный вид, Алиса, о какой чертовщине вы думаете?
Алиса вздрогнула. Это был коллега Поля.
– О вечной жизни. А вы?
– Ха-ха!.. Милый способ послать собеседника куда подальше.
Он понизил голос и прибавил:
– Должно быть, вас посетили непристойные мысли…
– Точнее, неосмысляемые…
Он рассмеялся и, как подобает хозяину, наполнил бокал гостьи шампанским. Они чокнулись.
Алиса вздохнула. Конечно, самое разумное – хранить все мысли при себе, а то еще станут смеяться или примут за сумасшедшую. Ну как понять, как представить хоть на миг иную реальность, параллельный мир вне времени, если сам этого не испытал? Если не побывал и в этом мире, и в другом, как посчастливилось ей? Кто способен вообразить, что именно она пережила?
Она смутно чувствовала: мало кто сможет даже не принять, а просто выслушать подобные вещи.
Несколько месяцев назад она и сама бы не поверила…
Алиса вспомнила о генеральном директоре и той истории с унизительной прибавкой к жалованью. Благодаря начальнику она тогда решила на практике применить христианский принцип подставить другую щеку. С этого вся авантюра и началась…
Нет, это точно: разумнее всего держать это при себе.
Она отпила глоток шампанского.
Но ведь это эгоистично?
Эго-истично…
Она закусила губы.
– Не может быть! – прошептала она.
– Простите? – отозвался подросток.
– Нет, ничего.
Надо сделать так, чтобы это знание принесло пользу всем, чтобы люди поняли: мы можем помешать эго коверкать нашу жизнь! А начать надо с тех, с кем она сможет действовать быстро и легко…
С тех, кто…
– А что вы делаете на выходных? – спросил коллега Поля.
– Мы пока ничего не планировали, – ответил Поль. – Может быть, поедем прогуляться в Марэ…
– Нет, – сказала Алиса. – На выходные мы отправимся в Клюни!
Часть третья
…наступил уже час пробудиться нам от сна.
…Ночь прошла, а день приблизился: итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света.
21
Старая деревянная дверь, обитая кожей, заскрипела и закрылась с тяжелым вздохом кузнечного меха. Войдя в церковь, Алиса ощутила знакомый запах сырого камня и ладана. В нефе звучал голос Жереми, который заканчивал мессу. Она остановилась в боковом нефе, чтобы его подождать. В полумраке она впервые разглядела памятную доску у подножия статуи Девы Марии, которую несколько лет назад отреставрировали: «Торжественно открыта в присутствии монсеньора Франсуа д’Обинье, епископа Отёна». Имя епископа было заботливо выбито в бронзе в назидание потомкам…
В тишине Алиса вошла в неф. Количество прихожан стало весьма солидным, и она порадовалась за Жереми. Она узнала мадам де Сирдего, как всегда прямо сидящую на стуле в первом ряду у прохода. На шее у нее висел все тот же крест с рубином. За ней находился полуглухой винодел Виктор с другом-заикой Этьеном. С другой стороны прохода разместились Жермена и Корнелия, каждая в очках в полукруглой оправе, с молитвенником в одной руке и четками в другой.
Алтарь освещался естественным светом; Жереми, в черной сутане с белоснежным воротничком, четко выделялся на блеклом фоне каменной стены.
Он произнес последние слова мессы, грянули звуки двух органов, и прихожане начали расходиться под горестную музыку Иоганна Себастьяна Баха. Алиса почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, как всегда, когда она слышала хорал «Иисусе, моя радость». Есть мастера, чьи произведения трогают нас до глубины души.
Глухонемая монашка, которую она про себя называла «сестра ИКЕА», подошла к ней, сунула в руку сложенный листочек бумаги и исчезла. Алиса развернула листочек: там оказались очередные извлечения из Евангелий, нацарапанные от руки.
Она стала терпеливо ждать, пока церковь опустеет. Орган умолк, только последний аккорд еще колебался под высокими сводами. Он замер, и снова воцарилась тишина. Алиса двинулась к Жереми. Он поднял глаза и встретил ее широкой улыбкой.
– Я вернулась, – сказала она, улыбаясь в ответ.
– Ты вернулась…
– Я пришла, чтобы еще поработать с тобой.
Алиса спокойно, не торопясь прошлась возле алтаря, ее шаги звонко раздались в пустой церкви.
– Я думаю, – сказала она, – тут надо еще кое-что поменять.
Жереми смотрел на нее со страхом и любопытством, и она это заметила.
– Пора перейти к серьезным вещам, – сказала она. – Теперь будем раскрывать людям истинное содержание заповедей Иисуса.
Он поднял бровь.
– Коротко говоря, хватит заниматься глупостями.
Он еле заметно отклонился назад и поинтересовался:
– Неужели тебе так нравится провоцировать?
В ответ Алиса послала ему самую очаровательную улыбку. Шаги ее по-прежнему звенели в пустоте. Святые со всех витражей, казалось, следили за ней с неослабным вниманием. А с высоты колонны на нее таращились каменные глаза всех трех голов трехликого Пиду Берлю.
– Как ты считаешь, в каком возрасте знакомятся с греческой мифологией? Ну так, в общем… – спросила Алиса.
– Лет в десять-двенадцать?
– А знаешь ли ты, что в ней содержатся философские размышления невиданной глубины? От их метафизического смысла кружится голова. И все же взрослые редко читают древнегреческие мифы. Как думаешь отчего? Почему их отдали на откуп десятилетним подросткам, не понимающим глубокого смысла, между тем как пятидесятилетний интеллектуал всегда найдет в них пищу для размышлений? Да потому, что мифологию вообще рассматривают как собрание исторических небылиц, годных, чтобы разбудить детскую фантазию. Но ведь это неверно!
Последние слова эхом отозвались в нефе.
– Вижу, куда ты клонишь.
– Я заинтересовалась символами и метафорами восточных духовных учений, только что прочла Кэмпбелла, сотни страниц, где сравниваются мифы народов мира. И я… поняла в Библии множество вещей, о которых ни разу не слышала на мессе.
– Может, ты не очень внимательно слушала…
Алиса рассмеялась:
– И еще я осознала: многие события в Библии описывают… внутреннюю реальность каждого из нас. Если об этом не предупредить, эти истории заставят нас смеяться – в лучшем случае покажутся безосновательными, а в худшем – гротескными.