— Чтение бесполезно, — отвечала она, — я хорошо знаю свою участь.
— Необходимо, чтобы приговор был зачитан, — возразил председатель.
Она не сопротивлялась, и регистратор начал читать. Когда он произносил последние слова приговора, в тюрьму пошел Генрих Сансон, главный палач, рослый молодой человек.
Подойдя к ней, он сказал:
— Позвольте ваши руки.
Королева отшатнулась с криком:
— Неужели вы еще хотите связать мне руки! Королю этого не делали!
Судья обратился к Сансону:
— Исполняй свои обязанности.
— О Боже великий! — шептала бедняжка.
Палач грубо схватил ее за руки и скрутил их за спиной. Она подняла глаза к небу, но уже не плакала.
Связав руки, Сансон стащил с ее головы чепец и отрезал волосы. Королева, почувствовав прикосновение стали, решила, что ее хотят убить в тюрьме, обернулась и увидела, что палач скручивает ее волосы и кладет их в карман.
— Подай их сюда, — приказал председатель.
Позднее они были сожжены.
Мария-Антуанетта стояла, прислонясь к стене, ожидая конца…
В этот момент рассказ Баррасена был прерван несколькими грубыми ударами.
— Синие, — пробормотал испуганный рассказчик.
Стук разбудил уснувшего бретонца Генюка.
— Генюк, стучат! Это, очевидно, республиканские солдаты, — сказал проводник.
Удары повторились. Крестьянин улыбнулся, услыхав их.
— Нет, — отвечал он, — это не синие. Это другой…
— Какой другой? — спросила Елена.
— Разве я вам не говорил? Странно… Кроме этого великана я принял в дом еще одного вандейца. Сегодня утром республиканцы обшарили весь дом, но не нашли его. Теперь, должно быть, молодец соскучился в своем тайнике и просит выпустить его на свет Божий.
— Так отворите ему, — сказала мадемуазель Валеран.
Генюк поднялся со скамьи, чтобы освободить заключенного, но прежде чем он успел сделать шаг по направлению к его убежищу, Шарль быстро сказал ему:
— Не трогайся с места. Нет никакой надобности показывать его этому громадному черту.
— Ты ему не доверяешь?
— Боюсь, что синие правы, утверждая, что это отъявленный мошенник.
— Можно выдать его, тогда они меньше будут наблюдать за моей хижиной, а я тем временем помогу бежать другому.
— Фи, — произнес тот, — измена — скверное дело даже с подобным негодяем. Лучше спровадим его отсюда.
Во время этого короткого разговора, которого он не мог понять, Баррасен бледнел и дрожа прислушивался к ударам, которые раздавались все чаще и сильнее, и, как казалось ему, звучали снаружи.
Шарль подошел к нему.
— Это синие, — сказал он по-французски, — ты очень хочешь встретиться с ними?
— Черт их побери! Нисколько, — отвечал Баррасен, забывая о своем графском звании.
— Я тебя спрашиваю потому, что республиканцы бегают по всей стране, повторяя везде, что ищут какого-то негодяя, чтобы отослать его к Фукье Тинвиллю, который хочет угостить его не совсем приятной четвертью часочка.
— Да, очень скверными минутками, — прошептал гигант.
— Кажется, это бандит высокого роста… как ты, так что позволительно принять одного за другого. Итак, если ты хочешь воспользоваться добрым советом…
— Каким? — спросил тот быстро.
— Выходи через двор и беги в поля, пока еще синие не выломали дверь!
— С удовольствием…
Шарль быстро распахнул дверь во двор.
Баррасен бросился вон, но, дойдя до двери, обернулся и произнес с непередаваемой гордостью:
— Если я бегу, так единственно для того, чтобы не погибло со мной имя моих предков, потому что я последний в своем роде!
И он скрылся в темноте двора.
Генюк закрыл за ним задвижку.
Елена молчала при этом разговоре.
— Лишь бы он не вздумал спрятаться в твою повозку вместо того, чтобы бежать, — сказал крестьянин проводнику.
— Нет, он понимает, что ему не поздоровится здесь и воспользуется ночью, чтобы подальше улепетнуть.
— Скорее к тайнику! — воскликнула девушка.
Бретонец подошел к камину и отгреб лопаткой в сторону золу и головни.
— Он там, внизу, — сказал он. — Некоторые устраивают потаенные места за стеной камина, но синие знакомы с этой хитростью. Поэтому я устроил свое под самым камином. Вчера они грелись три часа, не подозревая, что под огнем находился один из их врагов!
— Но он там совсем изжарится, — сказал проводник.
— Нисколько! Камин прилегает к толстой стене, за которой находится вход в погреб, а он тянется до самой дороги.
— Однако пленник может умереть там с голоду, если его не освободить, — заметила Елена.
— Да, — отвечал крестьянин, — красивый мальчик, который сидит теперь в западне, легко может погибнуть с голоду. Вчера синие сидели у меня на шее, когда я втолкнул его туда и впопыхах даже не успел предупредить, что существует другой выход…
Генюк кончил свою работу. Когда зола была отметена, за ней показалась толстая железная плита.
— Теперь нам остается только поднять крышку, и наш юноша может выйти.
Чтобы не привлечь внимание республиканцев, Генюк не зажигал света, довольствуясь огнем камина. Остальная часть хижины тонула в густом мраке. Генюк снял блоки, придерживающие еще теплую чугунную доску и поднял опускную дверь с помощью железной рукоятки.
Елена и проводник увидели темное четырехугольное отверстие, над которым шуан нагнулся, говоря:
— Теперь, господин, можете выходить! Только не слишком упирайтесь в лестницу, иначе поплатитесь за это!
— Благодарю за совет, голубчик, — отвечал голос из глубины погребка.
Еще не успела показаться голова, как проводник наклонился к отверстию и произнес:
— Тс!
Его опытное ухо уловило вдали шум приближавшихся по дороге шагов.
— Синие! — прошептал он.
— Они идут в Бен, — прошептал крестьянин, — они пройдут дальше.
Все замерли.
Патруль подошел к хижине.
— Стой! — крикнул чей-то голос.
— Они идут сюда, — быстро проговорил Генюк проводнику, — у тебя есть причины бояться их? В порядке ли твой паспорт?
— За себя я не боюсь, но эта женщина…
В эту минуту дверь затрещала под сильными ударами ружейных прикладов.
Генюк наклонился к уху проводника и шепнул ему:
— Отправь девушку в погребок.
Не теряя времени, Шарль схватил мадемуазель Валеран и поднял ее.
— Молчите, — проговорил он, — или мы погибли!
Он опустил ее в отверстие и продолжал поддерживать до тех пор, пока Елена отыскала ногой первую ступеньку лестницы.
Новые удары в дверь сопровождались словами:
— Эй, кто там? Не подложить ли огонька под дом, чтобы разбудить вас?
— Быстрее золу на место, пока я оденусь, — шепнул Генюк.
Вытаскивая наскоро свои вещи и измяв груду сена, которая служила ему постелью, бретонец кричал сонным голосом:
— Что вам надо, храбрые сограждане?
— Мы хотим войти, дурак!
— Но дайте же хоть немного одеться!
Проводник накрыл отпускную дверь грудой золы и угля.
— Можешь впускать их, — сказал он.
Шуан пошел отворять дверь.
— Да что это за скотина! Ты воображаешь, что мы войдем в такую тьму? Огня!
— Эй, Шарль, — крикнул Генюк, — посмотри, нет ли в камине еще горящего угля, да засвети смолку!
— Так ты не один?
— Нет, ко мне приехал двоюродный брат и спит на скамье, а с рассветом он пустится опять в дорогу.
— Ага, посмотрим на лицо твоего брата, когда будет посветлее!
Когда факел был зажжен, вошел сержант в сопровождении восьми солдат. Его сразу же привлек вид двух приборов, накрытых для Елены и проводника.
— Вы ужинали? — спросил он.
— Да, одни. Но у нас еще остался сидр для молодцов, желающих освежиться.
— Благодарю, за пять часов проливного дождя мы порядочно освежились. Скорее нам надо посушиться.
Генюк поспешно бросил охапку хвороста в камин.
— Подойди сюда, — обратился солдат к Шарлю.
Проводник подошел к нему.
— Откуда ты?
— Из Витре.
— Что делаешь?
— Я разносчик. Шел к Луаре, когда узнал, что по ту сторону произошла битва. Тогда я предпочел переночевать здесь, а завтра — опять в путь.
— Ты разносчик?
— Вы можете осмотреть мой товар в тележке на дворе.
— А не перевозишь ли ты оружие и припасы инсургентам?
— Избави Бог!
Сержант подмигнул одному из своих людей, и тот вышел во двор.
— У тебя есть паспорт?
Шарль открыл бумажник и вынул паспорт, подписанный генералом Тюро, главнокомандующим Западной армией.
— Ладно, — сказал сержант, осмотрев бумагу.
Шарль возвратился к своей скамейке.
— Теперь твоя очередь, — продолжал сержант, обращаясь к Генюку.
Бретонец подошел.
— Днем я заходил к тебе и описывал приметы одного великана, которого мы ищем.
— Это правда.
— Видел ты его?
— Я бы тотчас дал вам знать!
— Ты утверждаешь, что его не было здесь?
— Видит Бог…
— В таком случае принеси один из своих башмаков!
Генюк, делая вид, что спал, был босиком.
С тайным беспокойством он принес башмак.
— Теперь поставь его на пол. Подойдет ли он по величине к этому громадному грязному следу на полу?
Крестьянин понял все.
Обрызганный грязью с ног до головы после своего перехода по вязким полям, Баррасен оставил там и здесь на полу хижины отпечатки своих огромных ног.
В эту минуту выходивший солдат вернулся и прошептал что-то на ухо своему начальнику.
— Эй, разносчик, — крикнул сержант, — какой товар у тебя в телеге?
— Бумажные ткани и головные уборы.
— В твоей телеге, не так ли?
— Конечно!
— А где она?
— Там, на дворе, — отвечал встревоженный Шарль.
— В таком случае твоя тележка уж очень мала, потому что солдат не нашел ни ее, ни лошади.
Генюк и Шарль переглянулись. Вот как «высокородный граф Баррасен» отплатил за оказанное ему гостеприимство!
— Возьмите-ка этих подозрительных молодцов, — сказал сержант солдатам.
Бретонцы видели, что сопротивление бесполезно.