– Потому что ты, маленькая скромная змейка, среагировала бы сейчас совсем иначе, если бы тебе было что вспомнить, – улыбнулся он, вдруг коснувшись кончиком пальца моего носа. – Уползла бы от меня так быстро, только хвост бы мелькнул.
Я не смогла не улыбнуться в ответ, перехватывая его руку, которую он уже собирался убрать.
– А вдруг я не слишком скромная змейка? – выдохнула я, чувствуя, что пульс так сильно повысился, ударяя в горло, что я едва не начала задыхаться.
Зелень переливающихся металлом мирайских глаз стала ярче, отдавая по краям в изумрудное золото.
Джерхан перестал улыбаться.
– Признаться, это сильно удивило бы меня, Эвис-с-са, – до дрожи привычным шепотом протянул он, и его лицо оказалось в паре сантиметров от моего.
Взгляд Джерхана начал темнеть, и где-то в его глубине я заметила знакомые огненные всполохи, грозящие выйти за черту радужки.
Он опустил глаза к моим губам, и воздух окончательно покинул мои легкие.
Я так хотела, чтобы он меня поцеловал!
Но он не двигался. Просто замер, сжимая меня в своих объятиях, в какой-то момент коснувшись своим носом моего.
Снова посмотрел на меня, моргнув, и глаза стали обычными, человеческими. Только темными, как дикий лес в ночном мраке.
Я могла бы сделать едва заметное движение, преодолеть последний сантиметр горячего воздуха, чтобы поцеловать его.
Но у меня не хватало сил. Я видела его глаза, полные глухой болезненной тьмы, и почему-то не могла.
То, что тревожило Джерхана, было невозможно устранить. Этот яд не таял, не растворялся лишь от одного моего желания.
Я хотела, чтобы он тоже хотел…
Поэтому мы продолжали смотреть друг на друга, как завороженные. Дышать одним воздухом, сплетаться телами…
В какой-то момент моя рука сама поднялась, чтобы дотронуться до него. Убрать темную прядь волос, поблескивающую золотом в свете камина.
Кончики пальцев закололо, когда я коснулась его кожи, убирая прядь за ухо. И когда не хватило сил убрать руку обратно.
Я провела по смуглому бархату, очерчивая резкую линию подбородка, большим пальцем застыла на шее, нащупав горячую пульсирующую венку, до которой вдруг ужасно захотелось дотронуться губами…
У меня темнело перед глазами.
Джерхан стиснул зубы, глядя на меня широко распахнутыми глазами, но не двигаясь. Словно боялся чего-то… спугнуть трепетную змейку?..
Предположение показалось смешным, но улыбаться не хотелось.
Рука Джерхана, лежащая на подлокотнике, вдруг дернулась, словно он хотел поднять ее, перехватить мою руку. Но он снова не стал, лишь сильнее сжав пальцы на укрытом мехами камне.
А я задержала дыхание, боясь, что странный момент, в котором само время, кажется, остановилось, вот-вот прервется.
Скользнула большим пальцем по шее вниз и вдруг наткнулась на глубокую рваную линию шрама.
Ладони мгновенно стали влажными, кожа будто покрылась колючей изморозью.
Прежде я этого шрама не замечала. Возможно, большую его часть скрывал крупный драгоценный амулет – тисовый паук на толстой золотой цепи.
Я провела пальцами по шраму, чувствуя, как все сворачивается внутри. Как становится одновременно холодно и жарко. Оттянула золотую цепь, осторожно приподнимая тонкие черные лапы паучьей драгоценности. И провела до конца по рваному кольцу, остановившись у ключицы.
– Что это? – спросила я тихо, чувствуя, что меня начинает потряхивать от напряжения, растущего внутри.
Прикосновения к Джерхану наполняли меня внутренним огнем, пламенем, которое невозможно было потушить. Я сгорала рядом с ним и больше всего боялась, что он не испытывает и капли того же, что и я.
В этот момент я почти с ужасом осознала, что почти нестерпимо хочу коснуться этого шрама губами. И уже едва держу себя в руках.
– Это память, – проговорил тихо Джерхан, и в голосе просквозили хриплые нотки, проехавшиеся по моим нервам как металл по стеклу. – О моем детстве.
– О детстве? – ахнула я, почувствовав, будто меня ведром воды окатили. – Этот шрам из детства?
– Да, – кивнул он уже чуть спокойнее. Его голос выровнялся, и мне стало проще с ним разговаривать. – Когда-то я был мираем… и меня звали бастардом черной крови. Не все считали, что это благородное прозвище, – ухмыльнулся он немного криво и отвел взгляд, словно вспоминая.
– Бастард черной крови? – переспросила я, нахмурившись.
Это имя вспыхнуло в памяти тусклым огоньком, напоминая о чем-то, что я давно забыла. Как-то так звали одного из членов семьи золотого царя. Но, признаться, я никогда не считала нужным изучать родословную священного мирайского рода Эннариш, из которого происходили все повелители Шейсары. Потомки этого рода, по преданиям, были потомками самой змеиной богини Иль-Хайят, но меня мало интересовали и они, и сама богиня.
Где я, простая человеческая девчонка, а где высокородные наги?..
– Это имя я носил незаслуженно, – проговорил задумчиво Джерхан, к моей радости охотно открывая мне правду о себе, – но об этом почти никто не знает и по сей день. Надеюсь, что и не узнают, но суть не в том. Шрам мне оставили отпрыски благородных мирайских домов, когда узнали, что рядом с ними поселился проклятый богиней бастард.
Я похолодела.
– Тебя пытались убить? Тебя, родственника царя?
Один уголок губ Джерхана саркастически приподнялся, когда он взглянул на меня. Зато я была рада, что он больше не хмурился. Тьма почти исчезла из его глаз.
Видимо, прошлое все же казалось ему гораздо более светлым и притягательным, чем настоящее. Несмотря на те ужасы, о которых он прямо сейчас и рассказывал.
– Как ты думаешь, много ли уважения вызывает мирай, носящий мое прозвище?
Я не смогла ничего на это ответить, и Джерхан продолжал:
– Мне было примерно десять, когда несколько подростков выследили меня неподалеку от сада, в котором мы жили с матерью. За территорию особняка мне запрещено было выходить, потому что считалось, что со мной там может произойти нечто ужасное. И я не выходил. Почти.
Джерхан вздохнул и, кажется, незаметно даже для самого себя взял мою руку в свою. Он не глядел на нее, и на меня не смотрел тоже, но его пальцы стали осторожно перебирать мои, словно это его расслабляло.
А у меня по спине к пояснице прокатилась лавина лавы, застывающей острыми колючими камушками.
Он меня гладил…
– Однажды в один из таких дней, когда я вышел, они поймали меня и связали наточенными цепями. Та, что была на шее, оказалась облита кислотой.
– Какой ужас, – выдохнула я, холодея от страха.
Джерхан мягко посмотрел на меня и проговорил:
– Хочешь, не буду дальше рассказывать?
– Нет, пожалуйста!
Он кивнул, не улыбаясь, и посмотрел в пустоту перед собой.
– Они задушили бы меня. Не знаю, возможно, это и не входило в их начальные планы, но в процессе, пока они избивали меня родительскими хлыстами, планы явно поменялись. Я истекал кровью и едва не умер, пока меня не спас дед, случайно приехавший в нашу провинцию именно в этот день.
– А откуда у подростков было такое оружие? И яд? – ужаснулась я. – Почему они вообще хотели тебя убить? Мало ли у кого какое прозвище? Меня вот в детстве тетка звала Талькой. Сказала, что вышивала мне это имя на кофточках. Талька, Тальк…
Я вдруг вздрогнула, вспомнив, что моя тетка не очень-то любила шить. И не шила вовсе. С чего бы ей вышивать мне кофточки именами? Мне, подкидышу?..
Впрочем, речь не обо мне.
– Они были детьми царских гвардиаров, которые ушли на заслуженный отдых после службы, – ответил Джерхан. – А в арсенале гвардиаров много смертоносных вещиц. Раны от ударов на мне зажили, а вот рана от удушающего захвата ядовитой цепи – нет. Такое было невозможно залечить даже с помощью продвинутой медицины. С тех пор я сказал, что больше не буду бояться и скрываться, и стал выходить на улицы без страха. Потому что те, кто хотел бы, убили бы меня все равно. А жить в каменных стенах всю жизнь… я не хотел.
На последних словах он вдруг понизил голос и посмотрел по сторонам. Словно определяя этим, что его кошмар все же воплотился, хоть и спустя много лет. Он оказался в каменных стенах без возможности выбраться.
– А почему они хотели убить тебя? – тихо спросила я, пока Джерхан перебирал пальцы на моей левой руке, растирая их и вызывая у меня одну волну мурашек за другой.
– Потому что в их глазах я был омерзительным существом, – легко ответил он так, словно это не было чем-то ужасным. Затем посмотрел мне в глаза и продолжил: – Они считали меня плодом кровосмешения брата и сестры. При этом моим отцом был Дарьеш Сапфировый змей, убийца Аджансара Кровавого полумесяца. Моего деда и предыдущего царя Шейсары. В общем, моя родословная их слегка не устраивала, – усмехнулся в конце Джерхан, взглянув на меня.
Но его глаза не улыбались.
А у меня все внутри покрылось коркой льда от сожаления и ужаса. Это же надо, чтобы ребенку так не повезло!
– Но ты же не виноват в том, какие у тебя родители! – воскликнула я.
И Джерхан вдруг улыбнулся. По-настоящему!
Я так и не поняла, что его так порадовало, но его глаза внезапно потеплели, а руки на моей кисти чуть сжались.
– Мало кто знает, но моя настоящая мать вовсе не сестра Дарьеша, не мирайя, с которой я прожил все детство, – покачал головой он. – И хвала Иль-Хайят, что это так. Моей матерью была человеческая женщина. Но это принято скрывать. Я сам так решил. Не бери в голову. Поэтому прозвище не совсем верно.
– Но как же так! – возмутилась я, не веря своим ушам. – Тебя же из-за этого чуть не!..
– Не бери в голову, – повторил он, улыбнувшись. – Такая красивая головка не должна быть забита всякими глупостями.
С этими словами он вдруг коснулся моей ноги, перекинутой через его, и дотронулся пальцами до металлического браслета.
– А что, хельсарх так и не оживал?
– Даже и не думал, – покачала головой я, кусая губы.
Все ещё ужасно хотелось его поцеловать, но приходилось делать вид, что ни о чем подобном я и не помышляю.