В почти кромешном мраке показалось, что мужчина наклонился ко мне, а затем я почувствовала, как его щека скользнула по моей. Шею полоснул жар.
– А ты понимаешь, где и рядом с кем находишься? – вкрадчивым шепотом спросил он, заставляя меня невольно то ли шарахаться назад, то ли продвигаться к нему ещё ближе.
Я не знала, что делать. Только чувствовала, что не могу и не хочу уходить.
– До этого момента думала, что рядом с тобой, – проговорила я в ответ так тихо и жалко, что едва ли услышала себя сама.
В ушах застучал пульс.
Не знаю, на что я рассчитывала, делая то, что делаю. Но руки сами собой распахнулись, и… я обняла его. Прижалась щекой к горячей груди, в которой оглушительно громко билось сердце, и все же закрыла глаза. Зажмурилась, стараясь ни о чем не думать, заглушить ноющее и рвущееся пополам под ребрами.
Он меня выгонял. А я не придумала ничего лучше, чем обнять его.
На миг Джерхан замер, раскрыв ладони, выпустив меня из них, словно в ошеломлении. Его неподвижная фигура застыла каменным изваянием, одним из десятков таких же, что наполняли теларан.
Словно он не знал, что делать с такой прилипчивой мошкой, как я.
Я тихо усмехнулась, в глазах отчего-то защипало.
– Почему ты смеешься? – глухо спросил он, так и не пошевелившись.
Его руки безжизненно лежали вдоль тела, будто он не желал ко мне прикасаться.
Только сердце под моим ухом стучало как бешеное, путая мысли, совершенно не увязываясь своим стремительным бегом с окружающей неподвижностью.
– Потому что у тебя нет настойки против липких мошек от Лориавель… – проговорила я, с трудом выталкивая из сжавшегося горла ставшие будто квадратными слова. Выплевывая их из улыбающегося рта, натянувшегося в спазме. – У тебя нет, а у меня есть…
Я все еще улыбалась. Только кончики пальцев, сомкнувшиеся на мощной спине Джерхана, отчего-то предательски дрожали.
Джерхан резко выдохнул, а потом… обнял меня в ответ. Осторожно сжал руки, одной укрывая мои плечи, а второй касаясь волос.
И я не могла вздохнуть, боясь, что мне все это кажется. Теперь уже широко распахнутым глазам стало мокро. Но я быстро проморгалась, отгоняя непрошеную и глупую слабость.
Так мы и стояли в темноте, кажется, бесконечно долго.
– Как ты не понимаешь, Эвиса, – раздался наконец тихий, немного хриплый голос, и горячая рука зашевелилась в моих волосах, едва заметно поглаживая. Заставляя меня забывать саму себя, щуриться от мурашек, пробегающих по шее до самой поясницы.
– Я все понимаю, – упрямо прошептала я в ответ, пугаясь собственного голоса. – Это ты не понимаешь.
Но Джерхан не засмеялся в ответ, как сделал бы это в другой момент. Он чуть отстранился, и снова в темноте засветились его зеленые глаза. Они были пугающе яркими, и внутри колдовских радужек то и дело вспыхивал темный огонь, грозящий вырваться за их черту. Но словно что-то мешало ему.
– Ты понимаешь, что завтра или послезавтра я могу уничтожить два мира? – спросил глухо Джерхан.
Огонь мелькнул и исчез.
Ледяная лавина ухнула по позвоночнику вниз.
– Почему… уничтожить?
Джерхан опустил руки по моим плечам, скользя по коже, словно случайно… словно продолжал гладить. А затем обхватил мои ладони, утягивая за собой.
Лишь когда мы остановились где-то, а затем тяжелая штора отскочила в сторону, я поняла, что он привел меня на широкий балкон теларана. Только сейчас здесь все было немного иначе, чем тогда, когда я приходила сюда одна.
Едва мы вышли на небольшую площадку, с которой была видна главная площадь-пещера Стеклянного каньона, как с каменных стен вокруг начали выглядывать маленькие светящиеся грибы.
Обычно по ночам эти грибы спали и переставали светиться. Но сейчас почему-то они не просто начинали излучать свет, но и поворачивали маленькие шляпки в нашу сторону.
Джерхан коротко взглянул на меня, словно призывая смотреть, а затем протянул руку к одной из стен и провел ею в сторону.
Вслед за движением его ладони колдовские грибы становились чуть больше, разворачиваясь, открывая шляпки и начиная ярко светиться. Несколько ослепительно-прекрасных мгновений – и весь балкон был наполнен удивительным зеленовато-желтым светом, в лучах которого стала видна напряженная фигура Джерхана, опершегося локтями на перила балкона.
Он глядел вниз, сцепив руки в замок, и его брови были сдвинуты.
– Как у тебя это получилось? – выдохнула я, подходя поближе к грибам и пробуя тоже провести перед ними рукой. Но на меня грибы не реагировали.
– Они чувствуют силу Великого Айша, – спокойно ответил Джерхан, не глядя на меня. – Ощущают божественную силу, которая как… туман. Как дым, который всегда будет сопровождать огонь – Великого Айша. И этот огонь скоро уничтожит нашу с тобой родину. Таково было решение теларанских тысячников.
Земля начала уходит из-под ног. И все же я подошла к краю балкона, встав рядом с Джерханом и крепко схватившись за перила.
Нужно было мыслить рационально. Я не должна поддаваться панике, которая так и норовит нахлынуть!
– Послушай… ну, может быть, не стоит заранее расстраиваться, – попыталась проговорить я, напряженно размышляя. – Ведь Шейсара огромна. А Стеклянный каньон тысячекратно меньше… У шаррвальцев просто не хватит сил…
– Хватит, – оборвал меня Джерхан, глядя далеко вперед.
Там, внизу, было почти полностью темно. И все же казалось, что он все видит. А может, смотрит вовсе не на Стеклянный каньон и видит вовсе не его… а родину, которую у нас обоих отняли.
– Да, несомненно, шейсарская армия многократно превышает численностью шаррвальскую, – продолжал он. – Однако ты не представляешь силу Великого Айша. Даже мне она до конца не известна и не понятна. Он полубог, понимаешь? – Джерхан наконец повернул ко мне голову, мрачно вглядываясь в мои глаза. – Полубог, Эвиса! Это не обычный маг. Не просто очень сильный маг. Это сосуд Красной матери, ее частичное воплощение на земле. Как когда-то давно Иль-Хайят, да простит меня рубиновая богиня за такое мерзкое сравнение.
Он снова отвернулся и сжал ладони в кулаки.
– Подожди, но ведь Великий Айш – это ты, – тихо проговорила я, нахмурившись. – Ты же можешь просто отказаться от этой роли и не вести войска шаррваль на поверхность…
– Эвиса! – воскликнул Джерхан и тут же одернул себя, зажмурившись и потирая лоб рукой. – Я уже говорил, что не контролирую Айша. Он не я. А чудовище, ведомое голодом и бешенством Красной матери, огромной проклятой паучихи.
– Нет, не может быть, – ошарашенно покачала я головой, пытаясь сопоставить то, что говорил Джерхан, с тем Айшем, который приходил ко мне. – Айш говорил мне, что вы одно целое…
– Да неужели? – выдохнул Джерхан, перебивая меня, и я поняла, что он вот-вот взорвется. Мои слова ему явно не пришлись по душе. – Нет, Эвиса. А знаешь почему? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Если мне скажут пойти и разнести по камешкам мою родину, я не пошевелю и пальцем. Пусть хоть казнят меня, все равно так жить дальше невозможно. Но разрушать жизнь и мир тех, кого я когда-то любил, кто любил меня, я не стану ни при каких обстоятельствах.
Джерхан на миг замер, а затем, напряженно вглядываясь в меня, закончил:
– А Великий Айш станет. Потому что для Красной матери Шейсара не родина. И полубогу наплевать на то, сколько людей и мираев погибнет. Ему наплевать на всех. Поэтому, Эвиса, мы не одно целое, ты понимаешь?
Он сжал челюсти и отвернулся, снова взглянув во мрак каньона.
Я понимала. Понимала, что невозможно соединить несоединимое. И разговор об этом подобен кинжалу, что раз за разом отрезает от Джерхана новый кусок кровоточащего мяса.
К сожалению, похоже, это именно то, что было нам нужно.
– Но ведь если бы ты контролировал Айша, то мог бы отказаться от этой миссии уже в его теле, – осторожно проговорила я, и Джерхан бросил на меня настолько тяжелый и ядовитый взгляд, что я едва не подавилась словами в конце фразы.
– Это невозможно, – холодно ответил он. – Более того, последний раз, когда я был Великим Айшем, выбраться из его ипостаси мне удалось лишь каким-то чудом. Я даже не помню, как это произошло, и, скорее всего, этого захотел сам Айш. Прежде такого никогда не было. А знаешь, что это означает, Эвиса?
Я шумно сглотнула.
– Что?
– Что в следующий раз я могу уже не вернуться.
Зеленые глаза ярко сверкнули и начали покрываться темно-зеленым мраком, как коркой льда.
– Как же… Почему же?.. Может быть, ты ошибаешься… – забубнила я что-то невнятное, чувствуя, как ладони стали влажными.
– Следующий раз, когда я превращусь в Айша, может быть последним для меня, – проговорил Джерхан и медленно вздохнул. – И мы с тобой уже не увидимся. Тогда сопротивляться войне с Шейсарой будет уже некому.
– Но это же какая-то ерунда, – не хотела я верить. – Ведь Великий Айш говорил мне…
– Что он тебе говорил? – нахмурился мужчина. – Зачем вообще слушать монстра? Неужели ты веришь чудовищу, на которое невозможно смотреть?
– Да не чудовище он!
Джерхан прищурился. Его губы сжались в линию, когда он посмотрел на меня, чуть склонив голову.
– Кто же тогда? – тихо спросил, глядя на меня не моргая. – Если не чудище, которое и в зеркало на себя взглянуть наверняка не может? Я! Я скоро не смогу взглянуть на себя в зеркало! Никогда уже не смогу вернуться домой. К солнцу, к тем, кто меня знал, кого я любил… Потому что огромного паука не примет Шейсара. Зверь, который приносит лишь боль, должен быть уничтожен. Вот только все будет наоборот, и скоро он уничтожит меня, тебя и все, что было мне дорого. А я ничего не могу с этим сделать!
Я открыла рот и тут же закрыла. Не было слов, чтобы ответить ему, чем-то успокоить. Не было слов, чтобы объяснить, насколько он может быть неправ.
Да, я понятия не имела, каков Великий Айш на самом деле. Мы и встречались-то всего несколько раз… да и то почти не разговаривали…
Вот только я чувствовала перед собой вовсе не чудовище. И не испытывала страха.