На последнем слове он топнул ногой, сделав еще один шаг вперед и бросая через всю пещеру вызывающий взгляд на Великого Айша.
Но тот снова не повернул головы. Его лоб был прижат ко лбу Эвисы, а глаза закрыты. Казалось, что он и не дышит вовсе, будто превратился в каменное изваяние.
Не увидев никакой реакции, Атон отвернулся, проведя рукой и взъерошив серые косички своих волос.
Уловив уверенный настрой своего товарища, Хатис тоже выступил вперед, тряхнув связанными паутиной руками.
– Мы не желали смерти чьей-то. И уж тем более не убивали Айяалу. Ни у одного из нас рука не поднялась бы на женщину, что носит благословение богини. В чьем чреве новая жизнь. Этой вины нет на нас!
Он опустил голову и сжал губы.
В толпе снова начал подниматься шум, но на этот раз выкрикнула уже сама царица:
– Это ложь! Бедная Айяала уличила вас в предательстве!
Фелидархат утерла очередную слезу платком. А затем ее слова подхватили другие:
– Действительно, предателей наказать надо!
– Смерть убийцам!
– Сварить их заживо за то, что уморили деточек! Маленьких беззащитных деточек!
Кто-то громко зарыдал.
Один из жрецов вышел вперед и хрипло проговорил:
– Всем ведомо, что в Стеклянном каньоне один закон: посягнувший на жизнь нерожденного дитя умрет гибелью страшной. Будь то женщина или мужчина. Смерть за смерть. Ежели подтвердится, что теларанские тысячники Хатон и Атис причастны к убиению Айяалы и ее детей, они умрут в пытках.
С этими словами он взмахнул рукой, развернулся и ушел прочь из пещеры, будто больше не мог здесь находиться.
Предатели что-то возмущенно закричали, но их голоса потонули в криках той небольшой толпы шаррвальцев, что сегодня наполняли священную пещеру. Было видно, что они желали расправиться с убийцами прямо сейчас, не дожидаясь решения суда.
Вот-вот с предателями должно было произойти нечто ужасное. Да только как раз в этот миг случилось нечто совсем другое. То, чего никто сперва и не заметил.
Великий Айш поднял голову. Затем он медленно опустил Айяалу на мягкую траву возле древнего рододендрона, словно в зеленую колыбель. Развернулся и пошел прочь. Прямо туда, где беснующаяся толпа народа уже пыталась с особой жестокостью расправиться с Хатисом и Атоном, которых никто даже не собирался защищать. Стражники, что удерживали их, отступили в сторону, предоставив возможность людям подойти к своим обидчикам.
Великий Айш медленно приблизился к людям. Короткие редкие крики: «Великий очнулся!» – вспарывали гомон, наполнивший пещеру, но общая масса народа все еще не видела своего кумира. Ровно до того момента, пока тот не подошел к царице Фелидархат и не взглянул на нее зеленым, полным ядовитого пламени взглядом. Белков больше не было, колдовское свечение заполонило глаза целиком.
Царица замерла, с восхищением глядя на хекшаррахния, который еще больше стал походить на божество. На его широкую мускулистую грудь, сверкающую драгоценной перевязью, хризопразовые ремни и золотые цепи, украшающие бедра, переходящие в паучьи ноги. Она улыбалась ровно до тех пор, пока Айш вдруг не схватил ее за шею и не сдавил. Так сильно, что ее лицо мгновенно начало краснеть.
Слуги рядом закричали:
– Царица! Царица!
И медленно толпа вновь затихла, ее внимание перетекло на повелительницу каньона, которую от смерти отделяли считаные секунды.
– Вот видите? Видите, почему мы хотели его убить?! И что, вы все смотреть будете, как проклятое чудовище уничтожит царицу нашу светлую?! – воскликнул Хатис, зло сжав кулаки. Затем поднял голову и кивнул.
Дальше все произошло слишком быстро.
Откуда-то сверху, с высоты свода пещеры, раздался тонкий свист, который никто толком и не заметил. А затем на долю секунды мелькнуло тонкое древко стрелы, что должна была вонзиться прямо в сердце Великого Айша.
Но не вонзилось.
Он вздернул свободную руку, молниеносным движением вынимая меч из ножен, и, не поворачивая головы, рассек стрелу, когда та была уже в полуметре от его груди.
Два конца древка опали к его ногам, а сам он медленно повернулся и направил кончик лезвия своего меча высоко вверх. В одну ему ведомую точку. И проговорил низко и зло:
– Еще одна стрела, и умрет вся твоя семья, пастух черных кротов Эхватон…
Он говорил тихо и неторопливо, но из-под сводов пещеры раздался сдавленный крик. Человек, которого никто не видел, человек, что все это время прятался там, сдался. А затем тяжелый арбалет и колчан со стрелами упали из темноты сводов на зеленую траву в паре десятков метров от Айша.
Тогда Великий медленно вернул свое внимание царице, которая судорожно раздирала тонкими ногтями его руку, и спокойно проговорил, прожигая ее насквозь пугающе огненными нефритовыми глазами:
– Зачем ты убила ее? Зачем ты убила Эвису?..
И отпустил. Чтобы маленькая хрупкая девушка, кашляющая и обливающаяся слезами удушья, могла ответить.
Она должна была начать отпираться. Обязана была сказать, что это не она и Айш обманулся…
Такого от нее ждал весь каньон.
Но Фелидархат вдруг выпрямилась и скривилась, продолжая глядеть в горящее опасной злостью лицо полубога.
– А ты думаешь, должна я была ждать, пока тихонечко ты найдешь свою избранницу в чужачке этой? В той, которая вместо меня станет царевной потом и почти богиней? Я! Я была для этой роли рождена! Но почему-то десять лет последние только и живу с мыслью, что место мое вот-вот будет занято!
На последних словах она сорвалась на визг и сплюнула под ноги.
– Не хотела я убивать ее, – продолжала она с презрением. – Эвиса была глупа и самонадеянна. Ее должны были убить гордые Хрустальные пауки, к которым я послала ее в качестве «поощрения» новой алы, – горько усмехнулась царица. – Но мерзавке удалось как-то найти подход к ним.
Ее тонкие руки дрожали, одну из них она выставила в сторону, потрясла пальцами, и тут же две служанки подскочили к ней, предлагая мягкие платки, чтобы вытереть лицо, и спонжики с грибной пудрой. Одна служанка даже подкрасила ей губы, тут же исчезнув, словно тень поутру. Фелидархат снова выглядела свежей, как молодой цветок.
Все присутствующие молчали, не зная, как реагировать на откровения своей повелительницы. Народ шаррваль привык считать, что слово царицы – закон. Но и наказание за убийство – тоже закон. И что теперь делать, когда один закон противоречит другому, они не знали.
Только Ильхамес с каждым новым словом предательницы становился все бледнее. Один его глаз то и дело вспыхивал пугающей зеленью, словно признание царицы пробуждало и в нем какое-то дремлющее зло.
– Я не собираюсь выслушивать мнение твое по этому поводу! – воскликнула она затем, всплеснув руками и взглянув на Айша. – Все еще царица я. А ты лишь бывший мирай, презренный наг, которому честь великая выпала, но не заслужил ее ты!!! Десять лет мы подчинялись тебе, как Красной матери, почитали и любили. А чем отплатил ты нам? Выкидывал одну алу за другой. Не желал ни спать с ними, ни жить. И пророчество наше для тебя – пустой звук, равно как и наша мечта выйти на поверхность! Что тебе за дело до бед наших, если ты сам всю жизнь прожил под синим небом и не видел, как умирают от нехватки зелий солнца?!
С каждым словом царицы народ шептался все громче, становилось ясно, что многие из присутствующих поддерживали свою повелительницу. И ее «признание» легло на благодатную почву.
Вот только полностью зеленые дикие глаза Айша уже не были похожи на человеческие, и человеческие страсти его не трогали. Но вряд ли шестнадцатилетняя Фелидархат это понимала. Вряд ли она знала, что говорит уже не с человеком и даже не с бывшим мираем. А с кем-то гораздо более древним и страшным.
– Это ты должен быть наказан, а не я! – в конце концов прокричала царица, звонко всхлипнув и протянув вперед тонкий девичий пальчик, унизанный кольцами. – Ты предал наш каньон и ты меня толкнул на ужасные преступления! Ты убил самых близких моих слуг, моих личных охранников и благороднейших мужчин шаррваль! И лишь ненависть к тебе монстром сделала меня! Как мне теперь с этим жить?!
Кто-то сзади одобрительно закричал.
Великий Айш поднял взгляд и медленно обвел им всех присутствующих поверх головы царицы. Что он видел там, никому не известно, но чудовищные зеленые глаза загорелись еще ярче. Ядовитый огонь в них сверкал так, что грозил сжечь все вокруг.
В этот миг Ильхамес перекричал шумящую толпу обличительным вопросом:
– Поэтому ты приказала обесчестить Лориавель?
И снова стало тише.
Фелидархат ухмыльнулась и, поведя плечом, отвернулась от жреца.
– Я ничего не приказывала и не знаю, о чем говоришь ты, старик.
– Двое твоих личных слуг исполнили приказ, – с едва сдерживаемым гневом продолжал первый жрец каньона. – Поэтому Великий Айш и наказал их.
– Великий Айш вовсе не великий, – фыркнула Фелидархат, показывая, что совершенно не боится огромного существа с паучьим телом. Существа, которое было в два раза выше нее и тысячекратно сильнее. – Он просто убийца и предатель. Красная мать ошиблась, вручив наши судьбы в руки его.
Ильхамес одновременно сжал зубы и кулаки.
В это время царицу начали окружать ее сторонники и те, кто обязан был по закону ее охранять. Впрочем, часть стражников осталась в стороне, хмурясь и не зная, что предпринять.
Первый жрец шаррваль видел, что готовится бунт. Что-то вот-вот должно было произойти. Что-то ужасное. И кто-то обязательно должен был погибнуть. Инстинкты кричали в нем, что нужно спрятать Лориавель, его единственную дочь, заставить ее уйти отсюда, но… он не знал, поможет ли это.
Приближалось нечто ужасное, и «глаз оракула», что резко стал на диво чувствительным, показывал это как никогда ярко.
– А теперь я ко всем вам взываю! – воскликнула тогда царица, широко распахнув руки в стороны и повернувшись к толпе народа. – К вам, благородным самым и уважаемым членам священного племени паучьего. Выбирайте сторону свою раз и навсегда. С кем хотите вы остаться: с предателем и бывшим мираем, который впитал ненависть к нам с ядом своей змеиной матери, или со мной, вашей царицей, которая испытывала тяготы жизни без солнца среди ледяных камней с вами вместе, будучи одной из вас! Кто, по-вашему, желает вам истинного добра?!