ся по солнцу.
Казалось, что зеленая пустыня вовсе не дышала жизнью, и лишь над ней, высоко в небе, парили два черных грифа, широко раскинув свои кажущиеся неподвижными крылья. Неужели они единственные живые существа здесь? Но нет – послышалось громкое фырканье, а потом из-за одного из волнистых холмов вынырнул всадник очень странного вида.
Внешне человек выглядел совершенно обыкновенно – не слишком высок и не слишком низок, не слишком толст и не слишком худ, но обладающий, по-видимому, достаточной силой. Он носил длинные панталоны, жилет и короткую куртку – все из непромокаемой прорезиненной ткани. Голову всадника прикрывал тропический шлем с назатыльником, который обычно носили в Ост-Индии и других жарких странах английские офицеры, а ноги были обуты в индейские мокасины.
Всадник держался в седле очень хорошо, а его лицо… О да, оно заслуживает особого описания! Его выражение можно было бы даже назвать глупым, и не только из-за носа, одна сторона которого резко отличалась от другой. Слева нос был белым и в профиль походил на орлиный клюв, правая половина казалась раздутой, словно опухшей, по цвету являя нечто среднее между красным, зеленым и синим. Лицо путника обрамляла окладистая борода, длинные тонкие волосы которой росли ежиком по направлению от горла к подбородку. Бороду подпирали два огромных стоячих воротничка, чей голубоватый блеск говорил о том, что всадник в прерии предпочитал носить резиновое белье.
Справа и слева к стременным ремням было пристегнуто по одному карабину, приклады которых упирались в похожие на туфли стремена. Спереди, поперек седла, висел какой-то длинный жестяной рулон или футляр, назначение которого вызывало лишь недоумение. За плечами всадника болтался кожаный ранец средней величины, на котором была закреплена жестяная посуда и странной формы железная проволока – возможно, приспособление для жарки. Широкий кожаный ремень напоминал так называемый кошель на поясе, с которого свисало несколько маленьких сумок. Спереди из-за пояса торчала рукоять ножа и револьверы, а сзади висели две сумки, предназначенные, по всей видимости, для патронов.
Его лошадь выглядела самой обыкновенной кобылой, ничем не примечательной, не хорошей и не плохой для тяжких будней Запада, и лишь одеяло, служившее вместо чепрака и за которое хозяин, очевидно, выложил много денег, могло привлечь внимание.
Всадника, похоже, устраивало, что его лошадь больше разумела в прерии, нежели он, ибо со стороны казалось, что животное шло без управления и само выбирало дорогу. Животное шагало через волнистые долины, то взбираясь на самую вершину холма, то снова труся вниз, то идя рысью, то самостоятельно переходя на шаг, короче говоря, человек в тропическом шлеме с преглупым лицом, казалось, не имел никакой определенной цели, но обладал уймой лишнего времени.
Внезапно лошадь стала и прянула ушами, а хозяин вздрогнул, ибо совсем рядом, но совершенно непонятно, откуда, послышался резкий требовательный голос:
– Стой! Ни шагу дальше, иначе буду стрелять! Кто вы, мистер?
Всадник поднял голову, посмотрел перед собой, за собой, вправо и влево, но нигде не увидел ни одной живой души. С неизменным выражением лица всадник сдернул покрывало с длинного рулонообразного жестяного футляра, который висел спереди поперек седла, вытряхнул из него подзорную трубу, звенья которой выдвинулись футов на пять, прищурил левый глаз и, приложив правый к окуляру, направил трубу в небо, которое он некоторое время так серьезно и внимательно разглядывал, что чьи-то нервы не выдержали и снова послышался насмешливый голос:
– Сложите обратно ваш телескоп! Я же не на Луне, а здесь, в долине, на старой Земле-матушке. А теперь говорите, откуда едете?
Повинуясь услышанному приказу, путник сложил трубу, сунул ее в футляр, неспешно и тщательно закрыл его, как будто никого рядом не было, после чего указал рукой за спину и ответил:
– Оттуда!
– Это видно, старина! А куда?
– Туда! – всадник указал рукой перед собой.
– Вы действительно забавный малый! – засмеялся невидимка. – Но вы, находясь в этой благословенной прерии, должны, как я полагаю, знать ее обычаи. Тут таскается всякий сброд, и честный человек вынужден держать ухо востро. Ради Бога, вы можете повернуть обратно, если вам так нравится, но раз вы собрались ехать вперед, а мне кажется – так оно и есть, то придется держать ответ и говорить, разумеется, только правду. Итак, отвечайте! Откуда вы едете?
– Из замка Кастлпул, – ответил всадник голосом нашкодившего школяра, съежившегося перед строгим учителем.
– Не знаю такого! Где это?
– Ищите это место на карте Шотландии, – пояснил путник, и его лицо стало еще глупее, чем прежде.
– Сжалься, Боже, над вашим разумом, сэр! Какое мне дело до Шотландии! А куда скачете?
– В Калькутту.
– Тоже не знаю. И где же это прекрасное место?
– В Ост-Индии.
– Превосходно! И вы хотите этим солнечным днем из Шотландии на коне добраться до Ост-Индии через Соединенные Штаты?
– Сегодня совсем не обязательно.
– Да уж пришлось бы потрудиться! Пожалуй, вы англичанин?
– Да!
– И чем вы занимаетесь?
– Я лорд!
– О, Боже! Английский лорд с круглой шляпной картонкой на голове! На вас стоит взглянуть повнимательнее! Выходи, Дядюшка, он нас не укусит. Я бы хотел поверить в его слова. Либо у него не все дома, либо он действительно английский лорд с уймой причуд и капризов!
Тотчас на вершине ближнего волнистого холма показались две фигуры, одна длинная, другая короткая, обладатели которых до сего момента лежали в траве. Одеты они были абсолютно одинаково – во все кожаное, как подобает истинным, настоящим вестменам, и даже их широкополые шляпы также были из кожи. Длинный торчал на гребне, как фонарный столб, а маленький казался еще ниже, чем он есть, ибо был горбуном. Кроме этого, он имел еще одну особенность – ястребиный, острый, как нож, нос. У их старых, одинаковых конструкций ружей были очень длинные стволы. Особенно это оказалось заметно у маленького горбуна, который хотя и стоял, опершись прикладом о землю, но все же ствол его ружья торчал на несколько дюймов выше его шляпы. Похоже, что разговаривал с путником именно он, ибо длинный до сих пор не раскрыл и рта, а маленький тем временем продолжал:
– Стойте пока на месте, мистер, иначе стреляем! Мы еще далеки от того, чтобы обниматься с вами.
– Предлагаю пари! – неожиданно произнес англичанин, глядя наверх.
– Что?
– Десять долларов, или пятьдесят, или сто! Сколько захотите!
– О чем спорим?
– О том, что я пристрелю вас раньше, чем вы мена
– Тогда вы проиграете.
– Вы думаете? Ладно, ставим по сто долларов!
Лорд потянулся назад к патронной сумке, выдвинул ее вперед, открыл и вытащил несколько банкнот. Двое людей, стоявших над ним, удивленно переглянулись.
– Мистер, – заговорил малыш, – я полагаю, у вас серьезные намерения!
– А как иначе? – в свою очередь, удивился англичанин. – Спор моя страсть, а это значит, что я спорю охотно, всегда и везде!
– И таскаете по прерии сумки, полные банкнот!
– А как бы я мог держать пари, не имея при себе денег? Итак, сто долларов, согласны? Или вы хотите поставить больше?
– У нас нет денег.
– Не беда, я одолжу вам их, потом отдадите.
Он сказал это так серьезно, что длинный от удивления даже задержал дыхание, а горбатый удивленно воскликнул:
– Дадите нам в долг, пока не сможем вернуть?! И вы, конечно, уверены в победе?
– Конечно!
– Ну, мистер, чтобы выиграть, вы должны перестрелять нас быстрее, чем это проделаем с вами мы, а мертвые не смогут заплатить!
– Не имеет значения! Главное – сам факт победы, а денег мне и без ваших хватит.
– Дядя, – маленький снова повернул голову к длинному, – такого парня я еще не видел! Нужно сойти к нему да получше рассмотреть.
Он быстро спустился вниз, а длинный направился следом, прямой, как свечка, – его напряженная поступь выдавала человека, проглотившего бильярдный кий. Оказавшись в долине, горбун снова заговорил:
– Спрячьте ваши деньги – со спором ничего не выйдет. Примите мой совет – не показывайте никому ваш кошель с банкнотами, ибо сильно пожалеете о том, а может, даже заплатите жизнью. Право, не знаю, что о вас думать и что с вами делать. Мне кажется, у вас действительно не все в порядке с головой. Пощупаем-ка вас поглубже! Пройдемте дальше на несколько шагов.
Горбун протянул руку, чтобы взять за узду коня англичанина, но в тот же миг в обеих руках лорда блеснули два револьвера и он коротко, но ясно приказал:
– Руки прочь, или я стреляю!
В первую секунду малыш инстинктивно отступил и хотел было вскинуть ружье.
– Оставьте его! Не двигаться, иначе спущу курок!
Лицо и внешний вид англичанина внезапно изменились до неузнаваемости – глуповатое выражение исчезло, а глаза путника засветились умом и такой энергией, что двое опешивших вынуждены были подчиниться. Длинный стоял сбоку, но тоже не решался воспользоваться ружьем, ибо дуло револьвера смотрело ему прямо в лоб.
– Вы правда думаете, что я сумасшедший? – спросил лорд невозмутимо. – И приняли меня за того, перед кем можете вести себя так, будто прерия ваша собственность? Тут вы ошиблись! До сих пор вы меня спрашивали – я отвечал, но теперь все поменялось, и я хочу знать, кого вижу перед собой! Как вас зовут и кто вы такой?
Вопросы были адресованы маленькому горбуну; он взглянул в пытливые глаза чужака, которые сверлили его насквозь, и ответил полугневно-полусмущенно:
– Вы здесь чужой, а потому вас никто не знает, а мы известны от Миссисипи аж до самого Фриско28 как честные охотники. Сейчас мы на пути в горы – ищем охотников на бобров и хотим присоединиться к ним.
– Well! А ваши имена?
– Наши настоящие имена ничего вам не дадут. Меня называют Горбатым Биллом, ибо я, к сожалению, горбат, но не имею пока желания умереть от этого с тоски. А моего товарища здесь величают не иначе как Дядей Шомполом, потому как он очень уж прямо и несгибаемо бродит по этому свету, будто шомпол проглотил. Итак, теперь вы знаете нас и можете сказать правду