– Странно, – заметил Гуго. – Его стенки слишком толстые, они выдержали даже удар лопаты. Прочность – это хорошо, но в быту из-за своей тяжести он неудобен.
– Давай-ка высыплем из него песок. – Понтий положил сосуд на бок и стал потихоньку очищать его руками.
– Проще будет его перевернуть вверх дном, – предложил франк. – Давай вдвоем, Понтий, если не достает сил.
– Погоди, здесь что-то есть, кроме песка.
Он извлек из горшка красивейший золотой браслет-змейку. Тонкая чеканка отражала все особенности кожи змеи, а в массивной голове светились два глаза-изумруда. Похвалив мастера, создавшего браслет, Понтий передал находку Гуго, а сам продолжил очищать сосуд. С последними горстями песка в его руках оказался гребень из слоновой кости.
Иудей принялся рассматривать свою находку.
– Гребень весьма дорогой и очень старый. Ему не менее тысячи лет. На нем изображено лицо мужчины. Похоже, это римская вещь – иудеям нельзя изображать лица людей. – Понтий сдул песок и протер его пальцами. – Властное лицо, тонкие губы, орлиный нос – несомненно, римлянин. Но как могла оказаться знатная римлянка здесь, где не осмеливаются жить даже нищие? Только одну римлянку судьба заставила искать спасения в пустыне… Но таких совпадений не бывает!
– На браслете с обратной стороны есть буквы, – сообщил Гуго де Пейн.
Понтий взял у него змейку, расчистил ногтем буквы, но разобрать их из-за плохого зрения не смог. Иудей передал браслет Гуго и с надеждой в голосе попросил:
– Попробуй, брат, разобрать текст.
Зрение храмовника позволило прочесть по-латыни два слова: «Любимой Прокле».
Лицо Понтия стало радостно-безумным, иудей прижал к груди браслет и гребень. Его дыхание перехватило из-за сильного волнения, и Понтий смог только восторженно прошептать:
– Гуго, ты даже не представляешь, что мы нашли!
Тамплиеру было прекрасно известно равнодушное отношение Понтия к деньгам и драгоценностям. Он не на шутку встревожился, когда увидел друга, с безумными глазами прижимающего золотую змейку к сердцу. Франк поторопился его успокоить:
– Понтий, не надо так волноваться, никто не отнимет найденные вещи.
– Гуго, этот браслет принадлежал женщине, от которой пошел мой род! Эту змейку подарил своей жене – Прокле – прокуратор Иудеи Понтий Пилат. На гребне, скорее всего, изображен именно он!
– Не может быть! – прошептал Гуго и с не менее сумасшедшим видом погладил рукой браслет и гребешок. – Но как они сюда попали?!
– После казни Пилата, его жена с маленькой дочкой бежали в пустыню. Им дала приют община отшельников, располагавшаяся неподалеку от Асфальтового озера. Это все, что я знал. По счастливой случайности мы попали именно в тот оазис, где прятались от свирепого Тиберия жена Пилата и его дочь. А потом была жестокая война с римлянами. Покидая оазис, Прокла оставила здесь свои украшения, но вернуться сюда не смогла.
– Невероятно! Теперь я понял истинную ценность для тебя этих римских, как мне показалось, безделушек!
В этот день никакой работы больше не было, но на следующее утро отшельники вновь пришли к занесенной песком цистерне. Они не ждали новых находок, потому что более ценного, чем уже найденное, найти невозможно. Старики принялись обсуждать, как им использовать древнее заброшенное сооружение.
– Нам нужно освободить цистерну от песка, отыскать глину, заделать ей все трещины, из нее же смастерить водопровод от ключа к цистерне – и тогда главный вопрос нас перестанет волновать, – предложил Гуго.
– Эта работа займет несколько месяцев, – заметил Понтий.
– А разве мы куда-то спешим? Или нас кто-то торопит. Даже если случится новая катастрофа с источником, запаса воды в амфорах нам хватит надолго.
– Ты слишком основательно устраиваешься в оазисе. Уж не надеешься ли жить здесь вечно? – грустно улыбнулся Понтий. – Только из меня плохой помощник. Слишком слаб стал в последнее время…
– Не печалься. Всю работу выполнять буду я, и мне это очень интересно. Самое большое, что от тебя, Понтий, требуется: иногда давать разумные советы.
Откапывание цистерны шло очень медленно, другие заботы отрывали отшельников от великого замысла. В очередной раз собрали урожай пшеницы и засеяли настоящее поле. Они подумали, что хорошо бы из этого урожая испечь хотя бы один хлеб… Но не было огня, чтобы его приготовить. И тут случился редкий в этих местах дождь. Да еще с грозой! Среди ночи молния ударила в трухлявое дерево возле шалаша и подожгла его. Так в распоряжении отшельников оказался огонь. Они отыскали два плоских камня, с их помощью стерли зерно на муку и приготовили хлеб, вкуснее которого, пожалуй, не ели за свои долгие жизни. По крайней мере, им так показалось.
Через некоторое время возникла сложность с дровами, необходимыми для поддержания огня. Почти все ненужное в оазисе было сожжено, а рубить кусты и деревья, спасавшие их от солнца, не хотелось. И тут Гуго обнаружил при раскапывании цистерны стопку дров. Видимо, древние люди ценили дерево не меньше, чем воду, потому и припрятали его столь глубоко.
Найденные дрова позволили оттянуть решение вопроса, но не закрыли его. И тут Гуго де Пейн, однажды наблюдая за обнаглевшим жирным тушканчиком, вразвалку бродившим по их огороду, предложил:
– Пора вспомнить охоту.
Тамплиер занялся отловом тушканчиков. Только мясо их отшельники не стали употреблять в качестве еды – уж больно животные были похожи на отвратительных крыс. С этих вредителей Гуго добывал жир. Затем, когда его собралось достаточное количество, тамплиер соорудил пару светильников. Поддерживать огонь костра больше не имелось надобности, а дрова использовались только для приготовления пищи.
Еще Гуго заметил, что много жира в хвосте ящериц. И он принялся гоняться за этими ползающими тварями с юношеским азартом. Догнав ящерицу, он наступал на хвост или прижимал к земле палкой. Животное оставляло хвост и спасало остальную часть тела в ближайшем укрытии. Хвост, спустя некоторое время, вырастал новый, и животный мир никоим образом не страдал.
Жизнь в пустыне стала чрезвычайно увлекательным занятием. Лишив себя общества людей, отшельники больше приобрели, чем потеряли. Но беда в том, что все хорошее когда-нибудь заканчивается. Всякий человек приходит в сей мир не только для того, чтобы беззаботно радоваться жизни; ему необходимо испытать неприятности, выдержать удары судьбы, наконец, потерять самых дорогих людей. Трагический момент настал для Гуго де Пейна, когда все вокруг было просто замечательно.
Однажды утром он проснулся; тихонько, чтобы не разбудить друга, умылся, проверил силки, принес к шалашу пойманного тушканчика и… удивился, что иудей до сих пор нигде ему не встретился. «Уж не заболел ли мой друг?» – предположил худшее тамплиер и вошел в их с Понтием жилище.
Все было гораздо хуже, чем полагал Гуго. Понтий лежал, накрывшись с головой одеялом из лисьих шкур. Это показалось подозрительным франку, потому что вокруг стояла неимоверная жара. Он резко сдернул одеяло, не заботясь о том, что испугает друга. Понтий лежал с открытыми глазами, на лице запечатлелось состояние полного покоя, а уголки губ сложились в едва уловимой счастливой улыбке. Сложенные на груди руки сжимали браслет и гребень его далеких предков. Только остекленевшие глаза говорили Гуго де Пейну, что теперь он остался один среди пустыни, и больше никто не порадуется за его успехи в борьбе с природой и обстоятельствами, которые он избрал по доброй воле.
Пустая могила
Когда прошла первая жгучая боль, Гуго де Пейн подумал, что остывшее тело друга необходимо похоронить, так как поднимавшееся в зенит солнце нагревало его, но вдохнуть жизнь в тленное земное обиталище души не могло.
Вначале он хотел предать земле останки Понтия подле их общего жилища, чтобы друг всегда был рядом. Однако, поразмыслив, Гуго решил, что Господу не понравится подобное поклонение мертвому телу. Затем он выбрал место под акацией и начал было копать могилу, однако пчелы, которые позволяли забирать у них мед, набросились на старца со страшной силой. Некоторое время он продолжал работу, на ходу извлекая жала из своего тела, но все же ее пришлось прекратить. Гуго понял, что если не оставит свою затею, то умрет от пчелиного яда прежде, чем закончит погребение друга.
Магистр быстрым шагом, насколько позволял возраст, пошел прочь от акации. Пчелы продолжали над ним кружиться целым роем, но жалить не спешили. Они провожали старца до тех пор, пока он не вышел из оазиса, а затем дружно разлетелись по своим делам. И тут он понял, что мертвым не место среди живых, и как ни дорог его памяти был Понтий, Гуго решил похоронить бренное тело друга за пределами оазиса.
На горке, обдуваемой всеми ветрами, Гуго де Пейн выкопал могилу и с помощью носилок, сооруженных из двух жердей и веток, перетащил тело друга. На дне могилы он сделал небольшое углубление и положил в него горшок с найденными драгоценностями. Прежде чем сделать это, тамплиер долго рассуждал – пожалуй, не меньше, чем в выборе места погребения. Он страстно желал оставить при себе бесценные браслет и гребень, но потеря друга вызвала острую физическую боль в сердце. Гуго де Пейн убедился, что и он смертен, более того, он не был уверен, что на много переживет Понтия, а завещать сокровища в пустыне было некому. В итоге отшельник остановился на мысли, что никто в целом мире не поймет истинную цену этих произведений из золота и слоновой кости, никому, кроме Понтия, они не будут столь дороги. Любой человек, нашедший сокровища, оценит браслет по количеству золота, ушедшего на его изготовление. Потому бесценные вещи, извлеченные из песка, в песок и вернулись.
Попрощавшись, он уложил орошенное слезами тело Понтия на дно могилы и обессилевший присел на ее край. Гуго смог бросить лишь несколько горстей песка, и руки безвольно опустились. И тут налетевший ветер погнал песок пустыни прямо в могилу. На глазах старика песок вначале скрыл ноги Понтия, затем тело и, наконец, лицо.