По-быстрому приняв душ и съев несколько горячих сэндвичей с сыром, я задергиваю плотные шторы и ложусь в кровать. Несколько минут спустя ко мне присоединяется Хадсон, все еще немного влажный после душа.
Но меня это не смущает. Когда он тянется ко мне, я сразу же переворачиваюсь и сажусь верхом на его бедра.
Он шепчет мое имя, запускает руки мне в волосы и мягко притягивает меня к себе для поцелуя. Затем мы снова переворачиваемся, так что я оказываюсь снизу, а он сверху. Он опирается на локти и смотрит на меня с обжигающей страстью в глазах.
– Давай, – шепчу я, вздернув подбородок и запрокинув голову, чтобы он мог взять то, что я так отчаянно хочу ему дать.
Он не отвечает и не произносит ни слова, но его ладонь ложится на мою ключицу, а пальцы нежно поглаживают пульсирующую точку у основания шеи.
Его глаза кажутся темнее обычного, его синих радужек почти не видно из-за расширившихся зрачков. Я чувствую, что он голоден, чувствую, что голод грызет его изнутри. Но он все так же смотрит на меня, все так же не шевелится, и только его пальцы продолжают медленно – о, так медленно – поглаживать мою вену.
Его глаза, кожа и волосы поблескивают в тусклом свете прикроватной лампы. Он пристально смотрит на меня, приоткрыв рот, чтобы я могла видеть кончики его клыков, касающихся полной нижней губы, и я ощущаю в себе такой же голод, какой читаю в его глазах.
– Хадсон, – шепчу я его имя, чувствуя ноющую боль, которая пронзает меня целиком.
Я ощущаю острое желание, жгучую потребность, мне отчаянно хочется обладать им – во всех смыслах.
– Пожалуйста, – шепчу я, сплетая его ноги со своими, и, выгнувшись, прижимаюсь к нему.
– Пожалуйста что? – так же шепотом отзывается он, и в его тоне звучит лукавство, от которого моя жажда становится еще более жгучей.
– Сделай это. Я хочу… – Мой голос пресекается, и от его выдержки не остается и следа.
Глаза Хадсона вспыхивают, и его клыки молниеносно прокусывают мою кожу.
Меня пронзает наслаждение, когда он начинает пить мою кровь, и я хочу, чтобы он не останавливался. Никогда.
Мои руки вцепляются в него, притягивают его ближе.
Мое тело обвивается вокруг него.
И кровь в моих жилах ярко сияет, как парад на Марди Гра, и с каждым его глотком меня охватывают шум, хаос и радость.
– Еще, – шепчу я, прижимая его к моей вене. – Еще, еще, еще.
Я чувствую, как его губы обхватывают чувствительную кожу на моей шее, и он начинает пить еще более жадно, еще более ненасытно.
Я отдаюсь ему, отдаюсь этому, предлагая все, что есть во мне, чтобы доставить наслаждение ему и себе. Еще, слышится в глубине моего существа. Еще, еще, еще.
Но это Хадсон, мой Хадсон, и его забота обо мне всегда будет брать верх над его собственным удовольствием, и он отстраняется – слишком рано.
– Нет, – хнычу я, хватаясь за него, но с ним этот номер не проходит, хотя он еще теснее прижимает меня к себе. Он осторожно зализывает следы укуса, заживляя их.
Затем он скользит по моему телу вниз, оставляя за собой жгучий след из поцелуев. Блеск клыка, рывок, и мои трусики исчезают. Затем он таким же образом двигается по моему телу вверх. Скользя медленно и целеустремленно.
Я вскрикиваю, и он делает паузу, глядя на меня своим глазами с тяжелыми веками и расширенными зрачками, которые каким-то образом придают ему еще бо`льшую привлекательность.
– Что? – спрашивает он и, наклонившись, целует меня так, что все внутри трепещет от экстаза.
– Еще, – выдавливаю из себя я. – Пожалуйста. Еще, еще, еще.
Он лукаво улыбается, и я вцепляюсь в его плечи и, выгнувшись, приникаю к нему.
И затем он дарит мне все, о чем я просила, и ведет меня выше, выше, выше.
Пока не исчезают вчера и завтра.
Пока не остаемся только он, и я, и пламя, которое бушует между нами, с каждой секундой становясь все жарче, все неистовее.
Наконец он доводит меня до высшей точки наслаждения.
Я открываю глаза и купаюсь в пылком тепле его взгляда. Я улыбаюсь ему и вожу пальцем по его чувственной нижней губе.
– Я люблю тебя, – шепчу я, и все во мне жаждет его. – Я так тебя люблю.
– Грейс, – шепчет он. – Моя Грейс.
Это и просьба, и требование, и есть только один ответ, который я могу на это дать:
– Да.
Он встает, выключает лампу, чуть приоткрывает окно, чтобы в комнату могла пролезть Дымка, запирает дверь и берет из мини-холодильника бутылку воды, пока я сонно наблюдаю за ним.
– Вот, возьми, – говорит он, протягивает мне воду и снова ложится в кровать. – Тебе надо попить.
– По-моему, тебе просто нравится командовать, – подначиваю его я, открыв воду и сделав большой глоток.
– Ну, мне надо воспользоваться этим случаем, пока я еще могу это сделать, – говорит он с чуть заметной ухмылкой, от вида которой мне опять хочется его поцеловать. – Если учесть, что это единственный раз, когда ты позволила мне это сделать.
– Я тебя умоляю, – фыркаю я. – Тебе бы было скучно, если бы я слишком упростила тебе работу.
Он смеется и накрывает нас одеялом.
– Наверное, ты права.
Хадсон целует меня еще раз, затем поворачивается и обвивается вокруг меня. Потому что он всегда точно знает, чего я хочу.
Обычно, ложась спать, я прижимаюсь сзади к его спине – это помогает мне избежать приступов тревоги, пока я сплю, – но сейчас я уже охвачена тревогой, настоящей тревогой, и прикосновение груди Хадсона к моей спине успокаивает меня, так что мне начинает казаться, будто все путем. Даже если мой мозг говорит мне об обратном.
Но иногда иллюзия защищенности – это все, что у тебя есть, и, наконец начав погружаться в сон, я говорю себе, что все будет хорошо.
Если бы только я могла заставить себя в это поверить.
Глава 61Один брат Вега хорошо, а два лучше
Следующие пару дней в Вегавилле мы съедаем уйму выпечки Мэриан и готовимся к концерту. Отыскать этого организатора концертов оказалось проще простого – и еще проще было убедить его устроить все так, как нужно нам. Флинт был прав: Асперо готов на все, чтобы организовать концерт Хадсона Веги, – включая превращение его в концерт братьев Вега.
По-моему, точные его слова прозвучали вот так:
– Ошибиться тут невозможно. Лучше одного брата Вега может быть только два брата Вега!
Хезер и Иден каждое утро облетали окрестности в поисках лучшей площадки для концерта и в конце концов нашли такую, которая идеально подходит для концерта на открытом воздухе, в нескольких милях от Вегавилля. В иных обстоятельствах я бы испугалась проводить концерт в такой близости от города и тем самым подвергать его опасности – тем более что на концерт собирается столько горожан, – но остальные заверили меня, что все пройдет нормально.
Ведь мы не собираемся отбиваться от Королевы Теней. Напротив, фишка в том, чтобы сдаться ей и тем самым получить возможность заключить с ней сделку.
Плюс заключается в том, что рекламная кампания для привлечения ее внимания идет успешно. Я слышала, что афиши предстоящего концерта разлетелись по всему королевству и Норомар стоит на ушах, увлеченно обсуждая вести о лучшем концерте века.
Однако Хадсон и Джексон, в отличие от всех прочих, не горят энтузиазмом. Наоборот, с каждым новым отчетом организатора их недовольство растет.
– Ты говорила, что это будет концерт, – шипит Хадсон, когда мы вылетаем за город, чтобы помочь обустроить сцену утром перед концертом. Бригаде, которую нанял организатор, не требуется наша помощь – напротив, они пришли в легкий ужас, обнаружив, что певцы и их свита хотят так глубоко погрузиться в процесс, – но если бы мне пришлось просидеть в гостиничном номере с брюзжащим Хадсоном еще пять минут, то мы бы крупно поцапались, а никто из нас этого не хочет.
Поэтому лучше заставить его – и его психующего младшего брата – поработать столько часов, сколько возможно. Стоило ли сомневаться, что Хадсон перейдет от беспокойства по поводу того, что на концерт никто не придет (билеты разошлись за несколько минут после начала продаж), к беспокойству о том, что сцена окажется слишком велика.
– Это же концерт, – говорю я ему. – На очень большой сцене.
– А по-моему, это больше похоже на балаган, – отвечает он. – Зачем все эти кричащие цвета? И все эти несуразные украшения? Не говоря уже о том, что на этой сцене могла бы поместиться половина населения Адари. Я думал, что мы с Джексоном просто споем несколько песен – и все. И что это будет своего рода импровизация.
Мне нравится, что – несмотря на все его тщеславие – Хадсон здесь единственный, кто так и не привык называть Адари новым именем. Как будто сама мысль о том, что в честь него переименовали целый город, кажется ему дикой и он не может уложить ее в голове.
И хотя мне хочется поспорить с ним по поводу сцены, правда заключается в том, что он прав. Но, разумеется, я не могу ему этого сказать, или сегодня он будет весь день думать о вечернем представлении.
Я бы погрешила против истины, если бы не признала, что немного нервничаю по поводу того, что братья Вега выйдут на сцену вместе, несмотря на то что у них не было ни единой репетиции, во время которой один из них не обозвал бы другого бездарем. Но я знаю этих двоих слишком хорошо, и в реальных передрягах они никогда не подводят друг друга. Сегодня все произойдет именно так, или же их вечернее представление станет для зрителей таким же занимательным, как схватка Супермена с Бэтменом.
Как бы то ни было, сейчас моей паре необходимо отвлечься.
– Что? – спрашиваю я. – Ты что, считаешь, что тебе не хватит харизмы, чтобы заполнить эту сцену?
Он истолковывает мои слова нужным образом, и, хотя ему известно, что я нарочно подначиваю его, он все равно отвечает именно так, как я и ожидала. Он поднимает бровь и фыркает – очень по-британски.
– Еще чего.
– Вот именно. Тогда о чем ты беспокоишься?
Он искоса смотрит на меня, но уголки его рта слегка приподнимаются в чуть заметной улыбке.