– По-моему, для этого уже немного поздно, тебе так не кажется? Вы…
Попытавшись шевельнуться, Мэйси вскрикивает от боли, и ее крик эхом отдается от металлических стен камеры.
Карга кривится, повернувшись к ней.
– Неужели тебе обязательно это делать?
Мэйси не отвечает, и через несколько секунд Карга начинает опять:
– Из этой тюрьмы не так-то легко выбраться. Даже если вы оказались здесь случайно, Этериум будет ожидать от вас моральной трансформации, если вы хотите выйти отсюда живыми. Но ты же наверняка это помнишь.
– Эта брехня может сработать только один раз, Адрия. Я знаю, как можно выбраться из этой тюрьмы, и моральная трансформация тут совершенно ни при чем.
У нее округляются глаза, хотя я и не знаю почему: потому, что я назвала ее по имени, или потому, что разоблачила ее вранье. По правде говоря, мне плевать на причину. Я знаю только одно – я не уступлю ей без боя и не буду делать вид, будто ее слова соответствуют действительности.
– Ты ничего не знаешь, маленькая…
Внезапно Реми начинает тошнить, и она отпрыгивает в сторону, как будто опасается, что на нее попадет его рвота.
– Что с вами не так? Я пытаюсь с вами поговорить, но вы только и делаете, что хнычете. – Она достает из кармана какую-то позолоченную фляжку. Сперва мне приходит в голову, что из-за нас она начала пить, но затем она отвинчивает крышку, брызгает какой-то жидкостью себе на руки и втирает ее.
Тьфу. Это санитайзер. Я такого не ожидала. Признаться, я не понимаю, почему она считает, что если кому-то надрали задницу, то это заразно, но всякое бывает.
– Если ты собираешься блевать, то не мог бы ты сделать это в туалете? – говорит она, повернувшись к Реми, и раздражение на ее лице вмиг сменяется ужасом.
Она истошно кричит и шарахается от него.
– Силы небесные, что с тобой? – Она показывает на его глаз. – Я живу очень долго, но никогда не видела ничего подобного. В мире не найдется столько санитайзера, чтобы я могла спокойно делить это пространство с такими, как вы.
С озабоченным видом она машет рукой, будто отгоняя пчелу, что кажется мне довольно парадоксальным. И несколько секунд спустя мое тело вдруг охватывает странный жар, а боли, терзавшие все части моего тела, проходят. Но только когда я перевожу взгляд на Реми, до меня наконец доходит, что произошло.
Она исцелила нас всех, но не по доброте душевной, а потому, что вид наших ран и травм вызывал у нее дискомфорт. Она слишком зациклена на себе любимой. Нет, я не против, я, разумеется, не хочу, чтобы она забрала у нас этот дар, потому что дареному коню в зубы не смотрят. К тому же, раз теперь мои друзья снова могут ходить, у меня появилась возможность вытащить их отсюда.
С ее щедрым даром только одна проблема – теперь, когда стенания моих друзей больше не отвлекают ее, она может сосредоточить все внимание на мне. И внезапно мое тату начинает жечь меня – и жечь сильно. И я знаю, что это значит.
Пришло время заплатить долг, хочу я этого или нет.
Глава 102Ты такая мерзавка
– Чего ты от меня хочешь? Что я должна сделать? – прямо спрашиваю я. Ведь нельзя сказать, что сейчас у нас есть время для светской беседы.
Пусть мои друзья исцелены, пусть они встали на ноги и окружили меня, но Мекай по-прежнему умирает при Дворе Ведьм и Ведьмаков. И я до смерти боюсь, что отпущенное ему время истечет, если мы не доставим этот эликсир Лореляй и она не выпьет его в самое ближайшее время.
– Дело не в том, что ты должна сделать, а в том, что ты должна мне отдать.
Когда ко мне подходит Флинт, она брезгливо морщит нос.
– Фу, ну почему от драконов всегда так гадко пахнет? Рептилии – это просто ужас.
Иден издает низкий рык, словно говоря, что с удовольствием показала бы Карге, насколько ужасными могут быть драконы.
Я вскидываю руку – если мы будем реагировать на колкости Карги, это нам ничуть не поможет в долгосрочной перспективе, – и Иден сдает назад. Но ее фиалковые драконьи глаза продолжают следить за каждым движением Карги.
– У меня нет с собой ничего такого, что тебе могло бы понадобиться, – говорю я ей. Даже мой рюкзак остался в Эквадоре – еще одна жертва нашей сватки с медведем.
– На твоем месте я не была бы в этом так уверена.
Она протягивает руку, затем продолжает, говоря до странности официальным тоном:
– Я требую уплаты долга.
Тату на моем предплечье перестает жечь меня и начинает холодить, как лед.
– Тебе придется отдать мне Небесную Росу, которую ты набрала в озере у основания Древа Горечи и Сладости.
Мои друзья сразу же восстают.
– Ни за что! – рычит Джексон, быстро идя вперед, как будто ему хочется разорвать Каргу на куски.
Она снова машет рукой, и он приземляется на задницу в нескольких футах от нас.
Ко мне бросается Мэйси и заслоняет меня, сжав кулаки.
– Я не дам тебе к ней подойти!
– Я тебя умоляю. Как будто мне хочется иметь дело с какой-то там грязной маленькой окаменелостью, – рявкает она и взмахом руки прижимает Мэйси к стене, лишая ее возможности шевелиться.
– Просто отдай мне этот эликсир, Грейс, и я уйду.
– Это единственное, что может спасти Мекая, – говорю я, умоляя ее. Но, говоря это, я понимаю, что ей плевать. Ее никогда не волновал никто, кроме нее самой, и судьба какого-то вампира, которого она не знает и до которого ей нет никакого дела, явно этого не изменит. Однако наша с ней сделка состоится лишь с соблюдением определенных условий. – Моя ответная услуга не должна вызвать смерть человека, ни прямо, ни косвенно.
– Она ее и не вызовет. Твоего друга убивает теневой яд – он станет причиной смерти. А отказ Клиассандры помочь ему делает это косвенно, – холодно отвечает она. – Так что твоя ответная услуга тут ни при чем. – На этот раз, протянув руку, она раскрывает ладонь. – А теперь отдай мне эликсир.
Мне хочется возразить, но по выражению ее лица я вижу – она знает, что победила. В эту минуту я проклинаю каждое божество, с которым когда-либо встречалась, и эту их чертову склонность к хитрым лазейкам.
Я не хочу этого делать. Не хочу отдавать этой порочной стерве то единственное, что может спасти жизнь моего друга. Но как только я думаю о сопротивлении, моя рука начинает двигаться сама собой. И чем больше я стараюсь помешать ей скользнуть в карман, тем быстрее она стремится туда. Несколько секунд – и вот флакон воды из Небесного озера оказывается в ее руке, и она глядит на него с самой жестокой улыбкой, какую только можно себе представить.
– Я должна отдать тебе должное, Грейс, – замечает она, вынув из флакона пробку. – Я знала, что ты собиралась делать, и полагала, что у тебя нет ни единого шанса добиться успеха. Я не верила, что ты сможешь раздобыть ту единственную субстанцию, которая обладает достаточной силой для того, чтобы отделить мою душу от души моей сестры.
– А почему ты просто не отправилась туда сама? Если ты знала о Древе Горечи и Сладости все это время, то почему ты ждала, чтобы за тебя это сделала я?
Брови Карги взлетают вверх.
– Я постоянно забываю, как мало ты знаешь о наших делах. – Она качает головой. – Разумеется, божествам запрещено находиться в том же месте, что и Небожителям.
Да, нам с бабушкой придется очень серьезно поговорить о моем образовании в этом мире, когда я выберусь из тюрьмы.
Но сейчас я, прищурившись, смотрю на Каргу.
– И тебе просто не терпелось добраться до меня после того, как я сделаю за тебя всю грязную работу?
Она смеется, и смех ее громок и полон самой гнусной злобы.
– О, я планировала искать тебя везде, чтобы заполучить этот флакон, – но ты собственноручно доставила его прямо ко мне, в мою тюрьму. Для той, кто мнит себя королевой, это большая ошибка, ты не находишь?
И с этими словами она выпивает содержимое флакона до последней капли, затем закрывает глаза, и вокруг ее груди вспыхивает мерцающий свет, который сияет несколько секунд, после чего гаснет.
Она открывает глаза, и в них – голубых и словно вихрящихся – читается сила.
Ее слова пронзают меня, будто стрела, усиливая опасения по поводу моего главенства в Круге, опасения, которые мучили меня на протяжении многих дней, недель, месяцев. Но тут я вспоминаю, что не я выбрала это место. Его выбрал Реми и сделал это по причине, которую Карга никогда не поймет. Потому что это его дом. И, как бы странно это ни звучало, здесь единственное место, где он чувствует себя по-настоящему в безопасности.
Нет, Карга никогда этого не поймет – это и делает ее плохим вожаком и плохим человеком.
Но я могу это понять. И понимаю.
Вот что привело меня сюда. Это сделала не тюрьма, а люди. У меня нет ответов на все вопросы, и я не претендую на всезнание. Но я буду искать эти ответы, пока не найду, буду задавать вопросы, пока не выясню все, что мне необходимо. И я никогда, никогда не брошу тех, кто мне дорог, или любых других людей, за которых отвечаю.
Мне надо верить, что это не только сделает меня хорошим лидером, хорошим вожаком, но и поможет мне и моим друзьям выбраться из этой каши. Мне просто надо продолжать задавать вопросы, собирать вокруг себя знания и таланты моих друзей, пока я не получу необходимые ответы.
Хадсон подходит ко мне и встает рядом, плечом к плечу, пока Карга продолжает отчитывать меня.
– Ты мнишь себя такой умной, но на самом деле ты всего лишь девчонка, носящаяся по миру и делающая то, чего хочу я. А ты, вампир, – насмехается она над Хадсоном, – ты воображаешь, будто так силен, что можешь померяться силой со мной?
Она поворачивается снова и обводит всех нас взмахом руки.
– Вы думаете, что вам под силу справиться со мной? Вам, драконам, ведьмам и ведьмакам, вампирам и горгульям? – Последнее слово она произносит с таким же отвращением, с каким Флинт говорит о тараканах. – Я потратила тысячи лет, ища способы уничтожить вас всех, и теперь, когда я освободилась от своей сестры, вам меня не остановить. Неужели вы действительно воображали, будто вы на это способны?