Там, глубоко под нами, мы видели Эль-Сабио, казавшегося не более кролика. Он, вероятно, услышал наши радостные крики своими длинными ушами, так как до нас донесся его ответный рев.
– Жаль, что придется бросить эту умную скотину тут, – сказал Янг. – Впрочем, он мог остаться в худшем месте.
Я заметил, что Пабло тревожился неприятной мыслью о неизбежной разлуке с дорогим другом. Он задумчиво смотрел на тропинку через горы, ведущую на запад. Она была искусно проложена и выровнена, и казалось, что по ней будет приятно идти. Он, вероятно, размышлял о том, как легко будет Эль-Сабио продолжать с нами дальнейший путь, только бы поднять его на лестницу. Но он ничего не сказал и у меня мелькнула надежда, что мальчик готовится мужественно перенести горькое испытание. Все же мы, остальные, думали об одном: как бы нам поскорее поднять на лестницу наши вещи, хотя эта работа требовала много труда и усилий, а потом опять пуститься в дорогу. Только мы стали приближаться к лестнице, как мимо нас пролетел орел, очевидно, не испугавшись человеческого присутствия, и Рейбёрну посчастливилось застрелить его из револьвера. Мы перебросили свою добычу через край утеса, и когда вернулись в долину, приготовили великолепный завтрак.
Не думаю, чтобы я стал теперь есть мясо этой хищной птицы, но тогда оно, без сомнения, показалось мне самой вкусной пищей.
Перекусив на славу, наш караван подкрепил силы и принялся за дело. Сначала мы с помощью веревок подняли в комнату над нишей разные вещи, составлявшие багаж, затем потащили их с большим трудом по винтовой лестнице на самую вершину утеса. Хотя от этой работы мои руки и не покрылись волдырями, но она оказалась тяжелее постройки плота. И каждый из нас передвигаясь вверх и вниз по лестнице, напрягал мышцы, которые в нормальном состоянии работают редко, и поэтому мы чувствовали такую боль в ногах на следующий день, что едва могли ходить, и это состояние прошло нескоро.
За этой тяжелой работой Пабло сказал мне вкрадчивым тоном:
– По такой лестнице, сеньор, Эль-Сабио прыгал бы, точно олень.
Я не стал спорить с мальчиком, зная, как ему тяжело, и заметил только, с участием положив руку на его плечо:
– Мудрец станет вести счастливую жизнь в этой долине, Пабло, где никто не сделает ему зла и где у него будет в изобилии вода и свежая травка. По лестнице-то он, без сомнения, мог вскарабкаться наверх, – потому что твой ослик удивительно ловко владеет своими тонкими ножками, – но даже и такому умному животному не взобраться по металлическим болтам до потолка пещеры. Поэтому соберись с духом перед неизбежной разлукой с ним. Если бы даже ты решился остаться здесь в долине вместе с Эль-Сабио, то ведь это невозможно: ты ведь не в состоянии довольствоваться, как он, водой и травой.
– Но ведь Эль-Сабио такой крошечный и легкий ослик, сеньор, – возразил Пабло, – что нам непременно удастся поднять его наверх, если мы все сообща станем тянуть за веревки, когда перетаскаем из пещеры все вещи. Право же, сеньор, уверяю вас, это будет вовсе нетрудно для четверых мужчин, да и я сам тоже могу тянуть веревку не хуже взрослого.
Я не разделял убеждения юноши, что мы даже объединенными усилиями могли бы поднять Эль-Сабио на сто футов от земли. Но Пабло упрашивал меня так жалобно и, по-видимому, до того твердо решился в случае неудачи остаться в долине со своим другом, что я переговорил об этом деле с Рейбёрном, присоединив к просьбам мальчика свои. Мне самому хотелось произвести такой любопытный опыт. Впрочем, кроме сентиментальной причины взять с собой осла я представил Рейбёрну чисто практические соображения. Конечно, он и сам понимал, какую громадную пользу приносит Эль-Сабио, помогая нам нести наши тяжелые ноши. Однако мы оба находили невозможным поднять подобную тяжесть на значительную высоту без всяких приспособлений. К счастью, нас выручила находчивость Янга, который взялся устроить самодельный блок, пригодный для нашей цели. Поняв смысл его слов, Пабло, обхватив руками шею Эль-Сабио, расцеловал его и пустился в пляс.
Янг был самым ловким человеком, которого я только знал. Он обладал врожденными способностями к механике, а многолетняя служба на железной дороге научила его в самых затруднительных случаях, когда требовалось применение сложных машин, обходиться, за их неимением, самыми простыми средствами.
– Когда вам приходится, – сказал он, – грузить товар на промежуточной станции и вы знаете, что не найдете себе помощников на расстоянии сорока миль, а экспресс налетит на вас через два часа, вы поневоле приметесь за дело, есть ли у вас под рукой все нужное или нет. Будь у меня теперь необходимого снаряжения, я бы в двадцать минут поднял осла на нашу вышку, при настоящих же условиях, если я не исполню этого каким-нибудь другим способом в течение двух часов, то берусь съесть вислоухую скотину живьем.
Я остерегся переводить целиком эту речь моему Пабло, так как даже шуточный намек на съедение Эль-Сабио чувствительно затронул бы его, тем более что угроза агента чуть-чуть не осуществилась на деле. Я только сказал индейцу, что, по словам сеньора Янга, нам удастся поднять бедного ослика до того места, откуда начинается лестница. Таким образом при посредстве самого Пабло, помогавшего с большим рвением, Янг в поразительно короткое время ухитрился устроить подъемный ворот, совершенно подходящий для нашей цели. Он был перенесен частями в комнату в скале, собран и укреплен над отверстием. Эль-Сабио привели на пустую площадку позади идола. Он посматривал на нас с явным недоверием и все доводы Пабло, что мы не хотим ему зла, не изменили его тревожного настроения. Пабло уверял однако, будто бы в глубине сердца Мудрец считает нас друзьями, и даже если мы причиним ему боль, он поймет, что все это делается для его же пользы. Поведение осла в течение получаса, крайне неприятного для него, как будто подтверждало слова мальчика. Мы обмотали его маленькое тело веревками, закрепили их за подпругу, связали вместе посредине спины и соединили с канатом, спускавшимся сверху от подъемного ворота. Во время этой процедуры Эль-Сабио оглядывался назад то через одно плечо, то через другое и внимательно смотрел на наши действия, причем его большие уши печально опускались после каждого такого наблюдения. Очевидно, ослик дивился, думая про себя: к чему же наконец все это приведет? Исход нашей затеи казался ему как будто сомнительным.
К счастью, едва Мудрец почувствовал, что твердая почва ускользает у него из под ног, – когда все было готово и Рейбёрн с Янгом принялись крутить ворот – он замер от ужаса. Его мордочка выражала полное отчаяние, пока его тащили кверху. Пабло стоял со мной внизу; мы держали другой конец веревки, чтобы помешать ослику биться во время подъема и раскачиваться в стороны. Мальчик нежно ободрял его и успокаивал, но бедняга Мудрец первый раз в жизни остался глух к голосу хозяина. Он не отвечал ему ни взглядами, ни движением ушей, и его можно было бы принять за мертвого, если бы не усиленное размахивание хвостом. А когда наконец его благополучно подняли в комнату наверху, Эль-Сабио свалился на каменный пол, обессилев от испуга. Только выпив до последней капельки поданное ему ведро воды, несчастный ослик понемногу пришел в себя под успокоительные ласковые речи Пабло. Но он был так слаб, что прошло немало времени, пока у нас хватило духу заставить его подняться на лестницу. Когда же наконец Эль-Сабио начал подниматься по ступеням, он далеко не выказал той прыти, какую приписывал ему чересчур пристрастный Пабло. Впрочем, ослик хотя и медленно, но добрался-таки до верху – а это было все, что от него требовалось, – и тут принялся с наслаждением пить воду, принесенную для него снизу заботливым хозяином. Пабло не поленился втащить ведро на такую высоту, чтобы вознаградить своего друга за утомительный подъем, и сбегал в долину еще раз в тот вечер за свежей травой ему на ужин.
Пока мы все таким образом трудились и хлопотали в поте лица, день почти подошел к концу. И хотя было еще светло, мы не собирались в дорогу по причине сильнейшего изнеможения. У нас мучительно ныли все кости и мышцы. Поэтому мы расположились на ночлег на плоской вершине скалы, где кончалась лестница; мяса орла хватило нам на ужин и даже осталось на завтрак на следующий день – застреленная Рейбёрном птица была необыкновенной величины. В тот вечер мы закутались в одеяла и улеглись спать на этой открытой горной вершине, имея перед собой ясно видимый путь, совершенно с иными чувствами, чем накануне. Нас убаюкивала приятная надежда, что в окрестных горах найдется много дичи для нашего пропитания. Накануне нам грозила голодная смерть, и мы заснули в мрачном унынии; теперь же у нас было легко на сердце и мы были благодарны силам провидения, вызванным молитвой фра-Антонио перед отходом ко сну. Избавление пришло так неожиданно, и долина Смерти не грозила больше сделаться для нас безвременной могилой.
XIV. Висячая цепь
Винтообразная лестница, по которой мы пошли, руководимые царским символом и стрелой, привела нас к выемке утеса, через которую воды верхнего озера хлынули на город в долине и затопили его. Здесь мы сделали удивительное открытие – а именно убедились, что большая выемка в скалах, послужившая дорогой наводнению, не была результатом какого-нибудь геологического переворота, как мы предполагали раньше, но оказалась делом человеческих рук. По направлению к отверстию, откуда хлынула вода, скала была выдолблена, что доказывало, что тут провели искусственный канал, простиравшийся от края утеса до озера, которое некогда наполняло долину, лежавшую теперь перед нами обнаженной и пустой. С помощью подзорной трубы мы смогли увидеть, что это искусственное русло тянулось на далекое расстояние. Наши сомнения окончательно рассеялись, когда мы нашли на земле необыкновенно длинный бурав, сделанный из того же блестящего твердого металла, который мы часто теперь встречали, не зная его состава; он лежал возле самого пролома.
– Вот настоящая дьявольская махинация, – сказал Рейбёрн, все внимательно осмотрев. – Тот, кто совершил такое, должен был употребить на это целые месяцы, даже годы, работая подобным орудием. Очевидно, здесь был систематически обдуманный план с явной целью затопить разом всех жителей города. С точки зрения инженерного дела, я должен сознаться, это выполнено чрезвычайно искусно. Посмотрите, например, как умно выбрано здесь место, где скала почти перпендикулярно опускается в озеро; здесь должен был сосредоточиться весь напор воды, когда ей открыли выход. Если не ошибаюсь, тут же была средняя линия отв