– Я верю в тебя, правда, но клянусь всеми богами, Киара: если ты не вернешься через эту дверь, я сравняю наше королевство с землей.
– Какой властный.
Джуд покачал головой, отчего пряди черных волос упали ему на виски.
– Я люблю тебя, Киара Фрей, – едва слышно прошептал он. – У тебя впереди еще много лет, чтобы сокрушать меня.
Его признание – не столько требование, сколько мольба, и она снесла последнюю стену, ограждавшую мое сердце.
– Я… я люблю тебя, Джуд Мэддокс, – произнесла я, наконец выпустив на свободу запертые в душе слова. Мне следовало произносить их вслух сотни раз, но они все никак не складывались на языке, хотя мои действия передавали то, что не мог передать голос.
Возможно, я не считала себя достойной, а может, слишком боялась того, что произойдет, если облеку чувства в слова. Страшилась, что, как только выплесну свою любовь во Вселенную, ее тотчас у меня отнимут. Но стоило мне сейчас произнести эти три слова – и душу отпустило напряжение. На сердце стало легко.
Лицо капитана расслабилось, дыхание со свистом вырвалось из его легких. Я увидела, как по его суровым чертам расползается облегчение, а глаза становятся больше от тоски и счастья, которое, несомненно, исчезнет в тот момент, когда я отвернусь.
Прежде чем Джуд успел что-то ответить, я перевела взгляд на наших спутников, которые молча наблюдали за происходящим. Лиам тяжело сглотнул, изо всех сил стараясь улыбнуться. Джейк обнял моего брата, с трудом сдерживая слезы. А Лисица, которая крепко держала Финна, ободряюще кивнула.
Мое тело стало слишком горячим, от внезапного жара задрожали руки. Я отмахнулась от него, в глубине души зная, что поступаю правильно.
Что-то изменилось, когда я призналась Джуду, что люблю его, и, хотя проклятие еще не разрушилось и мир не озарился светом – не то чтобы мы могли увидеть это изнутри храма, – мне показалось, что наступило начало великих перемен.
Однако это не имело значения. Мне все равно предстоит собственноручно положить этому конец.
Глубоко вздохнув, я надавила на ручку и вошла в дверь.
Глава 42. Киара
Луна считается маяком надежды, но она восходит в то время, когда на земле царствуют кошмары и чудовищные истины. А солнце, хотя и дарует ощущение безопасности, светит людям, когда они наиболее жестоки.
Мир стал белым, лишившись всех цветов.
Туман клубился возле моих сапог и шелковых брюк. Я сделала шаг, вглядываясь под ноги, пытаясь понять, на чем стою, но с таким же успехом могла бы идти по облаку.
Вокруг было только белое свечение, и единственным звуком оставался шепот молитв, слова которых звучали слишком легко и воздушно, чтобы их разобрать.
Сделав еще пять шагов, я увидела лестницу. Ступени вели вверх, выше, чем я могла разглядеть, будучи настолько крутыми, что вполне могли оказаться стремянкой. Ветер свистел у меня в ушах, напоминая мелодию колыбельной Димитрия. Я стала взбираться, чувствуя себя отрешенной и оцепенелой.
Чем бы ни было это место, оно мешало ясно думать.
Я поднималась все выше и выше, в пустоту. Мне нужно было добраться до вершины, до конца лестницы. К возможности спасти Джуда и себя.
«Киара», – прошептал мое имя ветер с приторным цветочным ароматом, поднявшись над нежными молитвами, тысячами голосов, слившихся в одну лирическую песню.
Постепенно густой туман рассеялся.
Лестница привела меня к стене из пурпурных колотых камней, все они мерцали, переливаясь, как яркие языки пламени. Потустороннее зрелище потрясало, но мое внимание привлекло то, что виднелось передо мной.
На стене висело замысловатое серебряное зеркало, в котором отражалось мое удивление. Тростниковые ветви и шипы обвивали раму, плавно переплетаясь в бесконечную петлю.
У меня перехватило дыхание. Я выглядела… иначе. Не была собой.
Испачканный шелковый корсет и подходящие к нему по тону брюки облегали мою фигуру, будто сшитые специально для меня. Лицо принадлежало незнакомке, накрашенное и дымчатое, почти соблазнительное. Девушка в зеркале улыбнулась: похоже, ей понравилось то, что она увидела.
Но я знала, что на самом деле я хмурилась. Чувствовала, как подрагивают мои губы.
«Зачарованное», – подумалось мне. Должно быть, зеркало заколдовано, а я доверяла только собственной магии.
По обе стороны от овального зеркала висели две копии поменьше.
Та, что слева, выглядела древнее: материал потускнел, а поверхность поблекла. Зеркало справа, наоборот, светилось слишком ярко, чтобы я могла что-либо разглядеть. Чем дольше я смотрела, тем сильнее напрягались глаза. Пришлось отвести взгляд, чтобы не ослепнуть.
Вновь прозвучало мое имя, и я обернулась. Кругом никого не было. Только туман.
Словно влекомая невидимой нитью, я подошла к зеркалу слева, желая рассмотреть потускневшую поверхность, заглянуть за испещренное крапинкой серебро и узнать, какие истины оно скрывает.
Перед глазами разыгралась сцена: струйки дыма клубились вокруг одинокой фигуры в капюшоне. Стоя на вершине скалы спиной ко мне, незнакомец смотрел на скромную деревню.
Луна служила ему единственным спутником, даже звезды не соизволили выглянуть. Я не могла не ощутить печаль, глядя на непоколебимого в своем дозоре незнакомца, словно желающего защитить крепко спящих в низине людей.
Изображение дрогнуло и померкло, сменившись новым образом того же широкоплечего мужчины. Должно быть, он ждал рассвета, потому что, когда сфера, которую я приняла за солнце, поднялась в небо, его плечи поникли, и он вскинул подбородок, уводя взгляд от деревни.
Мелькнул вихрь улыбающихся лиц, оставив позади мужчину и его одинокий дозор. Я видела людей со всей Асидии, с мерцающими глазами они произносили имя Рейны. Они любили солнце и чувствовали себя в безопасности под его приветливыми лучами.
В следующей сцене снова появился тот мужчина, его черты по-прежнему скрывал капюшон; ночь окутала королевство и погрузила его во тьму. Незнакомец сжал кулаки, и я различила исходящую от него силу: тени, вьющиеся вверх и вдоль спины. Они образовали самые прекрасные крылья, которые мне только доводилось видеть, – сверкающие, черные, дрожащие и колышущиеся, с металлическим отблеском, который придавал им сказочный вид.
Серебристый и фиолетовый свет исходил из его тела, просачиваясь в дремлющий город, проникая в окна и щели дверей. Теперь вместо ярких лиц я лицезрела спящие фигуры и мягкие улыбки на губах, когда искра силы проникала в людей, впитываясь в кожу.
Сновидения. Он дарил им сновидения.
Ночь сменилась днем, выглянуло солнце, люди сбросили с себя сон и поднялись, чтобы вновь воздать хвалу светилу. Они склонялись перед статуями Рейны, молились ей, выражая свою преданность.
Цикл повторялся, и казалось, что прошли годы, пока печаль не охватила мужчину целиком, заставляя его крылья поникнуть и потускнеть.
Я чувствовала его грусть, его одиночество где-то глубоко внутри себя. Его не ценили за безмятежность, которую он дарил. За сны, которые посылал. Его не замечали каждую ночь, и все равно, когда люди смыкали глаза, он стремился принести им покой.
Изображение на поверхности зеркала исчезло, и теперь на меня смотрело только мое лицо.
Бога Луны неправильно понимали. Из того, что я видела, он очень заботился о людях, но ничего не получал взамен. С течением веков он ожесточился, и часть меня не могла его винить.
Я подошла к правому зеркалу, однако в нем не появилось образов, перед глазами был все тот же слишком яркий блеск. И поэтому я вернулась к центральному.
За моей спиной кружили черные тени, лицо превратилось в искривленное пятно.
Прищурившись, я подступила ближе, оказавшись почти нос к носу со стеклом. Рядом со мной что-то вырисовывалось… или, скорее, кто-то.
Я отшатнулась. Вместо меня в зеркале предстал мужчина в капюшоне, его внушительная фигура занимала всю раму. На нем был атласный плащ с нежно-голубыми нитями, украшавшими подол. Я жаждала увидеть его лицо, но он не поворачивался, а просто смотрел в растущее море ночи, и, хотя я ощущала излучаемый им триумф, в нем чувствовался и страх. Он запрокинул голову, когда взглянул на небо, но искал он вовсе не луну…
Шепот, принадлежащий тысяче голосов – почти таких же, как те, что сейчас наводняли храм, – раздался одновременно, и мужчина поднял руки, обнимая их всех. Он захватил их – даже тех, кто произносил имена других богов, – и его сияние становилось все более мощным.
– Он крадет молитвы, – пробормотала я, подтверждая то, что мы уже знали. Однако видеть это своими глазами – совсем другое дело.
И все же он не ощущался злым. Не так, как Патрик, когда раскрыл свою истинную сущность.
Это заколдованное зеркало показывало эмоции, а не просто изображения, и от загадочного бога исходило понимание цели и истинное чувство любви.
Я оторвала взгляд от поверхности зеркала. Бог Луны не собирался причинять нам вред. Он думал, что спасет нас всех и в процессе наконец-то заслужит любовь.
Где-то сбоку что-то сверкнуло.
Одинокий черный драгоценный камень. Он выделялся среди фиолетовых камней и стекла в стене. Не задумываясь, я провела пальцами по его гладким граням, и меня пробрала дрожь, а волосы на затылке встали дыбом.
Шрамы, паутиной раскинутые по рукам, по оттенку соответствовали неземному драгоценному камню, а почерневшие кончики пальцев вспыхнули радужным светом, когда я поддела ногтями края, пытаясь вытащить его из каменной тюрьмы.
Вокруг разлетелась пыль, и я вдохнула полную грудь, но, проклиная все на свете, продолжила прилагать усилия, пока не освободила его. Я держала в руках необычный камень, который взывал ко мне самым пугающим образом.
– А я все думал, когда же ты появишься.
Сунув находку в карман, я обернулась – и адреналин заледенил кровь.
В пяти футах от меня стоял король Асидии, шелковые белые одежды придавали ему ложную чистоту. На его лице красовалась пресловутая серебряная маска, и заостренный подбородок и тонкие губы были единственными видимыми чертами, не считая тусклых, затуманенных глаз.