«Ты подключена к медимпланту, сама можешь определить, что у меня с сердцем происходит. Да и с остальными частями тела — тоже», — огрызнулся я. Солнце, красивая девушка в мини-купальнике, игристое вино в бокале — конечно же все это настраивало меня на определенный лад.
«А давай мы ее напоим?» — посоветовал Альта, — «там в номере целый ящик шампанского имеется. Поле него Энн точно забудет про всякие там параграфы и правила».
«Мысль хорошая, но я не такой».
«Почему это не такой? Вы все мужики одинаковы».
«Это тебе такие попадались. А я — не такой», — обрезал я.
На самом деле я еще какой-такой. Просто солнце уже закатывалось за горизонт. И как только оно сядет, у Энн будет много работы. А я сомневался, что она сможет ее выполнить, выпив пол-ящика шампанского. Если мы потеряем сегодняшний вечер, то и на всей операции можно будет ставить крест. Так что — я не такой!
Глава 20
— Энн, нам пора, — объявил я, провалявшись около часа в шезлонге. И приговорив две бутылки шампанского. Медицинские импланты — классная штука. Я дал себе расслабиться, потом попросил Альту почистить мой организм от алкоголя. Можно было и с Энн такой трюк провернуть, но сначала ее споить, а потом заставить быстро протрезветь было бы совсем неэтично.
Импланту абсолютно было без разницы, от чего очищать организм. От спирта или от яда. Пара минут головокружения и тошноты и все, ты готов к труду и нападению. Энн выбралась из воды и ходила в номер, откуда вернулась с алюминиевым чемоданчиком и накинув на себя легкий прозрачный халатик.
«Девчонка молодец. Решила поберечь тебе нервы», — прокомментировала Альта ее появление.
«Не сильно она их бережет. Этот халатик больше показывает, чем скрывает», — возразил я.
Девушка поставила кейс на шезлонг и открыла его. Внутри, на затвердевшей пене, покоился «Малыш-4000». Копия того разведдрона, который мы потеряли в морском сражении с евгениками. В том, что мы запускаем дрон прямо с террасы пентхауса, не было ничего подозрительного. У богатых туристов и не такие причуды встречались.
Энн расслабленно полулежала в кресле, продолжая загорать. Но при этом и трудиться. Да так, что у девушки лоб покрылся испариной. Нарезавший круги над Дарвином «Малыш» на самом деле занимался фотоссесией. Красивые виды снимал, нам их видео пересылал. Но при этом еще был и ретранслятором.
По пути в Дарвин мы выпихнули за борт платформу, на которой находилось сразу двадцать «Малышей». Практически точно таких же, как и тот, которым сейчас напрямую управляла Энн. Но с небольшим отличием в конструкции — к каждому разведдрону была приделана небольшая лапка манипулятора. В лапке у дронов находилось не смертельное оружие, выплевывающее лучи смерти, а всего лишь на всего аэрограф. Приборчик, способный краской рисовать всякие изображения и буквы. Эта комплектация для «Малыша» была стандартной, подобные дроны использовались для покраски труднодоступных для человека мест. Фрипорт маленьких помощников поставил нам по умеренной цене, без лишних проволочек и вопросов.
По команде с центрального дрона, вся орава поднялась в воздух где-то над морем. Там, куда унесло платформу.
— Минут через пятнадцать они подлетят, — доложила Энн и мне оставалось только кивнуть. Ни помочь, ни помешать коршу я не мог. Данный этап операции полностью зависел только от Энн.
С террасы мне было не разглядеть, как работают наши мелкие трудяги. Над Дарвином летала целая куча небольших дронов и определить какие из наши, было нереально. Но я примерно представлял, чем они сейчас заняты. Снижались, выбирали оживленное место и пролетая мимо стен прыскали на них краской. Пока бесцветной. Реакция с кислородом воздуха начиналась сразу после нанесения. Краска даже немного разогрелась. Но ее основное свойство было не в этом.
Группа дронов, сделав свое дело, по команде поднялась над городом и синхронно отправилась в море. Ирония состояла в том, что мы постоянно теряем «Малышей» на заданиях — отойдя от Дарвина, они кинулись в морские волны и затонули. Самое главное в революциях что? Правильно — умение заметать следы. На этот раз мы их скрыли ну очень глубоко.
Наш дрон приземлился на террасу, Энн убрала его в кейс.
— У нас все. Без накладок и происшествий.
— Отлично, — похвалил я девушку. За что бы Энн не бралась, все проходило на «отлично». Теперь нам стоило убедиться, что и Мирон нас не подведет.
Я с хлопком отрыл еще одну бутылку шампанского, налил его в два фужера, один из которых подал Энн. С легким перезвоном наши бокалы коснулись друг друга. И едва мы успели сделать по глотку, как на южной стороне города то-то полыхнуло. Разобрать что именно горит, мы не могли, до пожара было довольно далеко, а глазные импланты мы все еще не могли себе позволить. Но горело живенько. В опустившемся на город полумраке огонь от пожара подсвечивал поднимающиеся клубы дыма. Почти сразу мы услышали вой сирен.
— Смотри, нам решили праздник подпортить! — Энн бокалом указала на летящую над городом цистерну с четырьмя винтами, выкрашенную в красный цвет, — эх, надо было зенитный комплекс с собой захватить. Сбили бы сейчас эту заразу к чертям собачьим!
— Это лишнее. Нам нельзя вообще никоим образом участвовать в операции. Она вообще должна выглядеть, как гнев народный. Стихийный, спонтанный и беспощадный.
Стихийности и спонтанности должны были добавить наши безвременно утонувшие дроны. Реакция в нанесенных ими на стены домов надписях закончилась. И те засияли красным неоновым свечением. Они были максимально краткими, чтобы лучше доходить до сознания обывателей. «Чужое тело — храм!», «Ваши руки по локоть в крови!», «Не смейте перекраивать чужие судьбы!». Гнев народный был направлен против хирургов, работавших в клиниках по пересадке органов. Бизнес, по моему мнению, мерзкий. Ибо «запчасти» для операций не выращивались в клонах, а брались из вполне себе обычных людей. Если мне это казалось неприятным, то духовных пастырей этот грязный бизнес вообще должен был возмущать до глубины души. Однако… не возмущал. У церковников был свой бизнес, у хирургов свой. И они предпочитали не вмешиваться в дела друга. Ну что же, я решил эту досадную ошибку исправить.
Пожарная цистерна долетела до пылавшего здания. На ее брюхе открылись люки, из которых вниз хлынули водопады. Навстречу к ним рванули клубы пара.
— Ну вот, такую красоту испортили, — наморщила носик Энн.
— Погоди, — я знал, что фосфор просто так не сдается. Испарив окружавшую его воду, он снова создал локальные очаги возгорания. Не такие активные, как в начале, но дым от здания снова повалил.
Пожарный дрон развернулся и полетел за новой порцией воды. Летай, родной, летай. У тебя сегодня от напряжения винты отвалятся. И только я это мысленно пожелал пожарной платформе, как в городе полыхнул новый очаг. А потом еще один.
— Хорошо горит, — Энн налила нам еще по одному бокальчику, — за успех нашего дела!
— Вива ла революсьон! — поднял я свой фужер.
Если я и сомневался в подручных Мирона, то сейчас все эти сомнения стремительно развеивались. Стоя на террасе, мы отмечали, как один за другим появляются в Дарвине огненные всполохи. Сирены орали не переставая, в воздух поднялась вторая пожарная цистерна.
— Не справятся.
— Однозначно, — ответил я Энн.
Город наполнила симфония паники и разрушения. Пожары перекидывались на соседние здания, на улицах появились носящиеся зеваки и полицейские машины с мигалками. Мы как-то шутя назвали нашу компашку кланом «Сокращающих Великих». Но теперь, я действительно ощущал себя сокрушителем и разрушителем. Панику мы навели знатную. А еще у меня возникло острое чувство дежавю. Когда-то, за картинами боев и разрушений мы наблюдали вместе с Лэей. Держась за руки.
— Нам уходить пора, — произнесла Энн, едва я подавил в себе желание взять ее ладонь в свою.
И точно пора. Мы должны были лишь убедиться, что люди Мирона добросовестно выполнили свою работу, а не любоваться происходящим, открыв рот. Цель всей этой огненной вечеринки, конечно же была не в том, чтобы клиники перестали разделывать людей на органы. Печальная практика, но сейчас нам надо было посеять вражду между церковью и владетелем. А также заставить владельцев клиник задуматься — стоит ли платить налоги Ому, если он не может им обеспечить защиту от озверевших фанатиков? Да и по остальным горожанам наша акция тоже ударит, так или иначе все они с этого бизнеса кормились.
Нам лишний раз мелькать перед камерами было не с руки. А то, что сейчас сюда налетит их видимо-невидимо сомневаться не приходилось. И Ом сюда своих наблюдателей отправит. Да и церковь тоже. Я думаю громили Мирона уже достаточно примелькались, чтобы владетель евгеникам свои претензии отправил.
Пока они будут отношения выяснять, нам бы по-тихому добраться до причала и отплыть. Для продолжения давления на Ома мне в Дарвине находиться было необязательно. Мы быстро переоделись и спустились вниз на лифте, разыгрывая из себя обычных зевак, которых заинтересовал творящийся в городе бардак, прошли через холл и… замерли на выходе. Нас ждали. Три полицейских машины и скрывавшиеся за их кузовами копы. С боевым оружием и в броне.
— Встать на колени! Руки убрать за голову! — последовал громкий приказ.
Как на нас вышли⁈ Кто сдал⁈ Мирон? Вряд ли. Если бы он на сдал полиции, то зачем ему клиники жечь? Мы сами попались на запуске дрона? Так почему нас прямо в номере тепленькими не взяли?
— Немедленно сдаться! — прервал поток моих мыслей еще один грозный окрик по мегафону.
Энн вопросительно посмотрела на меня. Я слегка кивнул. Потом встал на колени и убрал руки за голову. Хоть имплантами мы и прокачались, но оружия с собой не брали, чтобы не подвергать риску легенду о богатых туристах. Достойный отпор полицейским мы дать не могли. Лучше сейчас остаться в живых и попытаться бежать потом, чем быть изрешеченными огнем практически в упор.
Корш тоже встала на колени. К нам приблизились сразу шесть полицейских. По их снаряжению я определил, что это спецназ. Таких копов на задержание уличной шантрапы не отправляли. По мнению полицейского департамента Дарвина, мы с Энн представляли собой серьезную угрозу для города.