Его взгляд становится заинтригованным.
– Правда?
Краем глаза я замечаю, как напрягается челюсть Оукли.
– Мое имя Бьянка. – Вытянув руку, я провожу языком по нижней губе. – А какое имя я буду выкрикивать сегодня ночью?
Челюсть парня едва не встречается с полом, когда он пожимает мою руку.
– Рейнджер. – Он наклоняется ко мне. – Ты всегда такая прямолинейная?
Я делаю большой глоток своего напитка.
– Только когда вижу то, что хочу. – Прикусив нижнюю губу, я добавляю: – Как ты смотришь на то, чтобы закончить с болтовней и потрахаться в туалете?
– Черт, – бормочет он, вставая. – Не знаю, что за демоны сидят в тебе, сладкая, но я не против того, чтобы ты спустила их с цепи.
После этого он уходит в туалет.
Я собираюсь последовать за ним, но Оукли хватает меня за запястье.
– Бьянка.
Голос у него злой. Но он не идет ни в какое сравнение с угрожающим блеском в его глазах. Мне приходится напомнить себе о необходимости дышать, ведь если бы взглядом можно было убить, уверена, я бы уже валялась здесь без пульса.
– Если ты это сделаешь… между нами все кончено.
Я безразлично смотрю на него.
– Между нами все кончено с того момента, как я вошла сюда и увидела, как ты флиртуешь с той шлюхой, которую ты трахал у меня за спиной. – Он открывает рот, но я выдергиваю свое запястье из его хватки. – Наслаждайся летом, придурок.
Я пытаюсь держать себя в руках по дороге в туалет.
– У меня к тебе предложение, – говорю я Рейнджеру, закрыв за собой дверь.
Он озадаченно смотрит на меня, и замешательство все больше завладевает им, когда я достаю из сумки наличные.
– Какое?
– Если ты побудешь тут со мной десять минут и потом расскажешь всему бару, что трахнул меня, я дам тебе три сотни.
Его взгляд становится настороженным.
– Почему?
– Потому что мой демон – бармен, который за моей спиной спал с другой. А я не та девушка, что просто так спустит ему с рук нечто подобное, не заставив его при этом страдать.
Парень несколько секунд изучает мое лицо. Я понятия не имею, что он там видит, но его взгляд становится мягче.
– Сладкая, обещаю тебе, он точно будет страдать, потому что потерял такую, как ты. – Он кивает на деньги в моих руках. – Оставь себе. Я тебя и бесплатно выручу.
Я собираюсь поблагодарить его за доброту, но мой телефон вибрирует от входящего сообщения.
Оукли: Та женщина, с которой ты меня видела, жена хозяина, а мужчина за баром – мой босс и ее муж. И да, иногда Джанет распускает руки, но я никогда с ней не спал. Я бы сказал тебе, чтобы ты не делала поспешных выводов в следующий раз, но это неважно, потому что между нами все кончено.
Я чувствую, как кровь отливает от моего лица с каждым словом, которое я читаю. Когда я заканчиваю, ком в горле уже не дает мне дышать.
Как сказал кто-то мудрый: если ты играешь в глупые игры, приготовься выигрывать глупые призы.
Но в моем случае я не выиграла ничего.
И проиграла все.
– Никому ничего не говори, – кричу я, выбегая из туалета.
Я быстро оглядываю бар в поисках Оукли, но не вижу его. Забыв про свою гордость, я подхожу к женщине, с которой он не флиртовал до этого.
– Вы знаете, где Оукли?
– Вы разминулись, милая. Он сказал, что ему нездоровится, и ушел пару минут назад.
Черт.
Я несусь к двери. И ощущаю ужас, когда не вижу его машину на парковке. Меня одолевает чувство бессилия. Я достаю телефон из сумки и подношу к уху.
Автоответчик.
– Нет, нет, нет, – бормочу я, набирая его номер во второй раз.
Он, будто песок, ускользает сквозь мои пальцы. И мне некого винить за это, кроме себя, ведь я позволила своей ревности взять верх и уничтожить то, что было между нами.
Сердце сжимается от боли, когда я снова слышу автоответчик.
– Прости, – шепчу я.
Пожалуйста, прости.
Глава сорок пятаяБьянка
– Ты расстроена, – говорит Оукли, когда я открываю дверь.
Изо всех сил пытаюсь выглядеть безразличной.
– Ты переспал с ней?
Внутренности скручиваются в тугой узел. Эта тишина оглушительна.
Я собираюсь захлопнуть дверь перед его лицом, но он вставляет ногу между ней и дверным проемом.
– Ты бы обиделась, если бы переспал?
Я смотрю на него ледяным взглядом.
– Пошел ты.
От этого ответа его губы изгибаются в самодовольной усмешке.
– Приму это за «да».
Во мне растет раздражение, смешанное с болью.
– Убирайся.
Оукли делает шаг в мою сторону, заставляя мое сердце биться чаще.
– Мы оба знаем, что ты этого не хочешь. – Еще один шаг. – Если только ты не стала трусихой.
Я ненавижу то, что он всегда видит меня насквозь, и то, что заставляет признать вещи, которые я пока не готова признавать.
– У меня есть парень.
Он возмущенно смотрит на меня.
– У тебя есть костыль, малышка. Костыль, который ты используешь, когда мы становимся слишком близки.
Я даже не знаю, что и думать. Единственное, в чем я уверена: от его слов у меня начинает кружиться голова, потому что в них слишком много правды. Но я отказываюсь сообщать ему это.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
– Имею. – Оукли наклоняется, его голос пронизывает меня насквозь. – Потому что я знаю тебя, Бьянка Ковингтон. – Он касается моей челюсти. – Мы говорим на языке, который никто, кроме нас, не понимает, и чувствуем друг к другу вещи, которые для всех кажутся дикими… но не для нас.
Сердце бьется о ребра, как сумасшедшее, когда я хватаю его за воротник футболки, притягивая к себе.
Я ненавижу то, что он прав. Ненавижу то, что чувствую к нему, ведь без этого моя жизнь была бы намного проще. Но больше всего я ненавижу то, что он может разорвать меня на кусочки и выбросить… Потому что я люблю его так, как не любила никого и никогда. Так, как не смогу больше полюбить. И для того, чтобы понять это, мне даже не нужны все мои воспоминания.
Мне просто нужен он.
Я чувствую, как слезы катятся по моим щекам, когда я смотрю на него.
– Ты с ней переспал?
Я должна знать.
– Нет. – Что-то мрачное звучит в его голосе. – Но, наверное, должен был.
Его слова ранят, как пощечина.
Должно быть, лицо выдает мои чувства, потому что он говорит:
– Я не должен тебе ничего объяснять, но мы познакомились на встрече. Я позвал ее к себе, потому что она сказала, что у нее сейчас непростое время и ей нужно поговорить с кем-то. Я заказал еду, и мы пообщались. Вот и все.
Я вглядываюсь ему в глаза, пытаясь увидеть в них неискренность, но ничего не нахожу.
– Все?
Выражение его лица немного смягчается, словно он знает, насколько мне больно от этого разговора.
– Да.
Очевидно, я поспешила с выводами…
Опять.
Тишина прерывается только моим бешено бьющимся сердцем.
– Ты сказала, что нам нужно поговорить, когда приходила, – напоминает Оукли через несколько секунд. – В чем дело?
Печаль наполняет мое нутро, ведь я знаю, что это будет непростой для него разговор.
Я указываю на кровать.
– Тебе лучше присесть.
Оукли не двигается с места.
– Что случилось?
Я глубоко вдыхаю, набираясь смелости, чтобы рассказать ему.
Написать письмо – это одно, сказать вслух – совсем другое.
– Помнишь, я говорила, что моя мама покончила с собой?
Он серьезно кивает.
– Я никогда тебе этого не рассказывала, но перед этим она разговаривала с кем-то по телефону. Она была очень расстроена и продолжала кричать, что любит его, мол, он обещал, что они поженятся и будут вместе.
Я вижу момент, когда до него доходит.
– У твоей мамы был роман на стороне? – Он потирает лицо. – Боже. Мне жаль…
Я поднимаю ладонь, говоря ему замолчать.
– Дальше – больше. – Я снова киваю на свою кровать. – Тебе правда лучше присесть. Поверь мне.
Оук повинуется, и я продолжаю:
– Очевидно, я никогда никому не рассказывала о том, что подслушала до аварии. Черт, я даже не осознавала, что слышала, пока не стала старше. Лиам подозревал что-то, но я не… – я запинаюсь.
– Не хотела верить, – заканчивает за меня Оукли.
– Да. У них с папой были проблемы, но я думала, они любят друг друга. Я никогда и представить не могла, что мама ему изменит. – Я складываю руки на груди. – В общем, когда мне исполнилось четырнадцать, я поняла, что устала от незнания и начала копать. Я нашла ее старый телефон, спрятанный в коробке в кладовке, и переписала последний номер, на который она звонила. – Дышать становится труднее. – Номер принадлежал ее психотерапевту… доктору Янгу.
Несколько секунд он с недоверием смотрит на меня, а потом опускает голову.
– Черт.
– Знаю… но, Оукли? – Я жду, когда он посмотрит на меня, и произношу: – Есть еще кое-что. Не лучше, так что дослушай.
Несмотря на беспокойство в его глазах, он кивает.
– Ладно.
– Поначалу я не знала, что делать с этой информацией. Но когда мне было шестнадцать, я решила преподать ему урок.
Он поднимает бровь.
– Каким образом?
– Я начала шантажировать его. Мне, очевидно, не нужны были его деньги, я просто хотела, чтобы их не было у него… поэтому я заставляла его выписывать мне чеки на огромные суммы в обмен на то, что я не расскажу его жене и дочери об этом романе.
Это было не очень сложно, поскольку в то время мой отец был так занят другими вещами, что никогда не проверял мой банковский счет.
– Потом я отправляла эти деньги в благотворительные организации.
Конечно же, это не делает меня выдающимся человеком.
Оукли шумно выдыхает.
– Господи, Бьянка.
– Знаю.
Он поднимает голову.
– Ты могла бы прийти ко мне. Мы бы придумали другой способ…
– Ты меня ненавидел, помнишь? – говорю я ему.
Его взгляд становится раздраженным.