невзирая на "гербер" и собственную рану.
Я бросился на спину коротко, "под бокс" постриженному бойцу Бультмана и пырнул его под левую лопатку. Двинул по голове, заставил удариться лбом о кафель, вогнал узкое лезвие между шейными позвонками. Парень содрогнулся и обмяк.
Остолопы, именуемые киногероями, обычно морщатся, совершив убийство; или тяжко вздыхают; или мужественно и сокрушенно играют желваками... В общем, испытывают угрызения совести. Мне такими глупостями заниматься было недосуг. Если скотина хотела убить меня, скотина получила по заслугам. Существо, подымающее на тебя пистолет, автоматически перестает считаться человеком. Очень здравая школа мысли, процветающая в нашей организации... Рекомендую всем, кто хочет уцелеть при схожих обстоятельствах.
Я испытывал не угрызения совести, а огромное желание отхлестать себя по щекам. Ибо на поверку оказался немногим лучше голливудских болванов. Твердило же шестое чувство: неладные у соглядатая волосы! Не кажется парень ни гомосексуалистом, ни наркоманом. На поэта, композитора или художника и подавно не смахивает - с таким-то рылом! И, наконец, это боец-коммандо, проходящий подготовку у Бультмана! Кто слыхал о длинноволосых десантниках?
Все это надо было учесть, но я, как последний болван-любитель, потянул неприятеля за парик. Тьфу на тебя, старина!
Крови пролилось немного. Я затащил поверженного в ближайшую кабинку, приподнял, усадил на унитаз. Поспешно выскочил, подобрал парик и пистолет. С минуты на минуту могли вломиться желающие опорожнить желудок, и я не стал задерживаться, вытирая кровяные пятна. В конце концов, для аэродромного сортира кровь - явление заурядное.
Я бросился назад, в кабинку. И вовремя. Скрипнула пружина у входа. От души понадеявшись, что поглощенный своими делами посетитель не займется подсчетом ног, виднеющихся под дверцей, я замер. Журчание раздалось и вскоре прекратилось. Опять проныла пружина.
Я хотел было водрузить парик на голову неизвестного мертвеца, но воздержался. Парень был бойцом, честно пытавшимся выиграть отчаянную схватку, и умер по-воински. Незачем издеваться над покойником.
Заклинив дверцу оторванной щепкой, я поправил за поясом взятый в бою пистолет, одернул пиджак и отправился восвояси.
Глава 21
Дана стояла подле саквояжей, прислонившись к стене. Взволнованная, напряженная, женщина стреляла глазами во все стороны, пытаясь то ли пропавшего без вести Модесто разыскать, то ли рваный бумажный пакет подметить. А может быть, гадала: отчего спутник в сортире замешкался? Медвежья болезнь приключилась?
Увидев меня. Дана облегченно вздохнула и сделала два непроизвольных шага навстречу.
- Мэтт! - выдохнула она. - Ты... тебя целую вечность не было! Думала, умру от беспокойства... Обошлось?
- Кажется, - ответил я. - Поврежденных сумок не заметила?
- Заметила. В руках женщины.
- Женщины?
- Да, молодой девицы, немного старше двадцати лет. Испанка, латиноамериканка - не знаю... Прошагала мимо, юркнула за угол. Я осталась на месте, как ты распорядился.
- Опиши.
Дана пожала плечами:
- Довольно хорошенькая смуглянка. Сильно гримирована, однако со вкусом. Черные, коротко стриженые волосы. Пониже меня ростом, но все же высокая. Джинсы - потертые донельзя, в соответствии с последней молодежной модой, но чистые. Белая кружевная блуза фасона "фиеста", с огромным декольте. Белые туфли на высоких каблуках... Достаточно?
- Вполне, - ответил я. - Теперь...
- Мэтт, что произошло в уборной?
- Послушай, - произнес я нетерпеливо, - составлять летописный отчет недосуг, а краткий устный пересказ можешь выслушать попозже. Сейчас, поскольку ты заведуешь электроникой и связью, отправляйся к телефону и вызови сюда похоронную группу. Скажи: объект заботы восседает на унитазе, последнем слева, прямо у стены. Дверь не заперта, просто заклинена. Вели забрать вон и закопать поглубже.
Дана охнула.
- Если опоздают, - продолжил я, - и местные власти доберутся до парня первыми - пускай связываются с Вашингтоном и привлекают любую помощь. Любой нажим на пуэрториканцев будет очень кстати. Потом вызови Мака сама, скажи: Бультман вступил в игру, и мне придется изъять старого знакомца из обращения. Пускай командир порадуется, сидя в своем кабинете... Он говорил, что Фриц не оставит меня в покое - и, как обычно, оказался прав. Изложи все подробности. Потом подойди в службу автомобильного проката, нам заказали колымагу. И давай условимся о месте встречи.
- Ты убил этого человека? - прошептала Дана. Дурацкий вопрос, учитывая, о чем я толковал битых две минуты.
- А что же делать было с вооруженным, обученным десантником - поцеловать его?
Дана скривилась:
- Прости. Конечно, ты не мог поступить иначе... Я просто... пока не привыкла. Мэтт, я, должно быть, просто канцелярская крыса по природе... И все же очень рада, что ты убил его, а не он тебя...
Помолчав, Дана прибавила:
- Я прикачу к месту посадки на самолеты. Не вздумай нервничать. Стоянка машин, сдаваемых внаем, находится в полумиле от аэропорта. До нее отвозят на автобусе, когда тот наполняется до отказа... Но я возьму такси... А чем ты займешься?
- Попытаюсь выследить подружку покойного блондина. Хочу выяснить, как мальчик обзавелся одним из пистолетов, составляющих безраздельную собственность нашей службы. Двадцатидвухкалиберный крошка с очень хитрым глушителем, понимаешь?
Я легонько похлопал себя по боку:
- Из тех, что предназначаются для бесшумного истребления. Зовется "рюгером", и прошу не путать эту модель с "люгером". Пистолет - из нашей оружейной комнаты, не сомневайся.
Дана свела брови у переносицы:
- Ты думаешь... Модесто?
- Наивероятнейший вывод. Или голубчик продался...
- Модесто не предал бы!
Я с любопытством разглядывал Дану.
- Вы так хорошо знакомы со связным, сударыня? О`кей, значит, Модесто чист перед Богом и людьми. Значит, его просто сграбастали, скрутили и отняли оружие, которое Скромник нес мне. Очередной вывод: или бедолага валяется где-то совершенно мертвый, или его содержат где-то живым. В последнем случае нужно поскорее выяснить, где именно. А для этого следует побыстрее изловить латиноамериканку в потертых джинсах и декольтированной блузе. Коль не успела безвозвратно смыться, конечно...
По счастью, девица не смылась. Она преспокойно восседала на большом рюкзаке, расположившись у противоположного входа в аэровокзал. Я обнаружил девушку, совершив обходной маневр, обогнув здание снаружи и воспользовавшись той самой дверью, подле коей она пристроилась.
Оба коричневых пакета - порванный и целый - красовались у девициных ног. А вместе с ними - джинсовая куртка безвременно усопшего блондина.
Изучив обстановку издали, я приблизился, гадая, какого лешего смазливая и, наверное, не лишенная вкуса особа сочетает несочетаемое: изысканную блузу, туфли, которые впору надевать на президентский прием собираясь, - и паршивые, дотла протертые ковбойские брюки. Уму непостижимо...
Появления моего девушка не заметила: чересчур усердно пялилась туда, откуда вот-вот, по ее расчетам, должен был пришагать псевдоблондин. Как я вышел наружу, цел и невредим, она видеть не могла: аэродромный нужник скрывался за выступом стеньг.
- Не ждите, сеньорита, - заметил я негромко. Девица дернулась и обернулась ко мне. - Да нет, продолжайте сидеть спокойно. И уберите руки подальше от своей сумочки.
Девица уставилась в дуло наведенного пистолета, спрятанного от любопытных взоров под полой пиджака.
- Он погиб? Наверное, погиб, раз у вас его оружие. Обсуждать вопрос о том, чье именно оружие обреталось у меня, у кого было изъято в начале и не попало ли ненароком к законному владельцу, было некогда. Предположительно, пистолет забрали у Модесто. Предположительно, знали: Модесто работает на нас. Но ставить чересчур много на простые предположения небезопасно. И допытываться, где раздобыли ствол, я не пожелал. Ненароком было можно сболтнуть девице сведения, о которых она пока не имела понятия. Предположительно...
Опаляемый лютым взглядом карих глаз, я изучал незнакомку. Довольно хорошенькая, скуластая, белозубая. Длинные черные ресницы мало уступали тем, которыми обладала Розалия Варек.
- Он что, другом твоим числился? Еcли так, извини. Парень попросту выбора не оставил...
Белые зубы девицы заблестели. Не в улыбке, а в чисто волчьем оскале:
- Они все мои друзья! Все доблестные солдаты, воюющие за свободу и независимость! Понял, свинья империалистическая?
Понятия не имел, что живые люди способны изъясняться эдакими фразами. Всегда полагал подобные обороты присущими исключительно литературным произведениям советских, кубинских и тому подобных борзописцев.
- Давай-ка сумочку, дорогуша. На минуту, не больше. Грабить не собираюсь.
Девица вознамерилась было выхаркнуть очередную тираду, но передумала и пожала плечами. Ухватив ридикюль в левую руку, я не без усилия открыл его, проверил: оружия нет. Скрыть хотя бы лезвие безопасной бритвы в столь облегающих джинсах казалось немыслимым. А блузка не скрывала даже полных грудей, не знакомых, по-видимому, с лифчиками.
Возвратив сумочку, я поднял один из бумажных пакетов - целый. Там обреталось грязное белье, принадлежавшее, должно быть, покойному коммандо, и две запасных обоймы для "рюгера". Кроме них, картонная коробка с патронами двадцать второго калибра, более чем наполовину полная. Тем лучше. Я конфисковал боеприпасы и определил пакет на место.
- Коричневые штуковины понесешь ты, - уведомил я, - я возьму рюкзак и сумочку. Движемся к проходу на взлетное поле. Там сядем в автомобиль, но его придется чуток подождать. Пожалуйста, не делай глупостей. Не думай, что я не решусь выстрелить, если вокруг толпа. На пистолет навинчен очень хороший глушитель, сама помнишь. Девушке внезапно сделается скверно, девушка рухнет без сознания, и в общей сумятице я смогу преспокойно исчезнуть.