Мне вспомнились дыры в обивке старинной мебели Антонии Хантеркум. Да, законный грабеж Вика зашел чересчур далеко…
Он провел меня в комнату в дальнем конце холла, служившую ему кабинетом. Одно окно кабинета выходило на бассейн и комнату для гостей, а другое, справа, в оранжерею. Ряды каталогов были такие же, как и у меня дома, но этим и ограничивалось сходство наших кабинетов. Стены, недавно выкрашенные в яркий цвет, бледно-голубой палас, три-четыре флорентийских зеркала, дорогая стереосистема и бар, полный хороших напитков.
– Ну, выкладывай, – сказал Вик. – У меня нет лишнего времени.
– Ты когда-нибудь слышал о коне по кличке Полиграф? – спросил я.
Он застыл. Несколько мгновений он стоял, как статуя. Потом моргнул.
– Конечно.
– Он пал от столбняка.
– Ну да.
– А ты когда-нибудь слышал о коне по кличке Нестегг?
Если бы я уколол его иголкой, он и то бы меньше дернулся. Удар попал в точку. Вик ничего не сказал.
– Когда Нестегг родился, – сказал я небрежным тоном светской болтовни, – было точно неизвестно, кто его отец. Было два жеребца, и оба они могли покрыть кобылу. Поэтому заводчик сделал анализ крови.
Вик был в точности похож на Лотову жену.
– Кровь Нестегга оказалась сходной с кровью одного из жеребцов и совершенно несходной с кровью другого. Результаты тестов сохранились.
Вик оставался безмолвен.
– Родной брат Полиграфа стоит сейчас на конюшне в Ньюмаркете.
Молчание.
– Я попросил сделать анализ крови коня, который сейчас известен как Нестегг, – невозмутимо продолжал я. – Мы с тобой оба знаем, что результаты теста окажутся отличными от тех, которые были сделаны, когда Нестегг был жеребенком. Кроме того, я заказал анализ крови родного брата Полиграфа. И его тип крови должен полностью совпасть с тем, что обнаружат у коня, который сейчас считается Нестеггом.
– Уб-блюдок! – выпалил Вик. Это звучало тем более странно, что он по-прежнему оставался неподвижен.
– С другой стороны, – продолжал я, – анализы еще не сделаны, и при определенных условиях я мог бы их отменить.
Вик снова обрел способность дышать и пошевелился.
– При каких? – спросил он.
– Я хочу, чтобы ты познакомил меня с одним человеком.
– С каким?
– С твоим приятелем. С тем самым, который составил соглашение с владельцем жеребенка от Транспортера. Который приказал поджечь мою конюшню.
Вик заерзал в кресле.
Я спокойно сказал:
– Либо это, либо я напишу в страховую компанию «Хай-Пауэр».
Он принялся машинально перебирать ручки, лежавшие на столе.
– А что ты собираешься делать, когда встретишься с этим моим… моим приятелем?
– Заключить мирный договор на вечные времена.
Вик взял со стола календарик, бросил на него невидящий взгляд, положил на место.
– Сегодня суббота, – сказал я. – Анализы крови назначены на понедельник. Если я встречусь с твоим приятелем сегодня или завтра, я их отменю.
Вик был скорее зол, чем испуган, но он знал не хуже меня, что эти анализы для него – первый шаг к скамье подсудимых. Чего я не знал – это согласится ли Вик, как и Фред Смит, проглотить пилюлю, так сказать, держа язык за зубами.
– Ты всегда будешь грозить мне этими анализами! – сказал Вик. – Это просто шантаж!
– Ну да, своего рода шантаж, – согласился я.
Вик сморщился, как от зубной боли. Я видел, что он лихорадочно ищет выход.
– Лицом к лицу с твоим приятелем, – сказал я. – Пяти минут за глаза хватит. Это не так много, если подумать, что ты потеряешь в противном случае. – Я жестом указал на веселенькую комнатку и великолепный бассейн. – Это ведь все выстроено на страховку Полиграфа, не так ли?
Вик стукнул кулаком по столу, так что ручки подпрыгнули.
– Это все этот чертов Файндейл протрепался! – рявкнул он. – Больше некому! Убью крысюка!
Я не стал отрицать. Просто сказал ровным тоном:
– Ты не учел одной мелочи. Мой брат Криспин работал в компании «Хай-Пауэр».
Глава 15
Когда я вернулся от Вика, Криспин стоял во дворе и выглядел угрюмым и несчастным. Я остановил машину и вышел.
– В чем дело? – спросил я.
– А!.. – Криспин безнадежно махнул рукой, указывая на ровную площадку на месте конюшни и на новенькие леса, взбирающиеся к обгоревшей части крыши. – Все это… Если бы я не напился, этого бы не случилось.
Я посмотрел на него.
– Не думай об этом.
– Не могу! Если бы я был здесь… если бы в доме горел свет… этот человек не полез бы поджигать…
– Ну, это еще неизвестно.
– Но ведь это кажется разумным?
– Нет. Пошли в дом, тут холодно.
Мы вошли в кухню. Я сделал кофе. Криспин, по-прежнему в покаянном настроении, смотрел, как я наливаю воду и кладу кофе в кофеварку.
– Лучше бы ты дал мне умереть.
– Хорошо, что ты отрубился в ванной, – сказал я. – Это единственная комната, в которой есть естественная вентиляция через пустотелый кирпич.
Это его не обрадовало.
– Лучше бы я задохнулся!
– Тебе хлеба поджарить?
– Прекрати болтать о еде! Я говорю, что тебе следовало дать мне умереть!
– Знаю, знаю. Все это ужасно глупо. Я не хочу, чтобы ты умирал. Я хочу, чтобы ты был жив и здоров и спокойно жил в Суррее.
– Ты меня не принимаешь всерьез! – Его голос был полон обиды.
Мне вспомнились все наши прежние разговоры на эту тему. Мне следовало дать ему утонуть, когда он заснул в ванне. Мне следовало дать ему врезаться в дерево, когда я отобрал у него ключи от машины. Мне следовало позволить ему свалиться со скалы в Брайтоне, когда он по пьянке подошел к самому краю пропасти.
Обвиняя меня в том, что я не дал ему умереть, Криспин тем самым сваливал на меня все свои невзгоды. Ход рассуждений был следующий: это я виноват, что он все еще жив, следовательно, это я виноват, что он ищет утешения в выпивке. Его раздражение против меня служило оправданием для того, чтобы жалеть себя, любимого.
Я про себя вздохнул и принялся делать тосты. Сегодня либо завтра опять напьется.
Вик пропал. Я весь день работал у себя в кабинете либо смотрел скачки по телевизору, а Криспин добросовестно старался вникнуть в мои счета.
– Когда ты работал в «Хай-Пауэр», – спросил я, – не слышал ли ты чего-нибудь о лошади по кличке Полиграф? За нее выплатили большую страховку…
Криспин фыркнул.
– Ты же прекрасно знаешь, что я сидел в отделе пенсий, а не в выплатах!
– Я просто подумал – а вдруг ты слышал…
– Нет.
Мы пили кока-колу и кофе, я пожарил на ужин бараньи отбивные, а Вик так и не позвонил.
Наутро – то же самое. Ни слуху ни духу. Я грыз ногти и прикидывал, что будет, если мой рычаг не сработает. Если Вик ничего не скажет, а этот его приятель не пожелает его спасти. Анализы крови могут погубить Вика, но этот приятель останется на свободе и скоро найдет себе другого помощника, и все начнется снова, словно раковая опухоль.
Я бродил по тому месту, где стояла конюшня, машинально пиная попадавшиеся под ноги камушки.
Во двор завернула неизвестная мне машина, и из нее вышел человек, который тоже был мне совершенно незнаком. Молодой, высокий, белокурый. «Нет, вряд ли это тот приятель Вика», – подумал я и, как оказалось, был прав. В машине с ним было еще двое. С заднего сиденья вылезла Софи.
– Привет! – увидев мое лицо, она улыбнулась. – А ты кого ждал? Судебных приставов?
Она представила мне своих друзей, Питера и Сью. Они ехали в гости к родителям Сью, но, если я хочу, Софи может остаться у меня, а на обратном пути они ее заберут.
Я сказал, что, конечно, хочу. Друзья Софи помахали нам рукой и укатили, а Софи взяла меня под руку.
– Ну так как насчет свадьбы? – спросил я.
– Нет.
– Почему же нет?
– Потому что ты любишь устрицы, а я их терпеть не могу.
Я улыбнулся и повел ее в дом. Ответ как ответ, ничем не хуже любого другого.
Криспину не сиделось на месте, и он был совсем не рад видеть Софи.
– Я пойду прогуляюсь, – заявил он. – Вижу, я здесь лишний.
– Оставайся дома и свари нам кофе, – твердо сказал я. Мы посмотрели друг на друга. Оба мы знали, что, если он пойдет прогуляться, прогулка закончится в пабе.
– Ладно! – бросил Криспин. – Тиран проклятый!
Я приготовил ленч – бифштекс с жареными помидорами. Криспин заметил, что этим следовало бы заняться Софи, а Софи ответила, что никогда не следует хозяйничать на чужой кухне. Они недружелюбно смотрели друг на друга. Каждый явно желал, чтобы другого здесь не было. «Не самый приятный воскресный ленч», – подумал я. А когда мы сели пить кофе, позвонил Вик.
– Мой знакомый с тобой встретится, – сказал он. – Но только на пять минут, как ты и просил.
– Где? – спросил я.
– Здесь. У меня дома. В шесть вечера.
– Я приеду, – ответил я.
– Ты отменишь эти анализы? – спросил Вик. В его решительном голосе звучала тревога.
– Отменю, – сказал я. – Но только после встречи.
Я вернулся на кухню. Софи курила. Криспин смотрел на чашку с кофе с таким видом, точно это был его злейший враг. Когда мы бывали дома вдвоем, Криспин довольно часто брал на себя труд сложить тарелки в посудомойку, но я знал, что сейчас, при Софи, он этого делать не будет. Он считал само собой разумеющимся, что, когда в доме есть женщина, всю домашнюю работу должна делать она, даже если это гостья. Ну а Софи не видела причины заниматься грязной работой, которую она терпеть не может, только потому, что она принадлежит к женскому полу. Мой брат и девушка, которая никогда не будет моей женой… Я смотрел на них с печальной улыбкой.
Во второй половине дня позвонили Питер и Сью и сказали, что решили заночевать у родителей Сью и потому не смогут отвезти Софи домой. Не смогу ли я отвезти ее сам?
Я сказал Софи, что у меня назначена встреча неподалеку от Эпсома.
– Нормально, – сказала она. – Я подожду в машине, пока ты управишься с делами, а потом поедем ко мне.
Мне что-то стало не по себе.