Он сам несколько раз советовал мне объединиться с Виком, не плыть против течения. Он предупреждал меня о грозящих мне опасностях. Он давал мне дружеские советы. И за его улыбкой прятался враг, холодный и жестокий, как бюрократия.
Постепенно до меня дошло, что он, возможно, даже пытался свернуть дела. Он отказался от какого-то предложения Вика и уехал домой, в Америку. Но к тому времени было уже поздно. Он сжег мою конюшню – и пробудил во мне жажду мести. Я решил дать сдачи. Вот так и начинаются все войны, великие и малые.
Лежавший на полу Паули зашевелился.
Живой.
В другом углу комнаты лежала бутылка, выпавшая из руки Криспина. Я слез со стола, подошел и поднял ее. Если Паули придет в сознание, я ему ни на секунду не доверюсь, как бы плохо ему ни было. Так что будет только разумно еще разок огреть его по голове бутылкой.
Я посмотрел на бутылку внимательнее. Она была полная. И запечатанная.
Я вернулся к столу, поставил бутылку и с невыразимой тоской посмотрел на брата. Я знал, что он нужен мне не меньше, чем я ему. Он был основой моей жизни…
Паули снова зашевелился. Я испытал почти непреодолимое желание довершить начатое. Никто ничего не узнает. Никто не докажет, что его ударили два или три раза вместо одного. А убийство в целях самозащиты – дело вполне законное. Кто догадается, что я убил его десять минут спустя?
Потом приступ прошел. Я как-то резко остыл и почувствовал себя ужасно старым, одиноким и усталым, как собака. Я протянул руку к телефону, чтобы вызвать полицию.
Но не успел я дотянуться до трубки, как телефон вдруг зазвонил сам. Я снял трубку и глухо произнес:
– Алло…
– Мистер Криспин Дерхем? – интеллигентный мужской голос.
– Это его брат, – ответил я.
– А можно поговорить с мистером Криспином?
– Он… я… боюсь, что нет.
– А, очень жаль! – В голосе прозвучало искреннее сочувствие. – Видите ли… я из организации «Анонимных алкоголиков». Ваш брат звонил нам сегодня вечером, просил помочь, и мы обещали ему перезвонить, чтобы поговорить подробнее…
Он говорил что-то еще, но я больше ничего не слышал.