«Причинение вреда людям от моего имени мне не поможет. Это причиняет боль мне. Если ты настоящий друг, поговори со мной лично. Ты знаешь, как связаться со мной».
Я дала ему прочитать; он замер, каждый мускул напрягся, хищник, обдумывающий свой удар. Он медленно поднял на меня взгляд.
— Я не уверен, это глупо и безрассудно или блестящая стратегия.
Уголок моего рта приподнялся.
— Я тоже не уверена. Но я бы предпочла, чтобы он — если это мужчина — целился в меня, а не причинял боль другим. Включая тебя.
— Я не оставлю тебя, пока его не поймают.
— Договорились, — сказала я. — Но сначала мне нужно поговорить с родителями.
— Они вернулись?
— Они прислали мне сообщение после заката. Я просила их не возвращаться, но...
— Они твои родители.
Я кивнула.
— Да. Я должна разобраться с этим сама — одна. А тебе нужно выпить пива, съесть немного грудинки и отдохнуть.
— Мне все это нравится, — произнес он и запечатлел поцелуй на моем лбу. На этот раз нежный и ласковый. Один из множества способов, которыми он показывал, что ему не все равно. — Я останусь. Но ты должна сделать мне одолжение, любимая.
— «Да» — относительно одолжения. «Нет» — относительно прозвища.
Но я знала, что обречена.
Глава 13
Услуга сидела на переднем сиденье внедорожника, в привлекательной белой рубашке и черном костюме.
— Мистер Лю, — сказала я, пристегиваясь.
— Мисс Салливан.
После этого приветствия он молчал и не произнес больше ни слова, пока мы не остановились перед домом Кадогана, и он потянулся, чтобы выглянуть в лобовое стекло.
— Никаких признаков AAM или кого-либо еще.
— Верно, — согласилась я, открывая дверь. — И никакой незнакомой магии.
Хотя было много знакомой. Скрытая сила вампиров, проживавших здесь полтора столетия, казалось, просачивалась в траву, железо и камень, что свидетельствовало о могуществе этой очень дружной семьи. Семьи, которая тепло приняла меня, но частью которой я себя никогда по-настоящему не чувствовала, и не по их вине.
— Каково это было? — спросил он. — Расти тут.
— Наверное, не сильно отличается от детства где-нибудь в еще, — сказала я. — Хорошие времена, тяжелые времена, кровавые оргии, все такое.
Теперь его улыбка стала шире, а в темно-карих глазах зажглись искорки.
— Ты рисуешь интересную картину, Элиза.
— Художница у нас Лулу, — произнесла я и вылезла из машины с катаной в руке. — Я же говорю то, что вижу.
* * *
Дом Кадогана. Несколько изящных этажей из белого камня посреди территории, достаточно большой, чтобы быть парком, хотя и окруженной высокой железной оградой.
В Дом можно было попасть только через узкие ворота, у которых круглосуточно дежурила охрана. Люди — когда солнце стояло высоко, вампиры — когда мир погружался во тьму. Двое охранников с катанами на поясе настороженно наблюдали за моим приближением. И немного расслабились, когда поняли, кто я.
— Элиза Салливан, — сказала я, когда подошла. — Пришла увидеться с родителями.
— Конечно, — произнес охранник, и ворота с жужжанием открылись.
Я шла по знакомому тротуару, где когда-то пыталась мелом нарисовать принцесс, сражающихся с драконами. Внутри я обнаружила второго охранника, которая с сияющей улыбкой сидела за маленькой стойкой регистрации, расположенной в большом фойе.
— Мисс Салливан, — сказала незнакомая мне вампирша. — С возвращением в Дом Кадогана. Ваши родители прибыли совсем недавно и сейчас находятся в кабинете вашего отца. Вы можете присоединиться к ним.
— Спасибо, — ответила я с улыбкой, которую постаралась изобразить на лице.
Подо мной, на глубине нескольких метров, сквозь слои дерева, бетона и плитки, меч моей матери — сталь, кожа и сверкающие ножны — манил чудовище. И этот гул показался мне громче, чем в прошлый раз, когда я была тут.
Этот меч использовали, чтобы сокрушить Эгрегора. Меч, который теперь обладал некоторой частью его сущности и взывал к моему монстру с силой, пугавшей меня, дергавшей за какие-то нити глубоко внутри моего тела. И угрожавшей моему контролю.
«Нет», — сказала я монстру. «Даже не думай об этом». И послала четкое изображение того, что произойдет, если он попытается захватить контроль, пока мы находимся в Доме Кадогана. Его узнают и уничтожат, и мы увидим, кто из нас выживет.
Должно быть, это возымело действие, потому что он успокоился.
Я прошла по коридору, устланному толстым ковром и выкрашенному в светлые тона, в кабинет моего отца. Он сидел за своим столом в своем обычном деловом костюме, в то время как моя мама, с длинными темными волосами, струящимися по спине, смотрела в окна, расположенные на противоположной стороне комнаты.
Услышав мои шаги или почувствовав меня, они оба подняли головы и встретились со мной взглядом.
— Родители, — сказала я с улыбкой и, едва переступив порог, была окружена крепкими объятиями.
— Ладно, — произнесла я, решив, что они достаточно успокоились, — теперь вы меня уже душите.
Я отстранилась, и все же мама коснулась моих волос, а папа сжал мою руку, убеждаясь, что я в безопасности и невредима.
— Рад тебя видеть, — сказал папа. — Мы переживали.
— Вам не о чем беспокоиться, — произнесла я.
Он ласково взглянул на меня.
— Давай присядем, — сказал он и жестом указал на зону отдыха напротив своего стола.
Кожаные диваны и кресла, окружавшие стеклянный кофейный столик, были местом бесчисленных встреч с Суперами и слегка непослушными дочерями — со мной и с Лулу.
Мы присели, и я приступила к делу.
— Ты разговаривал с Николь?
— К сожалению, — ответил папа, — мы не смогли с ней связаться.
Это вызвало тревогу.
— Почему? Где она?
— По словам ее секретаря, она находится в Нью-Йорке, встречается с Мастерами города.
— Как удобно, — произнесла я. «Это она пытается избегать нас, или Отдел по соблюдению правовых и этических норм избегает ее?»
— Визит был запланирован несколько месяцев назад, — сухо сказал папа. — Секретарь заверил нас, что наши сообщения переданы, и Николь свяжется с нами по поводу наших «проблем», как только позволит ее график.
Николь и мои родители были противниками, когда была основана AAM, но с тех пор они отзывались о ее лидерстве только положительно. Я с ней не знакома, но от них узнала, что она была уравновешенной и разумной. Я не думала, что она проигнорирует убийство вампира ААМ, чтобы сосредоточиться на административных вопросах.
— Ты не все рассказал секретарю, — предположила я.
— Нет, — произнес он. — Секретарь либо понятия не имеет, что здесь происходит, либо очень хорошо это скрывает.
— Неужели Николь не все докладывают ее сотрудники? — задалась я вопросом.
— Даже у хороших руководителей могут быть плохие подчиненные, — мрачно сказал он. — Мы отправили Люка в Нью-Йорк, поговорить с ней и ускорить решения. — Люк был бывшим капитаном охраны Дома. Он стал Вторым в Доме, когда дядя Малик стал Мастером.
— А если в общем? Есть что-нибудь, что я могу использовать? Какое-нибудь правило AAM, которое я могла бы обойти?
— Мы выяснили, что Отдел по соблюдению правовых и этических норм был создан на испытательный срок в один год, — произнес папа. — К сожалению, это означает, что к нему не применимы правила Канона.
— Значит, никаких правил, которые они могут нарушить, нет?
— Насколько нам известно, пока нет.
Я встала от разочарования, прошла в другой конец кабинета и посмотрела в темные окна, на раскинувшийся за ними сад, на деревья и поздние цветы, на фонари, которые пятнами освещали траву. Меня успокаивал вид этого пространства, знание, что оно подчиняется законам природы, а не вампирам.
Я выдохнула и повернулась обратно.
— Спасение человеческой жизни важнее, чем соблюдение правил. А сажать за решетку вампиров, которые с ними не согласны, просто неправильно.
— Мы согласны, — сказал папа. — Но изменение правил потребует времени. Предполагается, что это займет какое-то время, — добавил он в ответ на мой нетерпеливый взгляд, — чтобы убедиться, что правила хорошо составлены, что не служат чьей-то прихоти. Пока мы не получим вестей от Люка, было бы лучше избегать общения с Отделом и позволить ОМБ провести расследование. — Он помолчал. — Может, ты рассмотришь вариант вступить в Дом в качестве временной меры? Только до тех пор, пока мы не сможем заручиться необходимой поддержкой?
Я просто посмотрела на него.
— Пап.
— А как насчет того, чтобы пожить здесь какое-то время? — спросила мама.
— Нет, — ответила я, на этот раз более решительно. — Я не собираюсь подвергать вас такому риску. Это нечестно по отношению к вам или другим в Доме. И уступить требованиям Отдела — значит, признать, что я не права. Я не буду извиняться перед ними за то, что изменила Карли. И меня не должны наказывать за то, что поступила правильно.
На лице папы отразилась боль, но он кивнул.
— Мы должны были попытаться, — сказал он с кривой улыбкой. — Это лучший способ защитить тебя.
«Нет», — подумала я, «это не так». Потому что, знает Николь Харт об этом или нет, у Клайва были другие мысли. Другие планы. Другие миссии.
— Что насчет заключения? — спросила я, уже видя напряжение в их глазах.
— Я бы предположил, что они имеют в виду тюремное заключение, — ответил папа. — Но у AAM нет возможности для этого, или они не сообщили об этом Мастерам.
— Возможно, они заключили контракт с каким-нибудь учреждением в Атланте, — сказала мама.
— Так что они просто посадят меня в тюрьму, пока я не сдамся. Не присягну на верность.
— В этом-то и проблема, — произнесла мама. — Ты будешь первой, с кем они поступают таким образом. Или, возможно, они просто блефуют, потому что думают, будто ты испугаешься настолько, что присоединишься к какому-нибудь Дому.