— Существуют правила, — сказал Клайв, как будто это было его кредо.
— Так и есть, — произнес папа. — И я не знаю ни одного правила, которое разрешало бы тебе требовать, чтобы вампир вступил в Дом или проходил Тестирование.
Впервые на лице Клайва появилось что-то похожее на неуверенность.
— Ложь. Николь предоставила нам полномочия действовать от имени AAM.
— Хотя у меня есть вопросы относительно границ этих полномочий, и я задам их Николь, но размахивание оружием против моих людей в них определенно не входит.
— Мастера обязаны подчиняться уполномоченному Отделу по соблюдению правовых и этических норм.
— Нет, — произнес папа, когда магия и гнев начали подниматься, смешиваясь в воздухе вокруг нас. — Мы — члены ААМ, а ты не Николь Харт.
Глаза Клайва сверкнули серебром, руки сжались в кулаки.
— Ваша дочь подчинится, или будет арестована и заключена под стражу. Если вы предоставите ей защиту, то понесете соответствующее наказание.
Именно тогда пришло осознание, тяжелое и яркое, как силовые волны Петры. Клайв уже определился с «фактами», и никакие наши слова не могли переубедить его. Реальные причины и логика были не для него, он игнорировал их из-за своей непоколебимой убежденности в том, что он прав, а я — зло. Я восхищаюсь убежденностью, но не одержимостью. Не преднамеренным невежеством.
Победа и поражение были единственным, что он понимал. Так что нужно было добиться поражения. Но я была чертовски уверена, что на этот раз он сделал первый шаг.
Мои родители шагнули вперед, но я схватила их за руки.
— Хватит, — крикнула я. — Достаточно.
Они оба посмотрели на меня.
— Ты не... — начал папа, но я оборвала его, покачав головой.
— Мы больше не можем это игнорировать, — крикнула я, но сжала его руку, желая, чтобы он понял.
Я отпустила его и встала перед родителями. И почувствовала гнев мамы из-за этого движения. Ее обучали как солдата, и она не любила когда кто-то, а тем более ее ребенок, защищал ее.
Я напустила на себя самый измученный и побежденный вид.
— Я все исправлю, — сказал я Клайву. — Но мне нужно время, чтобы кое с чем разобраться. — Папа начал что-то говорить, но я подняла руку. — Дай мне, — «сколько времени мне потребуется, чтобы найти выход?» — три дня.
Последовало молчание.
— Один, — наконец произнес Клайв.
— Два, — сказала я. — И никаких магических призывов.
Клайв приподнял брови.
— Чтобы ты с помощью своей влиятельной семьи сбежала и избежала наказания? Нет.
Это оскорбление не только для меня, но и для моей семьи.
— Салливаны не убегают.
— Она не покинет Чикаго в течение следующих сорока восьми часов, — сказал мой папа, вероятно, усердно стараясь разгадать мой план. Потом посмотрел на меня с таким доверием, что у меня сжалось горло от любви. — Ты можешь наложить обязательства Дом, если хочешь.
Клайву, судя по блеску в его глазах, понравилась такая идея.
— Сорок восемь часов, — произнес он, глядя на меня. — По истечении этого времени ты присягнешь Дому, любому, кроме Кадогана, если кто-нибудь все еще предложит тебе. После Коммендации ты немедленно отправишься в Атланту для прохождения Тестирования. Если ты откажешься, тебя отвезут в Атланту и поместят в изолятор до тех пор, пока ты не ответишь за свое преступление. — Затем он снова посмотрел на моего отца. — Дом Кадогана в качестве залога.
— Она встретится с тобой через сорок восемь часов, — согласился мой папа.
«Если только я не придумаю план получше», — мысленно поправила я. Придумаю какой-нибудь способ выкрутиться за это время. Что я, черт возьми, обязательно сделаю.
— Встретимся через сорок восемь часов, — сказала я, и сделка была заключена.
Глава 14
— Ну что ж, дочь моя, — произнес папа, когда мы вернулись в его кабинет. — Надеюсь, у тебя есть план?
Я поморщилась.
— Пока нет. Но я придумаю его в течение следующих сорока восьми часов.
— Я поговорю с Люком, — сказал папа. — Николь также нужно будет знать об этом.
— Пока он этим занимается, — произнесла мама, — давай-ка прогуляемся.
Мы оба посмотрели на нее.
— Прогуляетесь? — спросил папа.
— Прогуляемся. — Мама подошла ко мне. Я заглянула ей в глаза, гадая, что она может мне сказать или спросить. Что она могла увидеть. Но она была моей мамой, поэтому я кивнула и взяла ее за руку, которую она протянула.
— Мы еще вернемся, — сказала она, бросив взгляд на папу, и вывела меня из кабинета.
Мы прошли через кухню во двор, где вдоль дорожки стояли фонари, а деревья покачивались на ветру, еще не сбросившие листья на зиму.
Она остановилась у небольшого фонтана, журчащая вода в котором подсвечивалась маленькими лампочками в земле, а вокруг него стояли скамейки.
— Садись, — произнесла она. Это был приказ. Вежливый, но все же приказ.
Я приподняла бровь, но подчинилась.
— Что случилось? — спросила она.
Я уставилась на нее, чувствуя, как учащенно забилось мое сердце.
— Думаю, Клайв хорошо все изложил?
Она села рядом со мной и посмотрела на меня светло-голубыми глазами.
— Я твоя мама, и знаю, когда тебя что-то беспокоит. И это касается не только ААМ.
— Не помогает и то, что меня заставляют вступить в Дом.
— Мы не пытаемся давить на тебя, — сказала она через мгновение. — Просто... нам обоим трудно не принимать близко к сердцу то, что ты не хочешь в Кадоган.
— Дело не в желании.
— Знаю, — произнесла она и накрыла мою руку своей. — Я знаю. Неверно выразилась, и мне жаль. — Нахмурившись, она встала, подошла к фонтану и посмотрела на него. Потом она снова посмотрела на меня, и я поняла, что она все знает.
Не совсем все — не то, что во мне живет монстр — а что я что-то скрывала. Она знала, что я не говорила ни ей, ни кому-либо из них всей правды.
— Ты знаешь, что можешь рассказать нам, если что-то причиняет тебе боль. Мы не будем осуждать. И сохраним твои секреты, если нужно.
— Я просто... пытаюсь кое-что выяснить. — Это была не вся правда и, вероятно, даже обман по умолчанию. Но это все, что я готова была сказать.
Ее плечи, казалось, расслабились, как будто моего признания было достаточно, чтобы немного успокоить ее. Я подтвердила ее опасения, хотя и не раскрывала подробностей.
— А подробнее рассказать мне ты не можешь?
— Не совсем, — ответила я и и стала наблюдать, как свет танцует на воде.
— Коннор?
— С ним все в порядке. Замечательно. И Стая его поддерживает.
— Хорошо. Раньше, — сухо произнесла она, снова присоединяясь ко мне на скамейке, — до того, как я присоединилась к Дому, Стая была закрытой. Стая не доверяла другим Суперам, и они не общались с ними без необходимости — если только не было какой-то особой причины. Но потом пришла я, и мы с Гейбом стали своего рода друзьями. Мы не были близкими друзьями, но поддерживали общение. — Она улыбнулась, глядя отсутствующим взглядом, как будто возвращаясь к старым и приятным воспоминаниям. — Возможно, отчасти потому, что это раздражало твоего отца. От этого было намного веселее. Все изменилось после того, как Дом и Стая стали союзниками. И после того, как Коннор достиг половой зрелости, — добавила она.
Я фыркнула, вспомнив, сколько раз слышала о Конноре в подростковом возрасте, который «одалживал» мотоцикл у другого оборотня без его ведома или задерживал чью-то дочь на прогулке. Он ненавидел хулиганов и любил затевать с ними драки. Он проверил все границы, которые только мог, и был на «ты» с местными офицерами ЧДП, которые патрулировали территорию возле дома Киинов. Летом он мыл много посуды, чтобы оплатить штрафы, которые накопились у него за год.
— Потому что им пришлось извиняться перед таким количеством людей за его поведение, — сказала я.
— Это один из способов социализации, — произнесла мама. — А когда у нас родилась ты, вы с Коннором были примерно одного возраста, и вы проводили время вместе или с Лулу. Даже если вы ненавидели друг друга. Сильные эмоции, — сказала она, — даже тогда.
Она улыбнулась, но улыбка исчезла с ее лица. И когда она посмотрела на меня, в ее глазах был страх.
— Что такое?
Ей потребовалось некоторое время, чтобы заговорить.
— Я не знаю, должна ли я тебе это говорить. Не знаю, поможет это или навредит, и стоит ли тебе вообще это знать.
— Скажи мне, — без колебаний попросила я. Я всегда предпочитаю знать правду, и как можно скорее. И да, я понимала, что это лицемерие. Но то, что я была готова выслушать суровые факты, еще не означало, что я хотела их озвучить.
— Однажды Гейб пришел в Дом Кадогана, когда Коннор был маленьким. И он кое-что сказал тогда... — Она замолчала, словно набираясь храбрости.
Я наклонилась вперед.
— Что он сказал? — Мой голос был тихим, как будто слишком громкие слова могли испортить момент.
— Он показал мне мое будущее — или его часть. Ребенка с зелеными глазами.
Эти зеленые глаза — мои зеленые глаза — расширились.
— Откуда он узнал?
— Некоторые оборотни могут предсказывать будущее. Он один из них. И он сказал, что мы — я и Гейб — как семья. — Она сглотнула. — А потом он сказал: «Но мы же всегда теряем их, не так ли?»
Я уставилась на нее, пытаясь вникнуть в смысл слов и вопросов.
— Он имел в виду меня и Коннора?
— Мы еще не знали никого из вас, — произнесла она и сжала мою руку. — Но да, я думаю, что он это имел в виду. И я не думаю, что это предвещает какие-то проблемы для вас с Коннором. Полагаю, он уже тогда знал, что я забеременею, и что вы с Коннором будете играть важную роль в жизни друг друга. Я тогда ему не поверила — как я могла? Никогда не случалось того, что, по его мнению, должно было произойти. А потом это произошло. Ты родилась каким-то чудом магии и биологии.
— После того, как ты родилась, я почти не спала. Я боялась, что кто-то или что-то заберет тебя. Ты была единственной и такой любимой. — Она коснулась моей щеки. — Я боялась, по крайней мере отчасти, что магия, которая помогла тебе родиться, вернет тебя обратно, что Сорша вернется и украдет тебя, как фейри в ночи. Но потом я снова начала засыпать, и логика вернулась. И когда это случилось, я решила, что под «потерей» он подразумевал твое взросление.