Но я не думала, что дело в этом, поэтому снова посмотрела на нее, наблюдая, как она устраивается на бархатных подушках.
— Полагаю, Коннор при деньгах, — тихо сказала я, усаживаясь на пол перед ней, скрестив ноги.
— Деньги оборотней, — сказала Лулу. — Они молчат об этом, но у них их предостаточно. Они редко покупают что-либо, кроме пива, мотоциклов и кожи.
«Берегут деньги на роскошные таунхаусы», — подумала я, но вслух этого не сказала.
— Так в чем же дело?
На мгновение воцарилась тишина, она снова вытерла слезы, которые, как я знала, она не любила проливать в присутствии людей.
— У меня такое чувство, будто жизнь просто... движется вокруг меня. Я еле-еле зарабатываю на жизнь как художник, а у тебя есть законная работа в ОМБ — или была до того, как тебя отстранили. Коннор, принц оборотней, без ума от тебя, а меня только что бросили.
Она скрестила руки. Не из слабости, а для защиты. Щит. Лулу всегда была более закрытой, чем я. Более общительной, но все равно что-то скрывала. Именно поэтому, как мне казалось, она стриглась так, как стриглась. Каре длиной до плеч, одна сторона всегда спадала на лицо. Это был еще один щит.
— У вас, ребята, своя атмосфера, а я чувствую себя очень далекой от нее. — Она подняла руку. — Это не жалоба. Это хорошо, что у тебя есть люди, и я знаю, что ты включила бы меня в свои ряды, если бы я захотела принять участие в делах Суперов.
— Да.
— Но у меня нет такой группы. Когда я росла, для людей во мне было слишком много от Суперов и недостаточно от Суперов для колдунов. А Матео... Это было ново и интересно, и он мне очень нравится. Он — часть этого крутого арт-коллектива, и я думала: «Это мои люди!» А потом он бросил меня, и все мои планы по созданию сообщества и открытию галерей рухнули.
Я задумалась на минуту.
— Так вот почему ты хотела устроить вечеринку? Для создания сообщества?
— Да, — ответила она, вздохнув. — Так оно и было.
— Мы хорошо провели время. Хорошая была вечеринка. Я рада, что твои друзья-художники ушли до того, как появились вампиры.
— И не поспоришь.
— А в остальном ты хочешь утешения, сочувствия или отрицания?
Она слегка рассмеялась, что, по-моему, было лучше, чем ничего.
— Прямо сейчас — сочувствия.
— Итак, когда я вернулась из Парижа, то была потеряна. Все, кем я собиралась стать, все, кем я должна была стать, осталось там. Мне пришлось снова искать себя — и я все еще ищу. Ты дала мне место, где я могла бы остаться — дом, — поправилась я. — ОМБ дали мне работу. Коннор дал мне... понимание.
— И горячее мальчишеское лето[33].
Я фыркнула.
— Да. А потом меня уволили, и сегодня кто-то пытался убить Коннора. Кто-то, кто считает нас друзьями, с кем я, возможно, никогда не встречалась, пытался лишить Коннора жизни, чтобы завоевать мое расположение.
— Это сочувствие становится удручающим.
— Да, эта неделя была очень тяжелой. — Я оглянулась на нее, увидела, что она смотрит в ответ, и предложила свою руку. — Обстоятельства будут дерьмовыми до тех пор, пока люди существуют на этой планете. Но у тебя есть семья, которая поможет тебе справиться. У тебя есть я.
Она взяла меня за руку. Сжала.
— Хорошо, — сказала она. — Можешь возвращаться к утешению.
Я улыбнулась.
— Ты подарила мне дом и дьявольскую кошку. Что тебе нужно, чтобы осуществить свои мечты? Чем я могу помочь?
Она прочистила горло.
— Может быть, мы могли бы начать делать больше для художественного сообщества? Например, не знаю, открывать галереи или что-то в этом роде?
— Договорились.
Лулу посмотрела на меня, подняв брови.
— Серьезно?
Я пожала плечами.
— Это закуски и шампанское за чужой счет. Если художественные работы хорошие, ты можешь наслаждаться ими. Если нет, можно поиздеваться.
— Крайне практичный подход.
— В этом вся я, — ответила я. Я снова села и посмотрела на нее. — Прости, если мы не уделяем достаточно времени «делам Лулу». С тех пор, как я вернулась, было много неразберихи. Не по моей вине, но в итоге я оказалась в центре всего этого.
— Ты сама поставила себя в центр всего этого.
Моим первым побуждением было ответить резким, оборонительным отрицанием. Но она была права.
— Да. Мне пришлось, — призналась я. — Я не могу просто стоять в стороне и позволять другим делать грязную работу.
— Я знаю. Ты хороший человек, Лиз. — Она села, провела руками по лицу и посмотрела на меня. — Просто иногда это чертовски неудобно.
Я улыбнулась.
— С этим не поспоришь. У нас все в порядке?
Она кивнула.
— У нас все хорошо. Как думаешь, Бенджи позволит нам устроить здесь вечеринку?
— Нет, если ты будешь называть его Бенджи.
— Лэсси?
— Завязывай, пока не поздно, Лулу. — Я обняла ее. — А походы в те заведения, где можно раскрасить керамику своими руками, считаются искусством? Я всегда хотела этим заняться.
— Конечно. Если твоя керамика окажется достаточно хорошей.
На этой неделе меня судили буквально за все.
* * *
Я прошла через зимний сад — узкую комнату из рамного стекла с красивыми креслами из ротанга — к каменному патио на улице, где вокруг каменного очага стояли несколько стульев. Коннора не было ни там, ни там, поэтому я пошла по тропинке вдоль увитой плющом стены, окаймлявшей двор, и нашла его на одеяле посреди длинного прямоугольника травы.
Я сняла сапоги, и трава под моими ногами оказалась восхитительно прохладной.
Коннор лежал на спине, подложив руку под голову, и смотрел в небо — на те немногие звезды, которые он мог разглядеть сквозь дымку огней Чикаго.
Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
— С ней все в порядке?
Я кивнула.
— Будет. Она привыкает к тому, что я работаю в ОМБ, состою в отношениях, а тут еще этот дом. Думаю, она чувствует себя... покинутой. Ей нужно найти своих людей, и она думала, что нашла их с Матео.
— Алексей был бы счастлив отвлечь ее.
— Я знаю. И она тоже, поверь мне. Думаю, ей сейчас нужно больше времени проводить со мной. Больше времени уделять интересам Лулу.
— Что это будет?
— Думаю, я буду расписывать кружки.
Он моргнул.
— Если это эвфемизм[34], то я не знаю, для чего.
Я села на одеяло рядом с ним, скрестив ноги.
— Не эвфемизм. Художественные штучки.
— А-а-а.
— Я видела книги, — сказала я, когда мы снова оказались почти лицом к лицу.
Он приподнял брови.
— Книги?
Я ткнула его в плечо.
— Те, что в гостиной. О вампирах.
— А-а-а.
Я смахнула прядь темных волос с его виска.
— Думаю, это было очень продуманно. И я с нетерпением жду долгих дискуссий о том, в каком порядке ранжированные вампиры могут входить в комнату.
— Ни за что на свете.
— Кстати, — произнесла я, благодарная за переход к делу, — могу я задать тебе личный вопрос?
Его ухмылка была озорной.
— Конечно.
— Не такой личный вопрос. — Но все равно, очень личный. И неловкий. Я обвела рукой вокруг. — Как ты за все это заплатил?
Он удивленно поднял брови: что бы он ни ожидал от меня услышать, это было не то.
— Деньгами?
— Я имею в виду — видимо, я не спрашивала об этом раньше — полагаю, тебе платит Стая за работу в САЦ или...?
— Члены Стаи получают часть прибыли от «САЦ Индастрис» и предприятий, которые ее составляют. В основном они достаточно успешны. Доля нашей семьи больше, потому что мы вложили деньги в первоначальные инвестиции.
Я могла в это поверить и знала, что они управляли несколькими предприятиями, но его отдельной доли в доходах семьи Киин все равно не хватило бы на все это.
— И?
— И, — категорично произнес он. — Я получаю другие средства.
Я подумала о коже, мотоциклах и о том немногом, что знала о старых мотоклубах, указывающее на то, что они промышляют наркоторговлей и рэкетом.
— Это невежественный стереотип, — сказал он, видимо, прочитав выражение моего лица. — И нет, я не использовал другие средства для покупки дома. Средства были совершенно законными.
— От прибыли «САЦ Индастрис»?
К моему полному удивлению, на его скулах заиграл слабый розовый цвет.
— И других источников на моем счету.
— У тебя есть… трастовый фонд?
Еще больше розового, отчего моя ухмылка стала еще шире.
— Ты… богат?
— Ты не должна говорить это так.
Я усмехнулась.
— Думаю, должна.
— На жизнь хватает, — сказал он, слегка поморщившись. — Мои родители знали, как инвестировать свои средства. — Он коснулся моего подбородка. — Так что если мы не уложимся в срок, и мне понадобится увезти тебя из Чикаго, мы можем придумать другой план.
Настала его очередь перейти к делу.
— И куда бы мы уехали?
— Куда захочешь, — ответил он и поцеловал меня в губы. — Иди сюда. — Он похлопал по одеялу. — Давай наслаждаться ночью, воздухом и ветерком. Миром и чертовой тишиной.
Я удобно устроилась рядом с ним, идеально вписываясь в его объятия. И он был прав. Здесь было спокойно и тихо. Кирпичная стена, или дом, или зелень, или все вместе, казалось, приглушали звуки города, и он мягко гудел вокруг нас. Воздух был прохладным, дул приятный ветерок, а несколько звезд были достаточно яркие, чтобы пробиться сквозь дымку и сиять над нами.
— Не могу поверить, что это в черте города, — сказала я. — Это действительно поразительно.
— Я тоже так думаю. Это похоже на... оазис. Но таких ночей, как эта, у нас будет не так уж много. Только не тогда, когда наступят холода.
— У тебя есть мех.
— Есть. И кататься по снегу очень весело. А вот передвигаться по твердому и грязному снегу по тротуарам в Чикаго в феврале — совсем не так.
— Пикники на природе и беседы при луне, — произнесла я. — Ты гораздо романтичнее, чем я себе представляла.