Старший сын и наследник главы, Владимир Григорьевич, сидел в кресле, сбоку от столика, стоящего перед диваном, положив ногу на ногу. Это был грузный с виду мужчина, но в распахе пиджака пуза не наблюдалось. Это был рослый мужик, явно очень сильный. Лицо, как и у отца, было грубоватое, массивное. Но в отличие от главы, Владимир Григорьевич предпочитал полностью сбривать всю растительность. И одет он был в современный костюм. А на ногах не туфли, а легкие домашние тканевые ботинки.
— Был ли другой выбор? — негромко произнес Владимир.
— Это покажет только история, — ответил глава. — Но если говорить только про нас, то выбор был очевиден. Именно слабость привела нас в Архангельское. Именно она стала причиной произошедшего. А альтернатива — исчезновение. И не только нас, но и всего рода. Поэтому бесполезно думать о том, что было бы, если бы.
— Если логически размышлять, то да, Юрий прав, — откликнулся Владимир Григорьевич. — Еще пара поколений…
— Не пара, сын, — жестко произнес Григорий Пантелеевич. — Уже ваши дети могут войти в «Забвение». Юрий не преувеличивал. Из двенадцати детей праной на приемлемом уровне могут управлять семеро. Теперь шестеро. Хотя, Горо утверждал, что сын Юрия выкарабкался. Но вряд ли Сенго захочет вернуться, так что шестеро. А уже их дети, скорее всего, вообще не смогут. Никто. А дальше…
Владимир Григорьевич посуровел лицом. Эффект забвения он видел лично и не один раз. Когда те же самые люди, в том же самом месте вдруг резко начинают отрицать все, что связано с Ракшем. И не уловить этот момент перехода. Это словно восход или дождь. С этим ничего нельзя сделать, никак нельзя предупредить.
Послышались шаги на лестнице.
— Вот и Леонид, — произнес Григорий Пантелеевич. — Послушаем, что он узнал.
Вскоре дверь открылась и гостиную боком вошел мужчина. Среднего роста, но буквально квадратный. В обычном офисном сером костюме. Леонид молча прошел до небольшого шкафчика бара.
— Леонид? — произнес глава.
— Всё правда, — бросил тот.
Леонид в клане занимался вопросами безопасности. Это для внешнего наблюдателя. А в роду он занимал должность воеводы. То есть главного боевого начальника.
Мужчина налил в квадратный стакан виски. На половину. К этому напитку Юсуповы приучились от предыдущего главы, который немало времени провел в Америке. Америке девятнадцатого века, то есть в довольно диком месте.
Леонид, со стаканом в руке, дошел до стула, стоящего у стола.
— Бельские, Яушевы, Троекуровы и Голицины, — выдал мужчина.
— Даже Голицины? — чуть удивился Григорий Пантелеевич. — У них, как мне казалось, проблем с истощением рода нет.
— Про это я не знаю, но они ответили на знак, который Юрий дал, — произнес Леонид.
Он поднес стакан ко рту, сделал мощный глоток. Выдохнул. Отец и брат молчали, ожидая, когда Леонид снова заговорит.
— И да, Рюриковы тоже знают, — продолжил тот, сиплым голосом. — Но, как обычно, они что-то свое крутят. Семен Яушев сказал, что они предупредили, чтобы поляки держались подальше.
— Что Урусовы? — сухо спросил глава.
— Ничего, — мотнул головой Леонид. — Напрямую не спрашивал, конечно. Но если подумать, они намекнули, что кое-что знают.
— Эти не могут не знать, — заметил Владимир. — И будут ждать, когда кто-то окажется явно сильнее. Тогда и выберут.
— Да ты знаешь, у меня тоже вопрос возник, — холодно произнес Леонид. — А мы ту сторону выбрали? Мы что, против Рюриковых пойдем? Вы там в Архангельском всё продумали, когда решали?
— Всё продумать невозможно, Леонид, — веско заметил Григорий Пантелеевич. — И мы не клялись Чарторыйским в верности.
— Но когда брали погост в Рузе, клялись Рюриковым, — холодно произнес Леонид.
(Погост — здесь, это не в смысле кладбище, а в смысле место сбора податей).
— Это было уже очень давно, — негромко произнес Владимир. — Сейчас нам нужна сила. Иначе мы просто уйдем в «Забвение». Вот тогда нас не будут волновать, ни проблемы Чарторыйских, ни поляков вообще, ни Рюриковых.
— Это за «силу» мы отдали Юрию почти сто миллионов? — поинтересовался Леонид.
— Деньги — это малая цена за это, Леонид, — ответил Григорий Пантелеевич. — Главное, что наш род не раствориться среди трэлей. Это важно, наше будущее, как воинов.
— Поэтому мы отправляем детей в Японию? Из-за будущего? — сощурился Леонид.
— Нельзя все яйца в одну корзину складывать, — ответил Владимир. — Там пока безопаснее.
— Что же, посмотрим, брат, — опять холодно ответил Леонид…
Глава 7
3 октября 2020 года. Около Кобэ. Вечер
Высокая прана в поместье Кагори, и вообще высокий уровень праны, иногда сильно мешает тренировкам. А именно, трудно достичь предела истощения. Который воин должен ощущать четко. Тренировки в поросших лесом горах (правда, скорее холмах) около Кобэ, заключались в том, чтобы постоянно балансировать на этом самом пределе истощения. И совмещая две цели, Юки «тренировал» свою вновь обретенную боеформу.
Иайдзюцу. Среди хёджинов — это умение быстро выхватить клинок и нанести мощный смертельный удар. Взято это было у воинов кланов, но люди видели лишь внешнее проявление этого боевого навыка. На самом деле — это умение сохранять постоянную бдительность. Впрочем, некоторые мастера среди хёджинов тоже догадались о сути этого навыка, поэтому, собственно, и стали мастерами.
Со стороны это сейчас выглядело так, что Юкио, стоя на небольшой полянке, с клинком за поясом, быстро выхватывал меч из ножен и сильным ударом разрезал очередной прилетающий из чащи, туго набитый песком мешочек из плотной ткани. Ткань была очень плотной, типа брезента, то есть слабым ударом его не разрежешь. В первый день (неделю назад) были только мешочки. А сейчас из чащи иногда прилетали камни, деревянные ножи. А сегодня Юкио чуял, что к Чиоко и Сидзу присоединился еще кто-то. Кто-то очень умелый. И этот умелый метал исключительно то, что может нанести вред. Гути-гата (что-то типа большого гвоздя), ари-гата (толстые иглы с оперением)…
Вот это ощущение, словно к коже приклеили нитку и тянут, и есть то самое чувство, которое нужно вырабатывать этими тренировками.
Наиболее близкое описание ощущений при движениях, которые делал сейчас Юкио — это взрыв. Да-да, в теле реально поднималась температура, так как по нему единомоментно проходило просто чудовищное количество праны. А иначе никак, мышцы, связки, то есть чисто физика, на таких скоростях просто… повредятся. Порвутся, настолько были резкие движения.
Звон и в кусты отлетает что-то блестящее. Юкио, не останавливаясь, разворачивается и разрубает камешек, прилетевший со спины. Не прерывая движения, словно так и было задумано, на обратном движении половинит еще и мешочек, а затем резко замедляется, когда вкладывает меч в ножны.
Для наблюдателя парень двигался настолько быстро, что его тело словно мерцало, а руки вообще превратились в размазанную картинку. Секунда, звон, хруст, шлепок и Юкио уже плавно вкладывает вакидзаси в ножны. Самый фокус был в том, что на его глазах в этот момент была повязка.
Польза от таких тренировок для парня была в том, что это сильно тренировало контроль, с которым у него были серьезные проблемы. В последнее время Юкио стал выпадать в Ракш чуть ли не на ходу (а один раз так крепко задумался, что реально на миг вышел в Ракш на ходу, возвращаясь из школы). А Чиоко и Сидзу привыкали к Юкио. Особенно Чиоко.
Юкио снял с глаз повязку. На самом деле это был костыль. Зрение, наоборот, мешало сосредоточиться. То есть парень сейчас усложнил условия.
Из кустов, без единого звука, вылетела черная тень. Тускло блеснувший в свете вечернего солнца клинок нападающего, с необычной квадратной цубой, встретился с клинком Юкио, еще мгновение назад стоявшего спиной и с мечом в ножнах. Короткая, но яростная стычка. Следом парень отбил еще один внезапный удар. Уже двое противников, в черных бесформенных комбезах, сражались с парнем. Удары были очень быстрые, у всех. Обычный человек бы и не различил, где чей клинок, кто бьет.
Но вот фигуры разлетелись в стороны. Два звона. Юкио, отбив очередные кинутые в него сюрикены (дословный перевод: «сю» — рука, «ри» — обратная, скрытая сторона, «кэн» — меч. И это необязательно именно «звездочки»), замер в стойке с поднятым вверх мечом. Эта поза, в сочетании с традиционной одеждой для занятия кендо (настройка на серьезность), делали происходящее этакой миниатюрой времен Сенгоку Дзидай. «Самурай отбивается от синоби». Только очень светлый цвет волос «самурая» и кроссовки на его ногах несколько выбивались из впечатления.
— Юки, а сделай зверское лицо! — крикнула Сидзу…
Которая все это снимала на камеру смартфона. Юкио слегка улыбнулся. А потом зверски оскалился.
— Соре дакедесука ка?! — прорычал парень, выпучив глаза (воин должен устрашать противника). — Кореде ва Ода Нобунага е но шока ва таосемасен!
(Это все, что вы можете?! Ода Набунагу этим не победить!)
— Ваташи таши ва сонно ичи-ридесу, — мелодичным низким голосом ответила одна из фигур. — Итсука аната кейкаи о учинау дечоу, акума.
(Мы всего лишь одни из. Когда-нибудь ты потеряешь бдительность, демон).
Легкий вечерний ветерок шумел листвой. Воины замерли перед последним решающим этапом боя…
… — Учитель Аканэ? — с легким удивлением произнес Юкио, когда женщины сняли маски.
Второй, понятно, была Чиоко.
— Добрый вечер, Юкио, — чуть улыбнулась женщина. — Вижу, что ты упорен в тренировках!
— У меня превосходная мотивация, — ответил парень. — От этого зависит моя жизнь.
— А еще вы тут и историю с актерским искусством проходите, — усмехнулась Аканэ-сан.
Намекая на только что отыгранную сценку.
— Самурай должен быть разносторонне развит, — ответил Юкио. — Так меня учат в школе.
Парень слегка поклонился женщине, тем самым показывая своё уважение.
— Ну, говоря откровенно, больше учат другому, — усмехнулась Аканэ-сан. — В современных школах сильно не хватает… палок.