ла? — недоуменно произнес Джон Аркур.
Мария на это фыркнула. Парни… Ясно же, почему именно Сидзу так запоминается всем мужикам.
— Чего это они? — удивленно произнес Конрад Охман.
А из дома, на энгаве которого они сидели и из дома напротив, отовсюду, стали сбегаться люди. Именно сбегаться. И быстро, словно солдаты, выстроились в линию.
— Похоже, приехали какие-то старшие, — произнес Джон. — Причем сильно недовольные.
* * *
Кицунэ учатся в институтах. Водят машины, освоили компьютеры и телефоны. Уже давно они не запираются в своих замках, как в монастырях, не носят маски. Рассказы про злобных аякаси-лисиц уже давно перешли на страницы сказок. Но все же кицунэ не перестали быть, собственно, кицунэ. То есть злобными, мстительными и крайне опасными существами (а многие скажут, тварями и будут правы), сойтись с которыми на узкой дорожке чрезвычайно опасно даже для воинов кланов.
Жесткая иерархия в стаях, а потом в кланах кицунэ — это не желание хвостатых лисиц самоутвердиться (точнее, не только оно). Главы лисьих кланов прекрасно понимали и понимают, кто у них в подчинении. Поэтому раньше в кланах кицунэ была не просто жесткая, а жестокая дисциплина, при которой подчиненный был в статусе практически раба. И этой иерархии лисиц не надо обучать, место в системе подчинения определяется личной мощью. И чистые боевики в иерархии никогда высоко не котировались.
Так что кицунэ всегда четко знают, кто выше, а кто ниже. Да, сейчас уже не столь жестко все это, нижестоящей кицунэ не нужно, например, стоять на коленях и в поклоне все то время, пока она говорит с вышестоящей. Все-таки нравы немного смягчились. Точнее, ушел тот формализм, который лисицы переняли у самурайских родов. Но дисциплина не стала менее жесткой. Если позволить кицунэ делать все, что им в голову взбредет, то обычные люди и воины кланов очень быстро ощутят, что легенды про лисиц появились совсем не на пустом месте.
И всегда самой главной у кицунэ считается та, у которой больше всего хвостов. А хвост — это квинтэссенция силы, духа и опыта. Нельзя стать хвостатой сразу от рождения. Но и возраст не гарантия обретения статуса. Но если хвост есть, то лисицы это чувствуют. Чувствуют и ведут себя соответствующим образом.
Внешне клан кицунэ может быть устроен по разному. Часто бывает так, что самая главная лисица, сайко, вообще не показывается посторонним. Не менее часто главная всегда впереди. Это уже зависит от характера. Но лисы «в норе» четко знают, чьи приказы не обсуждаются.
Именно поэтому, когда в поместье Кагори ощутили ауру Мию-сама, то началось активное движение. Поэтому Сидзу, одна из самых сильных боевых кицунэ, едва почувствовала Старшую, бросила все и побежала наружу. Да, виновницей была бакэнэко… Но спрашивать Себунтеру за беспорядок будет именно со своей, с той, кто позволила всему случиться.
Поэтому же Томомунэ Сейджин сейчас в поместье отсутствовал. Хитрый старик прекрасно знал нрав кицунэ. Знал, что в момент, когда главная лисица наводит порядок, посторонним, да еще и в чем-то виноватым, рядом лучше не находиться…
… Затихли звуки. Во двор поместья, не спеша, вошла женщина в черной-красной юкате. Она буквально шествовала, не торопясь, ее длинные волосы слегка развевались, но ветра при этом не было. Даже Сусаноо не смел сейчас вмешиваться. Только Аматэрасу бесстрастно смотрела на происходящее.
Кагори Мию подошла к Сидзу, которая, сидя на коленях, склонилась к самой земле.
Для человека, обычного человека из двадцать первого века такие моменты покажутся унизительными. Но сейчас во дворе поместья не было обычных людей. И ни у кого (кроме европейцев) даже мысли не возникло, что Мураками Сидзу унижается.
Обычный человек в этот момент, скорее всего, вообще потерял бы сознание от этого чудовищного давления ауры главной кицунэ. Или сошел с ума и это не фигура речи.
Все, находящиеся в поместье, синхронно склонились в поклоне. Силу нужно уважать. И тут дело не в страхе, а именно в уважении. И это очень трудно объяснить не погруженным в этот мир. Сидзу сейчас прибежала не из страха физического наказания. А из страха оказаться ненужной, лишней. Сидзу, парадокс, хотела побыстрее получить наказание.
— Ты слишком увлеклась, Яисэ, — прошелестел голос Мию-сама. — Ты поддалась своей сущности.
— Да, Себунтеру, — глухо произнесла Сидзу.
— ОПЯТЬ, — со значением произнесла Мию-сама.
— Да, — Сидзу склонилась еще ниже, коснувшись лбом земли.
— Ты слишком долго жила сама по себе, — продолжила главная кицунэ. — И я вижу, что ты сама не способна себя контролировать.
Сидзу при этих словах застыла. Словно окаменела. В старые времена после таких слов… следовал удар. И неуправляемая кицунэ становилась мертвой кицунэ. Но сейчас аура Себунтеру пусть и была подавляющей, но в ней не было привкуса смерти.
— Как и эта кошка, — веско добавила Мию-сама.
И ее пристальный взор нашел бакэнэко… Которая находилась рядом с Юкио и Мэй. На губах главной кицунэ проскользнула злая улыбка.
— Это очень забавно, что вы сами себе выбрали наказание, — произнесла Мию-сан. — Еще более забавно, что вы дали мне возможность его использовать.
— Мию-сама? — недоуменно спросила Сидзу.
— И это будет очень хорошая тренировка для тебя, Яисэ, — хитро усмехнулась главная кицунэ.
Сидзу, не чувствуя угрозы, распрямилась.
— Надеюсь, Сидзу, тебе не нужно напоминать, — усмехнулась Мию-сан. — С какого возраста в Японии человек считается совершеннолетним?
На лице Сидзу проступило непонимание. Она повернула голову, чтобы посмотреть, куда это смотрит Мию-сан. И увидела Юкио. Женщина наморщила лоб… А потом ее рот слегка приоткрылся.
— Мию-сан? — Сидзу с надеждой и неверием посмотрела на Кагори Мию.
— Да-да, Яисэ, — сощурилась Мию-сан. — Это же касается и Чиоко. Если мой… Наследник до восемнадцати лет или до вхождения в полную силу окажется с кем-то из вас… Тогда ваша участь будет незавидна.
— Но… Мию-сама! — взмолилась Сидзу.
— Ты желаешь обсудить мое решение, Яисэ? — рыкнула Кагори Мию и придавила своей аурой.
Звуки словно кто-то выключил. В поместье наступила звенящая тишина.
— Нет, Мию-сама, — снова склонилась Сидзу. В ее голосе слышалась тоска. — Я все поняла.
— Вот и хорошо, — сухо произнесла Кагори Мию.
* * *
В клане кицунэ всегда есть ровно одна хвостатая лисица. Двух не бывает никогда, потому что они не уживутся в одной норе. Если появляется вторая хвостатая (именно в составе клана, а не гостем), то слабейшая покидает клан. Необязательно прямо уходит, но перестает принимать решения. Иногда после поединка, иногда добровольно, но двух хвостатых лисиц в клане не бывает. Более слабая (например, которая уже сильно старая) кицунэ поселяется рядом с кланом, в храме, в деревне. Если уходящая достаточно молодая, то может образовать свой клан, но для этого нужно предварительно найти сильное место. Именно так лисицы и расселились по Ямато. И заняли самые лучшие сильные места, так как они лучше всех их чувствуют.
И возле каждой хвостатой кицунэ всегда есть, или наследница мусумэ, или наследник тсуги, мужчина, который передаст силу клана той, кого хвостатая выберет в жены. В жены своему супругу, сыну или внуку. Да-да, вполне может быть так, что главная кицунэ выберет в младшие жены своему же мужу молодую девушку с хорошими задатками.
И Ёси Хэруко отлично понимала, что ее внучка, Ая Мэй, попала в практически идеальную для Кагори Мию ситуацию.
Мэй, очевидно, очень сильная в потенциале кицунэ. Очень не каждая лисица сможет провести столько времени в Тотуме. Это мощная заявка на хвост.
Взаимная симпатия между Кагори Юкио и Мэй тоже видна невооруженным глазом. А сильный воин рядом с потенциально хвостатой кицунэ — это же просто замечательно. Если же он при этом еще и дзинко, то есть потомство лисиц — это, опять же, идеально. Лучшего варианта для будущей сайко просто нет.
При этом рядом с ней, в одном круге, а то и в одной семье, оказываются боевая кицунэ и демоническая кошка, то есть еще боевики, опытные, крайне сильные и взрослые. Тут уже впору задуматься над тем, что это сама Инари так захотела, чтобы Ая Мэй стала сильной кицунэ и сайко клана Кагори. Просто такие совпадения уже не кажутся случайностями.
Поэтому Ёси Хэруко совершенно не удивилась, что Кагори Мию объявила Юкио своим наследником. То есть сделала заявку на то, что Ая Мэй будет следующей хвостатой кицунэ и сайко в клане Кагори.
Весь вопрос в том, что в клане Ёси нет больше сильных кицунэ, которые смогли бы стать наследницей Хэруко. А если говорить совсем откровенно, то клан Ёси сейчас состоял из четырех человек. И один из них, отец Мэй и муж дочери Хэруко был не дзинко даже, а обычным клановым воином. Слабым, к тому же.
Не впервые в истории кланы, вообще, и лисиц, в частности, сливаются с другими кланами, пропадают, вымирают. Это жизнь и лисицы понимают это лучше многих. Поэтому Ёси Хэруко не стала поднимать шума. Поэтому же Кагори Мию сделала так, как сделала. Если Инари не видит будущего у клана Ёси, значит, такова судьба. А если видит… Значит Ёси Хэруко успеет обучить свою наследницу. Например, дочь Юкио и Мэй…
… — Да, Чиоко использовала тот окимон, который сделал Макото, — произнесла Кагори Мию, когда она и Ёси Хэруко обследовали додзё.
И не просто обследовали, а натурально обнюхали. А потом вышли в Ракш и там еще поглядели.
Окончания этого обследования ожидали на лавочке около стены Кагори Рэйден и Сейджин. Разумеется, перед обследованием были опрошены непосредственные участники события. И если сестры Датэ выложили все, как было, то с Чиоко, Сидзу, Мэй и особенно с Юкио возникли проблемы.
Вот тут и кроется еще одна особенность жизни клана кицунэ. Несмотря на жестокую дисциплину, никто не может потребовать от лисицы рассказать то, что она рассказывать не желает. Попросить, да, можно. Но вот приказать…