— Из вас даже китсунетсуки получаются уродливые. Но, это мои китсунетсуки, — существо перевело взгляд на Муи, — ты и твой род годами хранил мою клетку и иногда выпускал порезвиться. И, о великий случай, вам достался этот биджев минерал. Благодаря ему моя сила не убивает ваши слабые тела. Так что благодарю тебя за мою будущую армию, букашка.
Снова перевела взгляд на павлина.
— Так что, сенджин? Ты готов преклонить передо мной голову и признать старшей? Я не держу зла на твоего учителя. Он спас своих учеников, дал им будущее. И ты силен, и достоин зваться сенджином, — существо перевело взгляд на Кьюджина, — раньше я презирала весь ваш вид. Но…
Ятагарасу махнула когтистой лапой:
— Долой прошлые обиды. Любой сенджин, что признает меня старшей, будет моим союзником, и не важно, как он выглядит. Признай меня старшей, сенджин. И мы вместе заберем себе этот мир.
Кьюджин чуть наклонил голову, будто действительно обдумывал ее предложение… Муи неожиданно вздрогнул. А ведь он действительно мог его обдумывать. Хитрый, изворотливый. Что помешает ему согласиться на столь привлекательно предложение?
— Госпожа Ятагарасу, один вопрос. А что будет с людьми? Нас наплодилось много, очень много.
Существо поморщилось:
— Какая досада. Но я не устрою геноцид. Не уподоблюсь вы**ядку Отсутсуки. Уничтожим непокорных, а для остальных установим свой порядок. Общий и единый для всех.
Кьюджин задумчиво кивнул:
— Это очень заманчиво, но это важное решение. Дайте немного времени на размышление, госпожа Ятагарасу.
Существо немного задумалось, и кивнуло:
— Конечно. Ты мне не мешаешь.
— Я тоже немного подумаю, Ятагарасу, — добавил павлин.
Существо улыбнулось:
— Надеюсь на вас.
И, слегка взмахнув крыльями, взлетело. Не так, как птица, а так, будто его, или ее и не тянуло к земле. Воспарила и поплыла обратно к своему артефакту. А из-под земли все лезли и лезли ее… китсунетсуки, что бы это ни значило. Когда она отлетела достаточно далеко, Кьюджин тихо, но весьма бурно и витиевато выругался, активно упоминая всех биджу, Рикудо, сенджинов, и все возможные и невозможные способы сексуального общения между ними.
Муи, чтобы не показывать, насколько хреново он себя в данный момент чувствует, спросил:
— Кьюджин. Такое у тебя тоже часто бывает?
Коноховец отрицательно покачал головой:
— *ля! Такая **йня впервые! Сам в а**е!
— Вот потому я прибыл. Потому что почувствовал ее.
Кьюджин устало потер лоб:
— Жалею об одном. Что, **я, позволили всему этому случиться. Знал бы, извини Муи, но закопал бы твоего сына вместе с артефактом, причем в диаметрально противоположных концах мира. Чтобы наверняка.
Муи нервно кивнул:
— Да. Знал бы я, тебе бы помог закапывать.
Павлин выдохнул, видимо, выражая согласие с общим мнением.
— Учитель, — Кьюджин снова поднял взгляд на артефакт, — можно в двух словах. С твоей точки зрения, чем это все нам грозит?
Павлин наклонил голову в другую сторону.
— В двух словах — полный п***етс.
— Угу, — кивнул Кьюджин.
— Эта сучка — старая, но очень умная биджева тварь, — продолжил павлин, ругань в его устах вызывала когнитивный диссонанс в голове Муи, — Она же действительно с Рикудо сражалась, и ведь выжила. И Рикудо, даже победив, не смог ее убить. Закатал в ящик и отдав кому-то из учеников. Вот и думай, это Рикудо был слабоват, или она настолько крутой? Проблема усугубляется тем, что большая часть ее знаний — то, что было давно и благополучно забыто, ибо потеряло актуальность. Ну не для шиноби все ее знания. И что она будет делать? Воевать. Грязно, подло и зло, как, всего скорее, с ней когда-то воевал старый пень Рикудо, поленившийся добить противника, за что мы и расплачиваемся. Пусть геноцида всему живому она и не желает, но Ка… Кьюджин, — павлин повернул к нему голову, — ты сам знаешь людей, куда лучше меня.
Коноховец кивнул:
— Не подчинятся. Воевать будут, если не до последнего человека, то близко к этому. Силенок-то у нее хватит, с целым миром воевать?
Павлин снова перевел взгляд на артефакт:
— А она и не будет. Да и поверь мне, найдется достаточно тех, кто к ней присоединиться. И ей хватит хитрости действовать не напрямую. Драная биджева ворона, курица, возомнившая себя прекрасным лебедем. Это она нам сейчас все рассказывает, просто по****еть было не с кем все это время, вот и разговорилась. Да я бы и без ее рассказа все понял. Почти все. Но после этой крепости она будет работать по другому.
Кьюджин поморщился:
— Короче, допускать этого никак нельзя. Хоть какие-то положительные моменты есть?
Павлин кивнул:
— Да… И нет. Она же такая же, как и я. Сеннин. Но тело ее в этом артефакте. А то, с чем мы говорили…
— Одержимость.
— Моего сына можно спасти? — неожиданно спросил Муи.
Павлин качнул головой:
— Нет. Он уже мертв. Нет его. Тело осталось, не более того. Это существо лишь сосуд.
— Понятно, — глава тюрьмы опустил голову.
Одержимые зверята Ятагарасу со все большим интересом тянулись к оставшимся людям, решать надо было быстрее.
— Учитель, я так понял, если мы сломаем артефакт…
Павлин издал звук, который можно было определить, как насмешку:
— Сломает он. Сам ты сломаешься… Хотя ты прав. Смерть сосуда ничего не даст, эта тварь уже подчинила себе многих. Ее это лишь слегка затормозит. А вот уничтожение артефакта…
Павлин и Кьюджин переглянулись.
— Есть что-то подходящее? — спросил Коноховец.
Птица отрицательно покачала головой:
— Нет… И есть, — перевела взгляд на Муи.
Тот даже испугаться успел…
— Вы на что…
— Твой предок непросто так сюда посажен был, уважаемый Муи, — ответил павлин, — ваша клановая техника.
— Тенро? — удивленно переспросил Муи.
Птиц кивнул:
— Она самая. Крайний метод, так сказать. Если других не останется.
— Почему крайний?
Кьюджин хмыкнул, ответив за учителя:
— Техника сжигает активную чакру. Просто сжигает. А теперь посмотри на этот артефакт и вдумайся, насколько там много чакры? И что будет, если она вся разом вспыхнет?
— Это… невозможно…
Павлин кивнул:
— Да… И нет. Ты, в твоем текущем состоянии, такого точно не осилишь. А вот если весь ваш клан попытается провернуть нечто подобное сообща… — птица задумалась, — да если их правильно направить… — покосилась на толпу подчиненных Ятагарасу, — да если этих куда-нибудь убрать.
Кьюджин ударил ладонью по лбу:
— Не верю, что я на это подписываюсь.
Павлин отмахнулся движением крыла:
— Тебе достанется самое простое, расслабься.
— П***тс! Почему опять я!? — тихо матерился Коноховец, — Почему я снова вляпался в какое-то биджево дерьмо!? Сегодня утром еще был обычным заключенным в обычной тюрьме! А теперь!?
Муи посмотрел на матерящегося Кьюджина, на безмятежного павлина, на своих людей, на артефакт.
— Мы всерьез собираемся атаковать и пытаться убить древнюю тварь, которую не смог убить сам Рикудо?
— Добро пожаловать в мой мир, — хмыкнул Коноховец.
Муи глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, и выдохнул.
— Ворон взлетел… Упало черное перо… Пророчит несчастье… Что мы должны делать?
Павлин поднял голову к ночному звездному небу.
— Прекрасное хокку. Подготовьте людей, вы знаете ритуал. Но теперь измениться финал. Избранный не станет сосудом. Избранный станет палачом.
Муи кивнул:
— Я все понял.
— Тогда иди к своим людям.
Он ушел, оставив ученика и учителя одних. Кьюджин печально вздохнул:
— Большие шансы?
— Не слишком. Пятьдесят на пятьдесят. Может получиться, может — нет.
Коноховец кивнул:
— Понятно. А выжить?
Павлин промолчал.
— Понятно, — повторил задумчивый ученик, — значит, уничтожаем сосуды?
— Не потянем… По отдельности. Я стану твоими крыльями. Я научу тебя летать, мой ученик. И мой друг. Тебе не привыкать ставить на кон все. И… Извини. Я не знал, что Ятагарасу вдруг обнаружиться здесь…
— И не мог знать. Ее пробудила моя сенчакра, — ответил Кьюджин, — так что все взаимосвязано. Это не я оказался здесь не вовремя. Это я создал обстоятельства, оказавшись здесь. Так что это все не случайность, а просто закономерное стечение обстоятельств. Это все не случайность, а одно сплошное стечение обстоятельств. Начавшееся с того момента, как я покинул Деревню Горячих Источников. Умолчал часть информации, не настоял на том, что деревню следует взять под наблюдение. Боялся, что Данзо узнает слишком много. Так что минерал бы в любом случае всплыл бы где-нибудь. И уже всплывал не раз. А я все равно не намекал на то, что месторождение нужно взять в разработку. И, если бы я был не я, то не убил бы Третьего вместе со старейшинами, а сидел бы сейчас главой Корня, и проблем не знал. И не будь я сеннином, не разбудил бы эту черноперую сучку. Закон жизни, из всех возможных ситуаций случиться самая худшая. Вот и получил свою самую худшую ситуацию. Каким-то биджевым вывертом наткнулся на древнего особо опасного сеннина в тюрьме для недоделков. Специально, ***дь, не придумаешь! Всю жизнь занимался тем, что служил Конохе и обустраивал собственный быт, и вот, на тебе, получи. Спаси-ка мир напоследок, и, если очень исхитришься, может, даже выживешь.
Оракул кивнул, молча соглашаясь с учеником.
— Но много на себя берешь. Ее остановят. Просто позже. И трупов будет много. Очень много.
— Может, смыться и подкрепление привести? — неожиданно предложил Като.
— Уйдет, сучка. Сама понимает, что ей прятаться надо. А спрятаться она может, да так, что никто не найдет, пока она сама не захочет.
— ***дь!
Помолчали.
— Страшно? — спросил Оракул.
— Да, — кивнул Като, — не подохнуть, это я уже пережил. Ино оставлять страшно. Ребенка. Кучку подростков, которую я вместо себя оставил. Они умненькие, но все равно страшно. Твое поручение еще. Сука! Никогда так сильно жить не хотелось, как сейчас.