Парень внезапно огляделся, будто испугавшись вражеских патрулей. Но он говорил приглушенным голосом, и вряд ли кто-то мог его услышать, кроме меня.
— Потом мы снова забрались сюда, те, кто остался рядом. Спустили вниз лестницу, которую принес из дальних северных домов Лихновски… ты знаешь Лихновски?
— Да.
— В общем, мы спустились вниз. Там оказалось мало воздуха и очень жарко — жарко, как в аду. Огонь догорал на полу, на кроватях, на телах… но дальше, в дальнем конце общежития, оставались люди, просто удивительно, как они умудрились выжить. Некоторые спаслись в душах, другие на складах. Мы быстро переправили их на поверхность. Но этот шум! Все время продолжались разрывы бомб, только теперь сенарцы сконцентрировали огонь на юге и востоке. В любом случае мы спасли выживших после первого удара. Потом побежали на север, когда бомбы начали падать на юге.
Я некоторое время вглядывался в темноту.
— Ты знал Турью? — нарушил я молчание.
— Угу, — ответил он.
— Жива?
— Умерла. Думаю, да. Думаю, ее убили.
Я кивнул.
— У нее только родился ребенок. Совсем недавно, ты же знаешь, — проговорил Васин. — Ты ведь знаешь? Поэтому она была в общежитии. Я разговаривал с Этиньей, ее соседкой по комнате, по ее словам, Турья тогда кормила ребенка, как раз когда она — Этинья — пошла в душ.
Я снова кивнул.
— Много человек умерло. Мы переселились на склад техники, который расположен в Себастийских горах, дальше на севере. Отсюда семь-восемь минут ходьбы.
Мы немного посидели. Где-то далеко появилось жужжание, звук нарастал в повисшей тишине. Васин поднял голову и начал вглядываться в серый дым между двумя полосками просвечивавшего из-за клубов неба. Я проследил за его взглядом.
Оболочка старого корабля, «Алса», который пронес нас через космос в собственном животе, как мать, превратилась в груды искореженного металла. Самый густой черный туман окутывал именно ее. Другие небольшие струйки дыма вились неподалеку от нас. Посредине я увидел маленькую черную точку — как будто летящая вдалеке птица.
— Они снова пришли, — сказал Васин. — Дым мешает получать информацию через спутник, поэтому они вынуждены осматривать пространство на самолетах. Но даже с самолета трудно что-либо разглядеть. Инфракрасная оптика бесполезна на месте пожара, но на скале они легко нас обнаружат. Полезли лучше внутрь пещеры.
Он быстро шагнул на край и исчез в отверстии. Через мгновение я сообразил, что под камнем наверняка располагается лестница. Я сполз вниз и начал шарить в темноте рукой, пытаясь нащупать ступени, нашел лестницу и осторожно развернулся, готовясь к спуску. Потом оказался внизу.
Через пять метров моя нога наткнулась на Васина.
— Смотри, куда прешь, — прорычал он. — Ты меня с лестницы скинешь, ригидист несчастный.
— Разве мы не будем спускаться до конца? — поинтересовался я.
— Нет нужды. Здесь нас не увидят сенарцы, а мы сможем услышать, улетели они или повисли над нашими головами. К тому же, — добавил он после продолжительной паузы, — тебе вряд ли захочется вниз. Огонь не все уничтожил. Остались некоторые… неприглядные остатки.
Так что я остался висеть там под каменной защитой наполовину разрушенной крыши, а сзади на меня лился ярко-белый свет солнца. Последнее обстоятельство не дало глазам привыкнуть к темноте, поэтому я только ощущал огромность окружающего пространства.
Когда мое дыхание успокоилось, стало слышно жужжание самолета над нами. Он покружил над бывшим общежитием и улетел обратно. После длинной паузы Васин попросил:
— Теперь дай мне вылезти на поверхность.
На самом верху меня поджидал неприятный момент, когда я, вытянув руки вверх, не мог никак ухватиться за что-нибудь твердое и только бесполезно скреб ногтями по голой скале. Но потом кончики пальцев все-таки нащупали небольшой выступ, и я благополучно выкарабкался на крышу.
— Я сделал здесь все, что хотел, — отметил Васин, с удивительной резвостью появившись вслед за мной из черной дыры. — Теперь давай вернемся к остальным.
Мы отправились в путь. Идя след в след по скале, обогнули огромный черный зев в нижней части Себастийских гор. Затем начались бесконечные подъемы и спуски с горных вершин. Через несколько минут мы спрыгнули обратно на соль, окружающую Арадис, и трусцой побежали на север. Потом повернули на восток и попали в лощину, усыпанную утрамбованным песком. Там, как оказалось, находилась узкая пещерка с множеством соляных сталактитов, некоторые из которых сломали, чтобы пронести внутрь машиностроительные фабрики и различную технику: машины, самолеты и тому подобное. Поставить часовых при входе никто не додумался.
Внутри на полу без всякого порядка валялись люди, многие с ожогами и другими ранами. Особо тяжелых — как мне после рассказали — поместили в машины и самолеты.
У одного из двух стандартных автоматов-фабрикаторов, которые удалось вытащить из разбомбленных зданий, сгрудился народ. Кто-то сваливал в заднее отверстие машины сырую жидкую кашицу, остальные толпились у переднего отверстия, неловко переминаясь с ноги на ногу, ожидая свой завтрак.
Возле второго автомата не было ни одного человека. Я показал на него:
— А что с этим фабрикатором?
Васин пожал плечами:
— Сломан. Возможно, кто-нибудь вскоре займется починкой, но сейчас все слишком вымотаны и голодны, чтобы работать.
— Навряд ли нам удастся накормить всех алсиан с помощью одного-единственного автомата, — покачал головой я.
Васин опять пожал плечами.
— Сегодня алсиан гораздо меньше, чем вчера. К тому же, — добавил он, — есть еще автоматы в четырех машинах и двух самолетах. Но их используют, чтобы кормить тяжелораненых. Иногда медсестры выносят и раздают оставшуюся еду остальным.
— В этом нет никакого смысла, — сказал я.
Васин в изумлении воззрился на меня.
— Мы должны сейчас же ударить по Сенару, — продолжил я свою мысль. — Вот единственный выход из положения.
Васин долго переваривал информацию, нервно кусая губы. Потом переспросил:
— Контратака, да?
Я плюнул и ушел, обидевшись на его язвительный голос, потом провел около часа, осматривая оснащение пещеры.
Мы изготовили семь самолетов — в основном из привезенных с собой материалов или же из адаптированных деталей «Алса». Из них четыре уничтожили сенарцы во время атаки, а один находился на северном берегу Арадиса. Мы не могли контактировать с шахтами на севере, потому что переговорное оборудование враги уничтожили вместе со спутниками, так что о сообщении с гористой местностью не могло быть и речи. Но к счастью, оставшиеся три самолета пребывали во вполне работоспособном состоянии.
На войне самолеты обладают большой значимостью, но наш флот из трех машин вряд ли сможет соперничать с сенарскими воздушными силами. Если мы поднимем в воздух все алсианские самолеты разом, их тут же уничтожат.
Данное обстоятельство не добавило мне веселья. Сенарская армия включала почти две сотни солдат: в историческом масштабе — сущая ерунда, но, учитывая ситуацию на Соли, примерно равное объединенным силам нескольких наций. Эти мужчины (их армия обходится без женщин — еще одна странность иерархической системы) выполняют обязанности солдат днем и ночью. Они тренированные бойцы, настоящие эксперты в военном деле. Все необходимое оборудование и вооружение у них имеется.
Выступить против такого войска кажется прямым самоубийством тем больше, чем дольше размышляешь над ситуацией. И все-таки мозг не уставал обдумывать этот вариант. Я помню так же ясно, как вкус соли на языке, это непреодолимое желание начать действовать. Такими вещами никто не гордится, но так я чувствовал. Мне хотелось превратить Сенар в кладбище, заполненное трупами.
Я подумал о своей машине, все еще остававшейся где-то среди руин Алса. Автомобилей, конечно, было очень много, мы наделали огромное количество техники для строительства города и перевозки материалов из северных горных шахт. Но машины вряд ли можно с успехом использовать в войне: их легко заметить сверху, легко заметить и расстрелять, выведя из строя. Оснастить автомобили вооружением можно, но это непрактично: в Себастийских горах добывают металл, в особенности серебро, однако лишний вес только сделает машины громоздкими, и к тому же они не будут иметь шансов в перестрелке с вражескими самолетами, оснащенными высокоточным оружием.
Лучше бы было, размышлял я, под покровом жары, которая бы уменьшила инфракрасное излучение, спрятать технику в соли. А потом мне пришло на ум поместить их в глубокой пустыне, как базу для небольших групп людей: маленькие пещеры с пищевыми фабриками, снабжающими народ едой и питьем, и каюты, где можно до поры до времени укрыться.
Здесь я начал обдумывать, как небольшими отрядами атаковать основные объекты Сенара, как нанести ощутимый урон, используя минимальные ресурсы.
Я встретил Зорис, бродя среди лежавших на полу людей. Мы разговорились. Она потеряла большую часть волос в огне, половину лица покрывали бинты.
— Я уже восстановила бы кожу или хотя б начала это делать, только вот сенарцы разрушили больницу, — пожаловалась она.
Я предложил девушке немного водки, она выпила.
— В тот момент я была в женском общежитии, — рассказала Зорис. — Мылась в душе морской водой после работы. На моем теле, наверное, до сих пор остались соленые разводы, — горькая усмешка, — потому что они атаковали прежде, чем я смогла обдаться чистой водой. Скорее всего жидкость на теле и спасла меня, потому что когда из трубы перестала подаваться вода и я пошла к выходу из душа — огонь полыхал уже повсюду. Если бы я только намочила голову, у меня все еще оставались бы волосы. Такое странное ощущение — бродить среди огня, как бесплотный дух. Я даже не пыталась вдохнуть, иначе сразу же лишилась бы легких, и не задержалась там долго, иначе, несмотря на влажную кожу, обгорела бы до костей. Я шарахнулась назад, голова горела наподобие огромного факела, потом я упала навзничь, по счастью соскользнув как раз под поток огня. Он был прямо надо мной, как огненный потолок. Я запаниковала, наверное, потому, что начала метаться из стороны в сторону, и лужи в кабинке погасили