В храме у Круглого озера столпились самые приближенные к лорду и леди – судя по беглому осмотру, теней сорок-пятьдесят, и это при том, что у Трауша в принципе не было друзей. Вся обслуга поместья, мимолетные знакомые Сольд – за короткое время эта поразительная женщина умудрилась сдружиться с половиной Пограничья.
Трауш горестно вздохнул.
Жрец в белых одеяниях принял нагого младенца из рук матери – Сольд погладила кончиками пальцев лобик малыша, – поднес к круглой чаше, до краев наполненной душистой водой. Забубнил нудно и долго о таинстве зарождения и о богах, которые взирают на первенца высокого лорда и леди.
– Что вы за изверги такие, – вздохнул белобрысый наемник Дарго, крутящийся поблизости с Траушем. – Топить неповинного ребенка!
– Не топить, а дарить жизнь водой, – скучающе поправил Трауш.
Ребенка погрузили в чашу с головой и долгих пять секунд не вынимали. Сольд напряглась всем телом, готовая выхватить сына из рук жреца. Но не двинулась с места. Лишь комкала одеяльце, в которое малыш был завернут.
– Одно и то же. – Наемник отвернулся, не в силах терпеть измывательства над ребенком. – Вы помирились?
Оглушительный крик разорвал звенящую тишину храма. Присутствующие одобрительно зашептались: будущий лорд будет могуч, раз уж орет в полные легкие.
– Мы и не ссорились.
– То есть вы просто так не разговариваете вторые сутки? – понимающе уточнил белобрысый, и на губах его заиграла довольная улыбка.
– Твое какое дело? – с ленцой поинтересовался Трауш, прекрасно зная ответ.
Наемник и не скрывал своих намерений:
– Сольд слишком хороша для тебя, и когда-нибудь она это поймет. В тот же день я увезу их с сыном подальше от вашего вонючего Пограничья.
Ребенок визжал, сучил ручками и ножками под причитания кормилицы и бормотание жреца. Когда ему на волосы капнули розовым соком, он вывернулся. Сольд вся побледнела. Пошатнулась. Трауш едва удержался, чтобы не броситься к ней. Этот обряд принадлежит лишь матери и ребенку, потому даже сам высокий лорд безвластен над его течением и может лишь созерцать издали.
– Ты вроде собирался уезжать к людям, – напомнил он.
– Но я вернусь, – пообещал Дарго.
Надменный щенок возомнил себя бойцовым псом. Трауш усмехнулся.
Красного от рыданий малыша вернули матери, и Сольд, укутав мокрое тельце в одеяльце, бережно прижала к груди. Трауш подошел к жене, обнял ее за плечи.
Вереница теней протянулась до самых врат храма – все жаждали поскорее поздравить лорда и леди с тем, что их сын принят богами. Осыпали комплиментами и пожеланиями, трясли ладони, предрекали ребенку жизнь, полную свершений. Сольд тихо благодарила, Трауш и вовсе молча кивал.
Последним подошел наемник, мазнул Сольд поцелуем в щеку.
– Здоровья тебе и Тео, – шепнул ласково. – Я скоро приеду.
– Спасибо, – прошелестела леди, баюкая хнычущего малыша.
Дарго растворился в толпе, спеша исполнить обещанное. Что ж, если у него получится – Трауш простит его самоуверенность.
– Как ты, родная? – Трауш коснулся губами впадинки за ухом Сольд.
– С Тео все будет хорошо? – спросила она, и в синих глазах застыли хрустальные слезинки.
– Будет. – Он перехватил измотанного криком сына. – Обещаю.
Сольд уткнулась ему в плечо – горячая, душистая, родная – и горько разрыдалась.
Глава 6
Тая
На уличном прилавке были выложены пирожки: с яблоками и бузиной, с потрохами, с капустой. Заветрившиеся за день, подгорелые с бока или недопеченные, выглядели они удручающе. Неудивительно, что эта лавка не пользовалась спросом. А вот завлекательная вывеска, разукрашенная углем и мелом, привлекла взгляд. И слов на ней было много – почти как в книге.
Я вперилась взглядом в текст. Лавочник, тучный и усатый старик, вылез наружу, пригрозил клюкой – именно ей он отгонял мелких воришек от ароматной – но чаще смердящей – выпечки.
– Пошла отсюда, попрошайка! – Потряс кулаком.
– Я просто смотрю, – огрызнулась, сбитая с мысли.
– А нечего смотреть. Иди-иди. Не отпугивай добрых людей своим видом.
Я молча выудила из кармана монету и бросила ее к ногам лавочника. Попробовав серебро на зуб, тот успокоился.
– Что вам упаковать? – елейным голосом спросил он.
– Я просто смотрю, – повторила, уставившись на буквы.
Он пожал плечами и скрылся в глубинах лавки. Я стояла. Читала одно и то же. Выпечка. Свежий хлеб.
Ну же!
Сладкие пироги.
Рулеты.
«Пожалуйста», – думала я, вглядываясь до черных пятен перед глазами.
Нет, вывеска не была книгой, а потому Слова из нее не рождались.
На душе поселилась глухая пустота. Впрочем, а была ли душа? Ту, израненную, истекающую гноем, давно вымыло слезами. И когда слезы кончились, не осталось ничего, за что стоило бы бороться.
Я жила по привычке.
В первые дни после возвращения еще не угасла. Кидалась на Кейбла, молотила по нему кулаками, выла раненым зверем, заклинала сказать, где Иттан.
– Твой дружок ушел, – просто отвечал Кейбл, а в глазах его горела усмешка. – Он на коленях умолял не убивать его, и я был так великодушен, что попросил ребят вывести его наружу. А теперь цыц! – отвешивал легкую оплеуху.
Он был ласков, даже слишком. Не обижал и почти не припоминал произошедшего, но мои чувства к нему окончательно угасли. Не осталось ничего, кроме всепоглощающей ненависти.
– Я тебе не верю, – твердила я, когда Кейбл покидал нору, оставляя меня наедине со своими кошмарами.
Затопленный город существовал как прежде, но я перестала быть его частью. Избегала общения, волком глядела на собратьев. Сбегала ночами, чтобы быть пойманной в очередном переплетении туннелей и приведенной к Кейблу.
– Перестань, – просил он и заискивающе глядел в глаза. – Тая, хватит уже.
– Нет, – упрямо отвечала я.
Отказывалась есть, дни проводила в своей нише, вжавшись в лежанку. Придумывала планы. Осуществляла их.
Пыталась.
Боролась.
Не сдавалась.
Искала Иттана.
Пока одним вечером – или утром, а возможно, и ночью – Кейбл не разорвал тишину моей темницы.
– Деточка, послушай. – Он пригладил мои давно немытые волосы, намотал локон на палец. – Этот парень мертв. Я приказал выбросить его в низины, где его наверняка сожрали подводники. С тех пор о нем ни слуху. Мертв, понимаешь?
– Ясно, – сказала я потухшим голосом.
Я с самого начала знала, что Иттан погиб, – но пока не услышала искреннего признания Кейбла, отказывалась верить в очевидное.
– Ясно, – повторила, когда Кейбл ушел. – Мне все ясно.
Вместе с Иттаном умерла девушка Тая. То существо, которое двигалось, говорило, жило и дышало, не было ей. Копией или оболочкой, но не более.
Я перестала быть Таей.
И ночами, когда звезды усыпали небо над столицей, я выбиралась на поверхность – теперь Кейбл отпускал меня, потому как убежать оболочка была не способна. Ветер бросал в лицо капли дождя. Мелкие и колючие, они резали кожу. Я смотрела вверх и вспоминала.
На крепостной стене никого. Гарнизон спит, разве что в окнах Дома утех мерцают огни лучин.
– Это созвездие воина. – Указательный палец Иттана прочерчивает дорожку из пяти звезд.
– А почему воина? – Я щурюсь.
– Разве не похоже на меч?
– Не похоже, – качаю головой. – Вот ни капельки. Тот, кто придумал, будто звезды напоминают меч, полный кретин.
Иттан фыркает и, вместо того чтобы поспорить, целует меня в макушку.
Я склоняю голову ему на плечо и, деля наше дыхание на двоих, впервые понимаю, что начинаю от него зависеть…
Просто смотрела.
Сухими глазами.
Без слез.
Потому что тот, в ком погас огонь, не способен чувствовать.
– Найди мне книгу, – в минуты общения с Кейблом просила я, почесывая кожу рук, как подсевший на запретные травы человек. – Любую. Я хочу читать.
– Книгу? – Кейбл непонимающе склонял голову. – Что за дурость? Кому нужны книги, когда жрать нечего?
Он отказывал раз за разом, но я не прекращала просить. И, слоняясь по верхнему городу с футляром от скрипки за спиной, высматривала прохожих с книгами. Мало ли кто-то пронесет одну – тогда можно будет выхватить ее и сбежать. Я быстрая и юркая, меня не догонит стража. Увы, книги были слишком драгоценны, чтобы таскать их по улицам.
Повсюду мерещился знакомый голос. Хорошо поставленный, чуть хрипловатый. Но я приучила себя не оборачиваться, даже если очень хотелось. Даже если казалось, что надежда есть.
Я безостановочно искала иные способы увидеть Слова.
Как, например, с вывеской у хлебной лавки. Но та была бесполезна. Неживая, пустая. В ней не водилось Слов.
Я пошла прочь, спрятав кулаки в карманах. Злая донельзя, шмыгнула в канализационный туннель, пробежала десяток поворотов и развилок. И остановилась перед обрывом, ведущим во тьму низин. Там, несколькими метрами ниже, существовали подводники. Иногда, в полной тиши, можно было расслышать шлепанье их лап и гортанные звуки, издаваемые клыкастыми ртами. Не голоса, но попытки общаться.
Я сделала шажок к краю и представила, как полечу с обрыва.
Там, внизу, бросили Иттана.
Мне пора воссоединиться с ним. Я так соскучилась по его голосу.
Улыбнулась, расставила руки в стороны подобно крыльям.
– Эй, ты чего? – Рыжий, как всегда, явившийся в самый неподходящий момент, дернул меня за косу. – Совсем рехнулась, а?
– Отвали! – Я оттолкнула назойливого парня.
– Тебя Кейбл ищет. – Тот опасливо глянул в темноту низин. – У него какой-то важный подарок. Потребовал, чтоб ты явилась немедленно. Иначе он с меня шкуру спустит.
Рыжий смачно сплюнул вниз и вслушался, как плевок разбивается о воду. Потер ладонь о ладонь.
– Ну, пошли, – поторопил он.
Я в последний раз посмотрела на обрыв, но желание спрыгнуть исчезло. Одно дело – парить как птица; другое – сброситься под истошные вопли Рыжего. Придется ненадолго отложить последний полет.