Я полюбила его рисунки, мне нравилась их энергия и выразительность. Порой их было сложно понять, хотя многое из того, что он изображал, мне встречалось прежде, но я не умела видеть вещи так, как было дано Тэйну. Оттого я чувствовала себя точно неопытный ученик. А Тэйн будто заново открывал для меня мир.
Я и к самому Тэйну стала относиться совсем иначе. Он не смешил меня, как Томми, и не умел, как бабушка, развеять чувство одиночества. Но находясь с ним рядом, разглядывая его рисунки, слушая его голос, улавливая волны его магии, я ощущала странное умиротворение, хотя спокойной бываю крайне редко.
Я показала Тэйну эскиз птицы. Большинство его рисунков были выполнены в четкой, уверенной, энергичной манере, но этот, похоже, неоднократно стирали и правили. На лице парня вдруг появилось странное выражение, будто ему причинили боль.
– Ну… это такой попугай, – все же ответил он.
Я удивилась.
– Этот попугай… он что, летал туда-сюда, пока ты рисовал?
– Нет, я часто его видел и рисовал по памяти. Этот попугай… сейчас мертв.
– Ты его убил?
В общем-то здесь нет ничего необычного. Моряки, оказавшись на дальних берегах и встретив экзотическое существо, всегда были не прочь узнать, каково оно на вкус. Наши, например, клялись, что гигантские черепахи, которых им довелось где-то отведать, так же вкусны и нежны, как индейки, а из их панцирей получаются очень удобные чашки. Но Тэйн качнул головой. Он протянул руку и забрал альбом.
– Давно я про него не вспоминал. Это домашний попугай моей сестры.
Он затих и помрачнел. Я вспыхнула. Конечно! У него же были сестры. Совсем забыла!
– Тэйн, – я протянула к нему руку, хотела коснуться, но не решилась.
Он захлопнул обложку и с улыбкой взглянул на меня.
– Ужасные рисунки! Давно пора было бросить это дело.
Должно быть, мое лицо выразило недоумение, потому что он вдруг рассмеялся и добавил:
– Да все в порядке, Эвери! Пустяки.
Но я видела, что эти рисунки отнюдь не пустяки и важны для Тэйна, словно они были частью его самого. Его мечтами и мыслями, его тревогами и радостью. И почему я сразу не сообразила, что свою семью, свой дом он не рисовал?
Вернув мне этюдник, Тэйн снова принялся за дело, как будто никакого разговора и не было. Возможно, и мне следовало листать альбом дальше, будто та птица мне вовсе не попадалась на глаза, но дрожь не утихала. Я положила наброски на пол.
– А ты многое помнишь? Я имею в виду… твой дом, – я озабоченно сдвинула брови, стараясь выразиться так, чтобы он понял: отвечать вовсе не обязательно.
Он приподнял бровь.
– Ну, наверное, столько же, сколько и все помнят о своих первых девяти годах жизни.
– Но не так уж много, да?
Тэйн ничего не ответил, и, нервно постукивая пальцами по обложке этюдника, я продолжила:
– А ты не пробовал когда-нибудь… Может, ты пытался нарисовать то, что помнишь? Что-то еще. Или… кого-то?
Не знаю, зачем я это спросила. Может, потому, что когда-то хотела так же, как Тэйн, нарисовать свою бабушку, ее руки, дом, окно. Все, что хранила в памяти.
– Я не смог, – ответил он так, словно за что-то извинялся. – Я забыл их лица.
Он грустно улыбнулся.
– Когда я ушел из дома в тот, последний раз, у меня и мысли не было постараться запомнить их.
– Но почему? – едва я произнесла эти слова, как почувствовала, что на этот раз зашла слишком далеко.
Тэйн отвернулся, сжал в руках листок.
– Уже поздно. Ты ведь хочешь испробовать новое заклинание прежде, чем пойдешь домой?
Он поднялся, держа в руках клубок нитей. Я на секунду замешкалась, но тут же встала. Тэйн попросил меня вытянуть вперед правую руку. Затем стал обматывать мое запястье нитью, время от времени делая на ней узелки. Его руки двигались плавно и уверенно, правда, он очень уж старался не задеть меня, даже случайно. Его пальцы скользили совсем близко, я кожей ощущала их тепло, легкое дуновение ветерка от быстрых движений, но только не прикосновение.
Сосредоточенно сдвинув брови, он замер, затем сложил ладони над моей рукой, как будто над огнем. Я собралась было спросить, все ли готово, как вдруг заметила, что Тэйн, затаив дыхание, внимательно изучает мою ладонь. Я и сама словно оцепенела и продолжала стоять, вытянув правую руку. Потом он легонько, едва касаясь, провел пальцем по линии на ладони, и я задохнулась от нахлынувшего жара и неимоверного напряжения, которое буквально звенело в каждой моей клеточке, в каждом глотке воздуха. И на этот раз причиной тому была не только его магия, но и… он, Тэйн. Его пальцы нежно, легко и очень медленно прошлись по ладони, затем – по опутанному нитями запястью и дальше – по внутренней стороне руки, вызывая во мне дрожь. По телу побежали мурашки. Я замерла, не зная, что он сделает дальше. Трепет в груди стал невыносим, точно меня обуяла паника, а может, нестерпимое желание… Трудно сказать – настолько новыми и необычными были эти ощущения. Мне хотелось истерически расхохотаться, вырваться, наконец, спросить, что это он делает, но вместо этого я застыла на месте не в силах произнести ни слова.
– Эвери, – прошептал он тихо, певуче, и внутри меня будто что-то взорвалось. Сердце забилось громче, быстрее барабанной дроби, каждое его прикосновение обжигало. И впервые за эти четыре года я вдруг почувствовала то же, что ощущала когда-то давно, у бабушки, когда та сажала меня к себе на колени и пропускала сквозь меня свою магию. Вот и теперь мое тело, переполняемое неведомой и мощной силой, перестало мне принадлежать. Ни понять, ни остановить эту силу я не могла, осознавая лишь одно – теперь это была не магия.
Я дрожала как листок на ветру, пылала как уголек в камине, но внезапно разозлилась и отдернула руку. Пальцы Тэйна замерли в воздухе.
– Если заклинание готово, может, я уже попробую? – Мой голос звучал непривычно высоко, да и говорила я быстрее, чем обычно.
Мне не нравились это напряжение, этот жар и волнение, от которых сердце выскакивало из груди и шла кругом голова – именно в таком состоянии я и подскакивала ночью на кровати, пробудившись от кошмара.
– Ты должна… – он запнулся, моргнул. – Ты должна сосредоточиться…
Я, не дожидаясь, когда он договорит, устремилась к двери, но, не сделав и дюжины шагов, рухнула, оглушенная ударом материнского заклятья.
Секунды, минуты, а может, и часы спустя я очнулась на полу в квартирке месье Дюбьяра. Тэйн подложил мне под голову подушку, которую принес как раз для такого случая. Он смотрел на меня обеспокоенно и виновато. Я вскочила на ноги и швырнула подушку через всю комнату.
– Что это было?! – вскричала я, сама не зная точно, что имела в виду: магию или нечто другое. – Твои заклинания слишком слабые! Даже на улицу не выйти!
– Я работаю, как могу, – Тэйн вздохнул и взъерошил черные волосы.
К моему неудовольствию, от этого простого жеста сердце снова екнуло.
– Возможно, через несколько недель все получится…
– Недель? – я ахнула.
Плевать, что мой ночной кошмар не давал бы мне спать все это время. Я боялась, что если не вырвусь из Нью-Бишопа в ближайшие дни, то этих недель у меня попросту не будет – погибну гораздо раньше.
– Я не могу ждать столько времени! – воскликнула я в отчаянии. – Почему ты сразу не сказал, что это будет так долго?!
Тэйн угрюмо молчал. Меня совсем не заботило, что я была с ним несправедлива. Я чертовски злилась на парня за все подряд. За то, что он до сих пор не сумел снять заклятье матери; за то, что я по-прежнему в ловушке; за то, что не могу стать ведьмой и скоро умру, а главное, за то, что поверила ему. Поверила, будто он сможет мне помочь.
– Так не пойдет! – нахмурившись, отрезала я. – Я больше не могу… И отказываюсь от сделки. Если это займет столько времени, то ничего не надо. Так что завтра не приходи.
Столько времени потеряно понапрасну! Я развернулась, чтобы уйти, но вдруг почувствовала, как пальцы Тэйна коснулись моего запястья и… Снова! Волны его магии заструились, обволакивая меня, проникая сквозь кожу, и такая в них была сила! В сто крат мощнее, чем все его заклинания и амулеты. Пожалуй, она не уступала даже магии моей бабушки. Но тогда почему его заклинания получались такими слабыми? Почему Тэйн не мог вложить в них свою удивительную, искрящуюся силу и спасти мне жизнь?
– Перестань! – крикнула я сердито и отдернула руку.
– Что перестать? – удивился он, недоуменно глядя на меня. – Ты о чем?
– Я не могу больше этим заниматься! – покачала головой я. – Если это не работает, то лучше потрачу время на что-нибудь другое.
Тэйн прищурился. Лицо его стало очень серьезным.
– Почему время для тебя так важно? Что ты видела во сне?
Все внутри меня сжалось, а сердце пропустило удар.
– Но как…
– Ты была слишком расстроена, когда в первый день объясняла мне, как сны работают и как те люди пытались изменить свое будущее.
Тэйн поднял руку к моему лицу.
– А еще ты не спишь. Ты выглядишь, как страдающий морской болезнью юнга во время первого плавания.
Он подошел совсем близко, но я проворно отскочила и вместо ответа упрямо сжала губы.
– Прекрасно, – ухмыльнулся Тэйн. – Ты не обязана ничего рассказывать.
– Решено! – повторила я. – Нашему договору конец.
Тэйн молчал и не двигался. Некоторое время я смотрела на него, слыша только стук собственного сердца. Потом повернулась к выходу.
– Постой, Эвери. Подожди.
Я отчаянно и быстро затрясла головой, словно отгоняя от себя мягкий голоса Тэйна. Но он заговорил снова.
– Есть еще кое-что. И оно должно сработать.
Глупая надежда, которую я неоднократно пыталась убить всеми способами, тут же воспрянула. Я обернулась.
– И что же это?
Он не смотрел на меня. Тонкая морщинка под левой бровью углубилась – так бывало, когда он становился серьезным или думал о чем-то важном.
– Я говорил, что мой народ знает заклинания, – начал он тихо, – и умеет их делать. Вернее, умел. Но они не использовали амулеты, этому я научился в другом месте. На самом деле я пока даже не пробовал магию моего народа.