Ведьмы не болеют – по крайней мере, в нашей семье. Это своего рода сделка с высшими силами. В обмен на короткую жизнь мы никогда не простываем, не подхватываем насморк или любое другое недомогание.
Лихорадка, что приковала меня к постели, имела совсем другую природу – сверхъестественную. Я знала это, но тем не менее удивлялась, что чувствую себя полностью обессиленной, лежа в кровати, потея и одновременно содрогаясь от холода. Пожалуй, только благодаря своему ночному кошмару знала, что эта лихорадка не убьет меня и я смогу ее преодолеть. Так и получилось. Я очнулась и увидела мою мать, которая сидела в кресле рядом с кроватью и встревоженно смотрела на меня.
– Ты проснулась, – вздохнула она, и я удивленно на нее уставилась.
Такой растрепанной я ее никогда не видела. Она была в старом, несвежем платье, нечесаные волосы распущены по плечам. Даже в той тесной, зловонной лачуге, работая прачкой, она старалась выглядеть безупречно. Внешность всегда имела для матери огромное значение, поэтому видеть ее такой было очень непривычно.
– Ты три дня в себя не приходила, – почти обвиняющее произнесла она. – Как ты себя чувствуешь?
Мне было тревожно, сознание еще путалось, голова кружилась. Но я прошептала первое и самое безобидное, что пришло на ум:
– Есть хочется…
– Что с тобой случилось? – она придвинула свое кресло ближе к кровати. – Ты выглядишь… совсем другой…
Сердце в груди сжалось, и тут же я ощутила подергивание в бедре. Магия Тэйна…
– Ничего. Я просто голодна, – голос звучал хрипло, но, к счастью, мать не стала допытываться.
– Хорошо, я сейчас что-нибудь принесу.
Она медленно поднялась, не сводя с меня пристального взгляда, я же старалась сохранить спокойное и отрешенное выражение лица. Только она вышла из комнаты, я задрала подол ночной рубашки, сняла пропитанную потом повязку и, стараясь не обращать внимания на сильное головокружение, принялась внимательно изучать татуировку. Слегка коснулась пальцем воспаленной, припухшей кожи и вздрогнула от боли. Впрочем, меня мало заботило, что рана, казалось, и не думала заживать. Я была счастлива уже тем, что рисунка никто не обнаружил, пока я была без сознания. Этель, одна из наших горничных, похоже, меняла мне простыни, пока я болела, но если она и видела повязку на ноге, то рот держала на замке – тем более что на прошлой неделе я как нельзя лучше растолковала для нее сон.
Я снова осторожно обмотала бедро и поправила ночную рубашку. Необыкновенная сила, исходящая от татуировки, обороняла меня словно щит, в то время как моя магия дремала внутри, оставаясь неприкосновенной. Это было странное ощущение, точно вокруг меня витал чей-то дух, но хотя бы теперь он не причинял мне таких страданий.
Заслышав шаги матери в холле, я быстро расправила рубашку и чинно сложила руки на животе. Она внесла поднос и поставила его на ночной столик, довольно далеко от меня. До еды я не дотягивалась, так что могла лишь видеть клубы пара над чашкой с бульоном. Сама же она снова уселась в кресло.
– Мы вызывали доктора, – сказала она устало. – Он не смог определить, что с тобой. Я и не думала, что ты можешь заболеть. Скажи мне, что все-таки случилось.
Я перевела взгляд с чашки на ее лицо.
– Ничего.
Она покачала головой.
– Нет, что-то случилось. Ты… Томми Томпсон уехал, ведь так?
– Да, – я сглотнула, губы слиплись, а во рту все пересохло. – Две недели назад. Что ж ему еще оставалось делать?
– И ты с тех пор больше не появлялась в доках?
– Нет.
Это была правда. Мне вполне хватало и работы со снами Тэйна. Искать клиентов не было ни сил, ни времени, ни желания. И к тому же без Томми доки утратили для меня привлекательность. Наоборот, все только напоминало о нем, лишний раз заставляя беспокоиться и скучать. Поэтому я избегала там появляться.
– Это не… Тебя никто… – Мать, прищурившись, смотрела на меня.
Я вдруг почувствовала себя вялой и изможденной.
– Я только что очнулась, – я не дала ей договорить, даже не пытаясь скрыть раздражение. – Может, ты оставишь свои вопросы на потом?
Вместо ответа она поднялась, прошлась по комнате, теребя кончик шарфа.
– Я переживала за тебя!
Возможно, так оно и было, но если она и испытывала облегчение от того, что я пришла в себя, то никак этого не выказывала.
– Ты постоянно пропадала в доках. Я подумала, что, может… Может быть, кто-то причинил тебе вред… – и в ее голосе послышался страх, но я лишь нахмурилась.
– Ты что же, думаешь, что я одна из тех дамочек-недотрог? Я ведь Роу! Никто не причинит мне вреда.
– Нет. – Моя мать остановилась и снова уставилась на меня. – Как раз потому, что ты одна из Роу, я и переживаю.
Она подошла ко мне поближе.
– Мы не такие, как все, Эвери. И каждый на острове знает об этом. Мы гораздо более могущественны, чем они, поэтому нас ненавидят.
В желудке заурчало, и я посмотрела на чашку с бульоном.
– Это неправда.
– Почему? Потому что твоя бабушка так сказала? Они боятся нас. – Она провела пальцами по лицу, коснулась шрама.
– Я думала… думала, с тобой что-то случилось, – произнесла она слабым голосом. – Я думала, тебя кто-нибудь обидел.
Она вновь потрогала свой шрам, и я поняла, что она имела в виду.
– Я не ты, – обронила я тихо.
Она моргнула, словно выйдя из задумчивости.
– Я не собираюсь повторять твои ошибки.
– Ты в этом так уверена? – спросила она. – Ты думаешь, нет ничего страшного в том, чтобы завести отношения с кем-то из них? Так вот, если такое произойдет, беды не миновать!
Перед глазами тотчас возникло лицо Тэйна. Я недоверчиво фыркнула.
– У тебя, может, это и привело к беде, а у меня…
– И у Томми тоже… – прищурилась она.
Мои щеки вспыхнули, в то время как тело, наоборот, будто сковало льдом.
– Я слишком много тебе разрешала. Мало следила за тобой. Позволяла тебе ходить куда вздумается.
– Многое мне позволяла? – у меня вырвался смешок.
– Почему ты так себя ведешь? – ее глаза горели. – Что я сделала не так?
– Что ты сделала не так? – Я села в кровати. Сердце от волнения заколотилось. – Да ты забрала меня, увезла сюда! И держишь здесь против моей воли!
– Да уж, – грустно усмехнулась мать. – Это ведь тюрьма, Эвери! Тюрьма, где ты в любое время можешь получить все, что пожелаешь.
– Здесь нет того, что я хочу! – упрямилась я.
– Что же ты хочешь? Скажи мне!
Сжав в кулаках простыни, я в упор смотрела на нее и желала одного: иметь достаточно сил, чтобы сбежать прямо сейчас. А еще показать ей, что она не сможет больше удерживать меня силой. Зачем я все еще с ней спорила и что-то доказывала? Почему просто не сказать ей то, что она желала бы слышать? И тогда она оставила бы меня в покое. Ведь сейчас это не играет уже никакой роли. Еще несколько часов – и я уйду отсюда навсегда, чтобы в конце концов стать ведьмой. И больше мне не придется встречаться с ней, если, конечно, мне самой этого не захочется. Ничто больше не имело значения. Четыре года мы прожили бок о бок, но так и не стали близки.
– Я знаю, что ты пытаешься сделать, – я старалась говорить твердо. – Ты хочешь, чтобы все эти вещи заменили мне то, от чего, по-твоему, я должна отречься.
– Нет, Эвери, речь не о том…
– Ты должна понять, – заговорила я взволнованно и быстро. – Что бы ты ни делала, что бы ни говорила, ничто не заставит меня забыть, что я – Роу. У меня была своя жизнь, свои обязанности, а ты взяла и лишила меня всего!
– Ты до сих пор хочешь быть ведьмой? – спросила она тихо, но жестко. – Прекрасно. Тогда представь свою жизнь лет через десять. Или через двадцать. Ты одинока. Ты голодаешь. Крыша над головой прогнила. А твоя дочь? У нее не будет друзей. Она вырастет безграмотной и невежественной. Она будет знать лишь нищету, грубость и страх. Она будет испуганно вздрагивать всякий раз, когда услышит стук в дверь. Ты думаешь, жить, следуя традициям Роу, – большое счастье? Ты хоть понимаешь, от чего тебе придется отказаться, став ведьмой? Еще настанет день, когда ты, Эвери, вспомнишь о жизни, которую я тебе предлагала, и захочешь вернуть ее.
– Прекрати! – Я зажмурилась, закрыла лицо ладонями, потому что не могла больше видеть, как она, бледная, спокойная, нависает надо мной.
– Я устала указывать на очевидные вещи, – покачала головой мать. – А что хуже всего, я знаю, что ты меня не послушаешь. Ты не поверила бы ни слову, расскажи я тебе, как тяжело на самом деле приходится ведьмам.
– Откуда тебе это знать? – Я отняла руки от лица. – Разве ты от чего-то отказывалась?
В первый момент на ее лице отразился испуг, маска спокойствия на миг соскользнула, но мать притронулась к шраму и быстро взяла себя в руки.
– От многого, слишком многого.
С минуту поколебавшись, она взяла со столика поднос и поставила поверх моего одеяла, затем направилась к двери. Теплый металл согревал озябшие колени.
У порога мать оглянулась и замерла, мне даже показалось, что она не дышит.
– И что самое ужасное, я отреклась, даже не успев понять, чем обладаю, – сказала она и вышла из комнаты, а ее слова так и продолжали звучать у меня в голове.
Она меня не поняла. Она не осознавала, что все ее планы скоро рухнут, потому что я уйду навсегда. Сколько я мечтала об этой минуте, когда я буду смотреть в ее глаза и знать, что больше она не имеет никакой силы надо мной. Ожидала триумфа, наслаждения, но отчего-то на душе было тяжко. Меня по-прежнему знобило, и внутри словно ком встал. Что она сделала со мной?
Я глубоко вздохнула, тряхнула головой.
«Прекрати!» – велела я себе. Больше на ее счет можно было не тревожиться. И нога начинала заживать. Осталось только подать знак Тэйну и, наконец, сбежать отсюда.
Брать что-либо из вещей я не стала. И возвращаться сюда не собиралась. Когда городские часы пробили полночь, я проверила, на месте ли ботинки Люси. Они стояли там же, где я их спрятала, – за шкафом. Затем я осторожно спустилась по лестнице и проскользнула через кухню в сад. На несколько секунд задержалась и оглядела дом, молочно-белый в свете луны. Затем повернулась и решительно направилась в сторону города.