– Но ты никогда не говорила, как это сделать, – покачала я головой.
– Да я и не должна была тебе об этом говорить! Даже не зная заклинаний, настоящая ведьма смогла бы вернуться назад уже через две недели, а не приползти через четыре года жалкой, отравленной чужой магией, да еще и с отметиной смерти.
Я села на полу, обхватив колени, и громко зарыдала.
– Прекрати, прекрати немедленно, – смущенно произнесла бабушка.
Я подняла мокрое от слез лицо и взглянула на нее.
– Как ты можешь быть такой жестокой? – выдавила я.
– Жестокой? – голос бабушки задрожал от ярости. – Жестокой?
Она развела руки, показывая обвисшую темную кожу, узловатые черные вены на руках, пальцы, обезображенные артритом.
– Посмотри на меня! – сказала бабушка угрюмо. – Посмотри, во что я превратилась. И это только снаружи. Внутри я гнию заживо.
Хрустнув костями, она наклонилась ко мне, и я отпрянула, не стерпев зловонного горячего дыхания.
– Почему, как ты думаешь, мы здесь надолго не задерживаемся? – зашептала бабушка. – Вот что делает с нами такая жизнь!
Я отвела взгляд. Мне не хотелось больше ни видеть, ни слышать ее. Но бабушка сжала мое лицо своими изуродованными руками и заставила посмотреть ей прямо в глаза, которые, на удивление, казались ясными и такими же молодыми, как мои собственные.
– Боль, – прошипела она. – Единственное, с чем я живу все это время. Я ради тебя терпела эту боль, надеясь, что однажды ты придешь и освободишь меня от нее, и когда я уйду на покой, род и дело Роу будут продолжены!
Она отошла от меня и выпрямилась в полный рост.
– Жестокая? – грозно переспросила она, сдвинув брови. – Ты даже представить себе не можешь, насколько я разочарована!
Я оперлась ладонями о пол, чтобы не упасть ничком – такая на меня навалилась слабость.
– Предотврати мое убийство! – взмолилась я. – Помоги мне! Вдруг я неверно истолковала сон и не смогла его понять?
– Думаешь, ты ошиблась? – угрюмо спросила бабушка.
Я всхлипнула в ответ. Бабушка перевела хмурый взгляд на пучки сушеной травы.
– Никто тебе уже не поможет, – произнесла она. Ее губы искривились в горькой усмешке.
Теперь она говорила без злобы, но ее слова все также ранили. Мне хотелось кричать. Хотелось выплеснуть на нее всю обиду и разочарование, но когда я открыла рот, невольно произнесла то, о чем бесконечно думала с тех пор, как мне стал сниться кошмар.
– Я не хочу умирать!
Внезапно тело бабушки затряслось как в ознобе. Так сильно, что я думала, она упадет, но бабушка схватилась за стол и сумела удержаться. Я села на корточки, опустив голову. Все кончено. Ей не под силу мне помочь. Ничего нельзя поделать.
– Если бы я могла, – сказала бабушка устало, – то дала бы тебе что-нибудь, от чего бы ты умерла легко и быстро.
Однако мы обе знали, что ничего подобного она не сможет сделать.
– Я бы обучила тебя, если бы не твой сон, – продолжила она. – Ты могла бы стать моей преемницей.
– Пожалуйста, замолчи! – взмолилась я. Но мой голос звучал уже более уверенно и твердо.
Невыносимая тяжесть горя почти раздавила меня, но вдруг я с холодной ясностью осознала, что раз уж ничего нельзя поделать, то и все остальное больше не имеет никакого значения. И я почувствовала… свободу. Такую, которая обычно приходит вместе с помешательством…
– Ты скоро умрешь? – спросила я, потому что больше не могла думать о собственной участи. Бабушка едва заметно вздрогнула, лицо ее на мгновенье судорожно исказилось.
– Да, – прошептала она. Короткое слово было наполнено немыслимой тоской…
Бабушка посмотрела в окно, из которого я когда-то так любила смотреть на волны, чуть склонила голову, словно слушала красивую музыку и наслаждалась.
– Да, – повторила она. – Скоро меня не станет, все закончится.
Больше не будет ведьм Роу. Я позволила нашему роду прерваться. Я проиграла.
Я поднялась на ноги, ослабевшие настолько, что, казалось, они не выдержат моего веса. Бабушка повернулась и посмотрела на меня. Она выглядела злой и вместе с тем растерянной. Протянула ко мне руку, словно хотела удержать, но тут же отдернула. Сейчас у нее вызывали отвращение и я, и моя судьба, и тело со странной татуировкой и чужой магией. Я же не понимала, что стало с мягкой, доброй женщиной, если такая вообще когда-либо существовала.
– Будь осторожна, – обронила она, и я рассмеялась.
Разве не глупо говорить об осторожности человеку, которого все равно скоро убьют? Я повернулась, чтобы молча уйти, но она схватила меня за руку узловатыми неровными пальцами. Ее губы искривились от отвращения.
– Будь осторожна с этим парнем, – сказала она, вперив в меня тяжелый взгляд. – Он может причинить тебе боль.
Ее слова тотчас вывели меня из душевного оцепенения. Я вспыхнула, как сухая лучина от раскаленного уголька, и отпрянула в сторону.
– Да как ты смеешь?! – гневно зашипела я. – Как ты смеешь его обвинять? Он заботится обо мне, да так, как ты и представить себе не можешь.
Бабушка прижала обе руки к груди, судорожно вцепившись в платье как раз там, где сердце. Казалось, она прямо на глазах становилась меньше, слабее. Подумалось даже, что ее кожа вдруг поблекла, а седые волосы заметно поредели. А на лице у нее отразились такая печаль и боль, что мелькнула мысль, не жалеет ли она меня.
Но она закрыла глаза и тихо пробормотала, будто самой себе:
– Как раз об этом я и беспокоюсь.
Я долго смотрела на нее, очень долго. Мне вдруг показалось, что она на самом деле не дышит, а ее тело – пустая оболочка. И я поняла, что уже мертва для нее. Только что умерла, прямо здесь и сейчас. Бабушка отвернулась, не открывая глаз. Воздух в ее доме стал пыльным и неподвижным. Она отреклась от меня. Мне никогда не стать ведьмой. Она даже не желает видеть, как я уйду.
Горло сдавило от слез, но я сделала над собой усилие, открыла дверь и ушла в ночь.
Глава 16
Я еле передвигалась, покинув дом бабушки. Все тело одеревенело, словно я и в самом деле умерла. Тэйн стоял, облокотившись о стену, как раз возле окна. И по одному его виду стало понятно – он слышал все. И то, что меня убьют, и то, что бабушка не поможет, и то, что я не стану ведьмой.
Я не знала, злиться мне или расслабиться, хотелось снова заплакать или свалиться без чувств. Тэйн молчал и не шевелился, он ждал, что я сама заговорю. В конце концов, я брякнула первое, что пришло на ум:
– Я забыла там твой фонарь.
И почувствовала, как с этими словами неистовая сила словно пробила невидимую плотину: все во мне разбивалось вдребезги, безудержные рыдания рвались наружу, заставляя меня конвульсивно содрогаться. Тэйн тут же бросился ко мне, крепко обнял одной рукой, а второй зажал мне рот.
– Тс-с, тс-с, только не здесь, – зашептал он. – Не там, где она может услышать…
Он подхватил меня на руки, прижал к груди и понес вниз по тропинке к пляжу, подальше от дома. Сдерживаемые рыдания точно когтями рвали грудь изнутри, но Тэйн был прав – она не должна слышать, как я плачу.
Мы вошли в воду, и я ахнула – таким отрезвляюще ледяным оказался океан. Я набрала полную грудь воздуха и нырнула, чтобы вволю накричаться под водой. Волны глушили мои рыдания, но я чувствовала, что они полны исступления и горестного отчаяния. Руки уже ломило от холода, но я нырнула еще глубже и открыла рот, желая испробовать горькой соли здешних вод. Выпила столько, сколько мог вместить желудок, но почему-то не задохнулась и дурно мне не стало. Не знаю, много ли времени я находилась под водой, плавая и позволяя волнам колыхать мое тело, будто обрывок водоросли. Наверное, долго. Откуда-то издалека, очень глухо донесся крик – и рука Тэйна поймала меня и вытащила на поверхность. Я закашлялась, выплевывая едкие брызги, обжигающие глотку и легкие. Он что-то говорил, но я не понимала. Тогда он положил руки мне на плечи и заглянул в лицо.
– Пора идти, – сказал Тэйн мягко, и я позволила вывести меня на берег, снять мокрое платье, отжать и почистить от прилипшего песка. Я чувствовала себя отчаявшейся и беспомощной, так что его забота была как нельзя кстати. Затем он как ребенка одел меня, и я не испытала никакого смущения из-за того, что он видел меня дрожащую, в мокрой тонкой сорочке. Ботинки Люси расползлись. Тэйн связал их шнурками и повесил на плечо.
– Куда мы пойдем? – мой голос был не громче мяуканья котенка.
Пальцы Тэйна охватили мою ладонь, и он потянул меня назад к тропе.
– В Нью-Бишоп, – ответил он.
Я закрыла глаза.
– Я сказала, что никогда туда не вернусь.
Он сжал мою руку.
– А сейчас ты должна вернуться.
Мы шли медленно. Было очень темно. Без фонаря приходилось ступать осторожно, к тому же я теперь шла босиком. Но я все равно постоянно спотыкалась и, если бы не Тэйн, упала бы, и не раз. До Нью-Бишопа путь предстоял неблизкий, и я понимала, что до рассвета мы не доберемся. Вернуться незамеченной в дом матери теперь не получится, она узнает о побеге. Но это меня не волновало. Если я никогда не смогу стать ведьмой, изменить свою судьбу, то меня вообще не заботит, что со мной случится дальше. В конце концов, она получит то, чего так желала: наша династия пресечется. Больше никаких ведьм Роу не будет. А что еще, кроме этого, она могла у меня забрать? О чем еще мне стоило беспокоиться?
Хотя нет, кое-что было. Вернее, кое-кто. Тот, кто сейчас держал меня за руку. Я взглянула на него и даже в темноте различила решительное выражение его лица.
– Ты не сможешь предотвратить мое убийство, – произнесла я с печалью. – Ты же слышал, что бабушка сказала.
– Я слышал все, что она говорила, – тихо и почти угрожающе сказал он. – Но это не значит, что я в это верю.
– Ты не сможешь изменить мое будущее.
– Мой народ знал заклинания и от убийства. Я сделаю тебе еще одну татуировку.
Я резко остановилась. Наши руки расцепились. Тэйн круто развернулся ко мне.
– Это не поможет.