Но она ошибалась. Потому что часть меня теперь принадлежала Тэйну, а часть его – мне. Я не могла стать ведьмой Роу или избежать смерти. Я не могла перенять у бабушки знания и продолжить наше дело, но мне подумалось, что вполне могла бы остаться с этим парнем.
Может, Тэйн и разорвал бы контракт, не рассуждая о последствиях. Может, ему и не пришлось бы больше работать, потому что если я каким-нибудь образом сумею избежать гибели и освободить свою магию, то заработка от колдовства хватит, чтобы прокормить и обогреть нас обоих. А может, я долго не проживу или мать меня увезет, но Тэйн останется со мной до самого конца. Я не знала, что еще придумать. Я была огорчена и растеряна. Хотелось упасть на землю, да так и уснуть. Или стоять у забора до конца жизни. Но я напомнила себе, что остался еще один бар, который следовало проверить, и что обещание надо держать.
Снаружи «Треска» выглядела как милый двухэтажный домик, правда, порядком запущенный. Переднее крыльцо сплошь поросло густой неопрятной травой, а тощие нестриженные кусты, футов десяти высотой, как по заказу полностью заслонили окна, оставив узкий проход к двери. До второго этажа поросль не доходила, и окна там занавесили плотной темной тканью. Оттуда просачивался слабый розовый свет и слышался игривый женский смех.
Вошла я в «Треску», наверное, около полуночи, однако казалось, что в помещении темнее, чем на улице. Закопченный камин, в котором углей было больше, чем пламени, тлел в углу комнаты, другим источником света служили только огарки свечей на столах и мутный, нечищенный фонарь над баром. Я прошла по комнате, оглядывая незнакомые мужские лица. Кое-кто сидел молча и наблюдал за мной, другие низко склонились над выпивкой и что-то быстро и тихо обсуждали.
– Девушек не обслуживаем. – Тощий желтолицый бармен без остановки протирал потрескавшиеся стаканы и кружки и, завидев меня, неодобрительно прищурился.
– Я здесь не для… этого, – сказала я.
В темной комнате с низким давящим потолком, где на меня взирало множество недружелюбных глаз, мой голос прозвучал напряженно. Для девушки, которой грозит убийство, подумала я задним числом, явиться сюда – ужасная глупость.
Бармен отставил стаканы и взглянул наверх, на второй этаж.
– Мадам Лагранж здесь нет, она не принимает на работу по ночам. Утром приходи.
Несмотря на страх, во мне вдруг вспыхнула злость. Он спутал меня со шлюхой! Впрочем, некоторые мужчины ошибочно полагали, что ведьмы Роу помимо колдовства еще и приторговывали натурой.
– Я пришла сюда кое-что выяснить, – пояснила я и, полагая, что мое имя станет в этой ситуации единственным козырем, добавила: – Я – Эвери Роу.
– Эвери… Роу? – переспросил бармен, наклоняясь поближе. – Твоя бабушка – ведьма?
Я кивнула. Сердце учащенно забилось, потому что глаза бармена вдруг поползли из орбит, а все мужчины в зале смолкли.
– Знаешь, два года назад я приходил к ней, просил амулет на удачу, – недобро начал бармен. Он вздернул подбородок и посмотрел на меня свысока. – Она выгнала меня. Двух месяцев не прошло, как я угодил рукой в лебедку.
Он медленно поднял руку и стряхнул с нее тряпку. Его запястье заканчивалось культей, затянутой блестящей, розовой кожей.
– Мне вполне нравилась моя рука, – сказал бармен низким, грубым голосом. – В море с обрубком не выйдешь. Я не по своей воле лишился работы на китобойном судне в тот день, когда потерял кисть!
Здоровой рукой он схватил меня за предплечье. Ахнув, я попыталась вырваться, но его пальцы были твердыми как сталь.
– Я всегда говорил, что заставлю эту ведьму заплатить, – он притянув меня к себе так близко, что я ощутила запах его сальной кожи. – Но она сделала заклинание против мести, да? У тебя тоже есть заклинание?
Ногти впились в мою кожу, бармен так дернул, будто собирался оторвать мне руку, но в этот момент кто-то из зала произнес:
– Отпусти ее, Ливин.
Бармен посмотрел в ту сторону, и я услышала твердый, механический щелчок: взвод курка.
Стальная хватка ослабла, я отпрянула, потирая руку, и обернулась. За моей спиной стоял мужчина, прямой и тонкий, словно лезвие, в правой руке он держал серебристый пистолет и не сводил глаз с бармена. Затем взглянул на меня и уселся за пустой столик.
– Почему бы тебе не присоединиться ко мне? – он махнул пистолетом, указывая на свободный стул. – Я не держу обиды на ведьм.
Я почувствовала, как напряглись мои нервы и расширились глаза. Хотелось бежать отсюда без оглядки и поскорее забыть о том, что вообще ходила в «Треску». И уж точно не хотелось подсаживаться к загадочному незнакомцу, который держал пистолет наготове и явно был не прочь им воспользоваться.
Но я помнила о своем обещании. Я должна была хоть что-то сделать для Тэйна!
После нескольких секунд тревожных раздумий я отодвинула стул и присела. В мерцающем свете свечи, что стояла посреди стола, я рассмотрела сидящего напротив меня мужчину. Взъерошенные густые черные волосы падали на высокий лоб, зеленые яркие глаза блестели, как горящие угольки, тонкие скулы поросли трехдневной щетиной, а когда он поднял руку, чтобы прикурить сигару, я увидела, что костяшки его пальцев сбиты в кровь, будто он недавно дрался.
– Меня зовут Эвери Роу, – нервно облизнув губы, представилась я. – А вы кто?
Мужчина улыбнулся.
– Не нужно имен, девочка, – погрозил он мне пальцем. С соседнего столика донеслось чье-то ехидное хихиканье. – Я только скромный бизнесмен и всего-то.
Никаких сомнений, это контрабандист… Пока шла война, многие из наших моряков сообразили, что можно использовать свои навыки и знания, чтобы перевозить контрабандный товар мимо военно-морских блокпостов, и хотя война уже закончилась, противозаконную торговлю сворачивать не спешили. Правда, некоторые возобновили законный бизнес на острове, поскольку риск разоблачения был слишком велик.
Сначала я решила, что он чужак. «Чайка». Он и выглядел чужаком со своими яркими глазами и высокими скулами, но вскоре заговорил с особыми переливами, знакомыми не хуже шелеста волн.
– Вы с острова Принца, местный! – утвердительно сказала я.
Мужчина вальяжно развалился на стуле и хитро улыбнулся.
– Я жил здесь в молодости, – подтвердил он. – Я знал твою мать еще до… несчастного случая. Она была самой красивой девушкой в Новой Англии.
Он выпустил густой клуб сигарного дыма, пристально меня изучая. На его лице застыло выражение мягкой грусти, словно он вдруг вспомнил свою юность. Мне стало интересно, был ли одним из многочисленных поклонников матери.
– Знаешь, – произнес он, наклоняя ко мне голову, – а ты совсем на нее не похожа.
Я нахмурилась, он рассмеялся и наклонился ко мне.
– Что ты здесь ищешь?
– Мне нужны сведения, – ответила я, тоже подавшись вперед. – Меньше года назад одно судно причалило к маленькому острову в южной части Тихого океана. Остров Ховелл. Моряки с этого судна уничтожили племя, которое там жило. Я хочу выяснить о них что-нибудь.
– О племени?
– О моряках.
– Зачем?
– А вы как думаете? Они убили невинных людей.
Закатив глаза, контрабандист снова откинулся на стуле.
– Дикари… С какой стати тебе за них переживать? Ты ведь не одна из тех дамочек, что помешаны на социальных реформах? Что ты собираешься сделать? Устроить женский митинг? Протест в городском сквере?
Я глубоко вздохнула.
– Те дикари, как вы их называете, были заколоты. Все – старики, женщины, дети. Их убили, а тела сбросили в море.
– Трагедия, конечно. Но на что тебе те парни, которые это сотворили? – спросил он, пожимая плечами. – Ты собираешься призвать их к ответу?
Я немного помолчала, задумавшись.
– Да, что-то в этом роде.
Контрабандист разглядывал меня, кончик сигары светился в темноте красным огоньком.
– Ты никогда не бывала на китобойном судне.
– Нет, конечно.
– И ты не знаешь, на что это похоже, – начал он, потирая свои разбитые костяшки. – Времена, когда мужчина мог прокормить свою семью, зарабатывая на китовом жире, кончаются. Разумеется, они твердят, что надо плыть на север, в Арктику, искать китов. Возможно, киты там найдутся, но корабли застревают во льдах. Многие китобойные суда возвращаются в порт такими же пустыми, что и в день отплытия. Поинтересуйся как-нибудь, что случается с человеком, который три года охотился впустую? Он потихоньку сходит с ума в океане. Впадает в отчаяние. Зачастую спивается. Я не оправдываю то, что они сделали, китобой должен убивать китов, но если его как следует прижало, он может начать использовать свой гарпун как придется.
В его словах я уловила обвиняющие нотки и откинулась на стул.
– В этом нет моей вины, – сказала я спокойно.
Контрабандист пожал плечами.
– Я такого и не говорил.
Я оглянулась на других мужчин в баре. Многие прекратили разговоры и прислушивались к нам. На их лицах проступила затаенная злоба.
– Вы, может, и нет, зато остальные… – я понизила голос.
Контрабандист проследил за моим взглядом и посмотрел на тех, кто с каменными лицами слушал наш разговор. Они тут же отвернулись, занявшись своей выпивкой.
– Ну, я и не китобой, так? – усмехнулся он. – Эти моряки думают, что в их неудачах виновата твоя бабушка, но это просто оправдание.
Он наклонился и посмотрел на бармена, который, низко опустив голову, разливал напитки.
– Взгляни на Ливина, – произнес он тихо. – Дурак потерял руку, сунув ее в лебедку, а винит в этом твою бабушку. А где была его голова, когда помощник капитана объяснял, что надо делать?
Он пожал плечами.
– Магия твоей бабушки сделала людей избалованными и ленивыми. Пора проснуться, даже если их ждет горькое разочарование. Они не могут спать вечно. И, кроме того, хочешь знать настоящую причину, по которой они не смогут больше зарабатывать на китобойном промысле?
Его длинный, в ссадинах, палец едва не уткнулся мне в лицо – словно пистолет наставили.
– Слишком мало кораблей и слишком мало китов. Если твоя бабушка не может с помощью заклинаний вызвать китов из их укрытий, ее магия никуда не годится. И даже если бы могла, через несколько лет китовый жир сильно цениться не будет.