Эбби-Линн НоррСоль и слезы сирены
A. L. Knorr
SALT & THE SOVEREIGN
Copyright © A. L. Knorr, 2019 All rights reserved
Перевод с английского Елены Шинкаревой
Пролог
– Мне не удалось его найти! – воскликнул Антони, широкими шагами пересекая гостиную и зашвыривая пальто на спинку дивана, стоявшего у двери. – И никто не знает, где он.
Мое сердце полетело куда-то вниз. Мы с Таргой, моей дочерью, переглянулись. Мне так хотелось, чтобы Йозеф услышал мою историю. Уговоры детей начать повествование без него меня раздражали. Теперь, когда ко мне вернулись воспоминания, одна лишь мысль о нашей новой встрече волновала меня до холодного пота. Обычно я не страдала от нервических припадков, но с учетом обстоятельств… только мертвец не ощутил бы порхание бабочек.
Тарга переводила взгляд с меня на Антони.
– Как же так? Сейчас вторник, середина дня. А он сотрудник команды дайверов. Он ведь должен быть на работе, не так ли?
– Ты не поверишь, но он подал заявление об уходе. – Антони устроился рядом с Таргой и приветственно кивнул Эмуну, сидевшему рядом со мной.
Тарга изумленно уставилась на него.
– Уволился?
Я виновато прикрыла веки, и угрызения совести обрушились на меня ушатом ледяной воды. В прошлый раз, когда мы виделись с Йозефом на переднем дворе, я отказалась пойти с ним поужинать. Конечно, уверенности, что он ушел с работы из-за моего отказа, у меня не было, но избавиться от ощущения, что эти два события связаны, я не могла.
Я открыла глаза и сглотнула подступившие слезы. Слишком много навалилось разом.
– Тебе известна причина?
Антони покачал головой.
– Я побеседовал с его начальником Людвиком. Йозеф не назвал причину и уведомил того в последний момент – за сорок восемь часов. Не оставил адреса для пересылки корреспонденции, а его квартира сдается в аренду. – В карих глазах Антони плескалось сочувствие. – Мне так жаль, Майра.
Я хотела отправиться на поиски Йозефа, когда память вернулась ко мне; прошло несколько часов, но ни Тарга, ни Эмун не позволили мне покинуть особняк: они хотели быть уверены, что я не впаду в забытье снова. Потрясение волнами захлестывало нашу маленькую компанию. Даже Антони – а ведь он мне не родственник и не особо был ко мне привязан – за несколько часов не произнес ни слова, обдумывая все, что произошло.
Честно говоря, я никогда не чувствовала такой усталости, как в те дни – после того как Тарга позвала меня домой, а Эмун подарил аквамарин, висящий теперь на цепочке у меня на шее.
Я пыталась позвонить Йозефу на мобильный, но услышала лишь, что номер не обслуживается. Отправила ему несколько электронных писем, оставшихся без ответа. И наконец, упросила Антони сходить и поискать его.
– Мне искренне жаль, что нам не удалось найти твоего друга, мама. – Эмун откинулся на спинку дивана, откуда ему удобнее было наблюдать за мной. – Но раз уж так сложилось, признаюсь: я просто помру от нетерпения, если придется подождать еще хотя бы минутку. Может, если ты не против, мы все же начнем без него?
Говорил он робко, неуверенно, но с огромной надеждой. Я посмотрела на сына и потянулась к его руке. Он схватил мою ладонь и стиснул пальцы. Эмун долго ждал этого момента, и я не хотела мучить его еще дольше, пусть Йозефа и не было с нами.
Я откашлялась и начала свой рассказ.
– Я родилась четвертого марта тысяча восемьсот десятого года и получила при рождении имя Бел Грант…
– Подожди немного, мама. – Тарга потянулась за сумочкой, лежавшей на журнальном столике, и принялась что-то искать на ощупь. Выудив телефон, включила экран и потыкала в значки. – Не возражаешь, если я включу запись? Эта история слишком важна, чтобы доверить ее ненадежной человеческой памяти, не говоря уж о памяти русалок.
– Конечно, я не против, – заверила я. – Отличная идея. Хоть эта штука и не Зал Анамны и не подарит столь же яркие воспоминания, но она весьма удобна.
Дети (я знала, что они уже давно не дети, но мне трудно было думать о них по-другому) переглянулись.
– Зал Анамны? – эхом повторила Тарга. – Что это?
– Я объясню, но сначала нам придется вернуться в Лондон. В Европе бушевала война, но, пока я была ребенком, мне до нее дела не было. Жизнь моя вращалась вокруг матери. – Горло мое сжалось, когда я подумала о том дне, когда видела ее в последний раз, но я отогнала ужасные воспоминания прочь. – Она была для меня богиней.
Глава 1
Все звали мою маму Полли. Подходящее имя для милой девчушки, которую старушки с вязаньем в руках сажают к себе на колени, или для клювастого питомца с ярким оперением из экзотических краев. Помню, с ранних лет я размышляла о том, как сильно это имя не соответствовало характеру и облику Полли Грант, вызывавшим благоговейное почтение.
При росте шесть футов и темных как ночь глазах моя мать не могла затеряться в толпе. Когда она говорила, слова ее звучали так веско, что все, кто их слышал, не сомневались: с этой женщиной шутить не стоит. Длинные темные волосы она носила заплетенными в косу, обвивавшую голову словно корона. И это еще сильнее придавало суровой царственности ее облику.
Мне было пять. И смотрела я на нее снизу вверх, как на великана. Стоя рядом со мной на платформе в Лондоне в ожидании поезда, она положила тяжелую ладонь мне на плечо. Ее темные глаза не отрывались от путей. Неподвижная как камень, она пристально смотрела влево, ожидая появления состава. Ее ладонь становилась все тяжелее. Удушающий вес и жар, казалось, медленно вдавливали меня в землю. Хотелось стряхнуть ее руку и глубоко вздохнуть, но я не осмеливалась. Полли быстро подавляла любые попытки сопротивления.
В нескольких футах от меня с правой стороны стоял пожилой низенький господин в черном котелке и читал газету, держа ее развернутой в выпрямленных руках. Лицо его закрывали испещренные буквами страницы. Я видела лишь клочки седых волос, выбивавшихся из-под ободка шляпы. В надежде, что в конце концов он сдвинет газету и выглянет, я сверлила его взглядом. Ждать поезда было скучно.
Слегка сдвинув ногу вправо, я начала медленно отодвигаться от матери, совсем чуть-чуть, чтобы освободиться из-под гнетущего веса ее руки.
– Стой смирно, Бел, – тихо сказала она, даже не опуская на меня глаза. Но руку убрала. Я с облегчением глубоко вздохнула.
– Да, мама. – Сунув руку в карман шерстяного пальто, я достала скомканный кусочек бумажки. – Я просто хотела выкинуть в урну фантик.
Полли бросила на меня быстрый взгляд, но ничего не ответила и снова замерла, точно стражник в карауле. Я уже давно научилась хранить в карманах всякий мелкий мусор как раз на такой случай. Ради маленьких запланированных побегов, которыми так наслаждаются дети.
Шагнув назад и обернувшись, я осмотрела платформу в поисках урны. Вокруг стояли всего несколько пассажиров: день был будний и только-только закончилось время обеда. Я разглядела урну и направилась к ней медленно и тихо, ведь только непослушные и дурно воспитанные дети бегают и кричат на вокзалах, дорогах и в парках.
Наслаждаясь глотком свободы, я скомкала фантик и смотрела, как он падает на дно урны. Вернувшись назад, убедилась, что Полли видит меня, но не подошла к ней тотчас же. Я встала чуть в стороне и разглядывала старичка, читавшего газету.
Шестое чувство подсказало ему, что за ним наблюдают. Взгляд его скользнул туда-сюда и наконец отыскал маленькую девчушку в синем шерстяном пальто. Меня поразили густые седые усы старичка. Они торчали вверх по краям рта словно пара небольших рогов. Мы встретились глазами: усы его приподнялись, розовые щеки округлились, а в уголках глаз появились морщинки.
Я тоже улыбнулась, очарованная искорками в его глазах, светившихся добротой. Взрослые притягивали меня, я ведь еще так мало общалась с ними. И мало кто из них смотрел на меня так, как он: словно и вправду видел меня. Обычно внимание людей привлекала Полли, а я не возражала. Иногда я ощущала себя маленьким насекомым, летящим у самой земли, суетливым и незаметным.
Старик посмотрел на маму и опять на меня.
– Тебе, наверное, достались глаза отца, – сказал он. – Такие голубые. Словно небо или море в тропиках.
Я не знала, что на это ответить. Отец не являлся частью моей жизни, у меня не осталось о нем ни единого воспоминания. Конечно, я знала, что у других детей имеются отцы, но Полли успешно выполняла роль обоих родителей, о чем часто мне напоминала. До этого момента я ни разу не задумывалась о цвете своих глаз. И мне не приходила в голову мысль, что какие-то черты внешности получила я от отца. Мои глаза и вправду сильно отличались от маминых. В остальном мы с ней были похожи: темные волосы, бледная кожа, обе стройные. Но вот глаза у нее были темные и округлые, а у меня яркие со слегка приподнятыми внешними уголками. Только никто еще не обращал внимания на тот факт, что наши глаза отличались, и этот момент что-то изменил во мне. Это был момент взросления, осмысления и осознания.
Наши черты наследуются, а не появляются по волшебству, их передают своим потомкам.
– Куда вы едете? – спросил добрый старичок, и мне понравился звук его голоса. Тихий и мягкий. И он задал вопрос так, словно понимал: если заговорит громче, это встревожит Полли и наша беседа прервется.
– На море, – тихо ответила я. – А вы?
– Бел, – резко окликнула мама, оглядываясь. Она щелкнула пальцами в перчатке и указала на место подле себя.
Медленно и немного робко я поплелась к ней. И потом снова ощутила вес ее руки на плече. Глаза мои закрылись, а вновь подняв веки, я увидела, что старичок разглядывает мое лицо. У него хватило ума не ответить на мой вопрос. Но он наблюдал за нами, пока мать не отвернулась и не принялась снова разглядывать рельсы.