Старичок выпустил из одной руки газету и сунул ладонь в карман пиджака, достав клочок бумаги. Он держал его двумя пальцами, и я увидела, что это билет на поезд. На нем виднелись буквы: Корнуолл. Он подмигнул мне, а уголки усов снова взъерошились.
– Я тоже, – прошептал он беззвучно.
Больше я ни разу не встречала того старичка, но он дал мне пищу для размышлений.
Чуть позже, когда поезд пыхтел, рассекая бесконечные вересковые болота, я получила бутерброд из сумки Полли. Когда я с ним покончила, она забрала косынку, в которую он был завернут, и стряхнула крошки на пол вагона. Потом убрала косынку в сумку. Она тоже поела и на мгновение расслабилась и успокоилась. Момент был для меня удачный.
– Мама, почему у нас разные глаза?
– Потому что ты родилась такой, – быстро ответила она.
Я снова вернулась к разглядыванию зеленых просторов за окном, жутко разочарованная. Но на другой ответ от Полли не стоило и рассчитывать. Детям не полагалось знать причины. Эту привилегию получали только взрослые. И я надеялась, что однажды, повзрослев, тоже стану понимать намного больше.
Мы прибыли в Брайтон под аккомпанемент моросящего дождика, сыплющегося из серого неба. Шагнув с подножки поезда, я вздохнула так глубоко, что чуть не лопнули легкие. Соленый влажный воздух побережья наполнил трепетом все мое существо. У меня хватало ума не спрашивать, что мы тут делаем, но я знала: это как-то связано с океаном и с недавним событием моей жизни, которое Полли называла соленым рождением.
Несколько недель назад Полли отвезла меня в местечко возле Лондона под названием приход Всех Святых. Поездка с ночевкой, как и несколько раз до этого. Мы всегда приезжали на одинаково пустынные пляжи. Я знала, что за этим последует. Мы с мамой будем вдвоем плавать в океане, под покровом тьмы, подальше от газовых ламп цивилизации. Во время таких купаний Полли лежала на мелководье и наблюдала, как я играю. Я с восторгом ощущала воду на коже и песок под ногами и между пальцев. А она просто наблюдала – спокойно, терпеливо, ничего не объясняя.
В приходе Всех Святых я ожидала такого же восхитительного ночного купания. Такие маленькие вылазки стали моей любимой забавой, и, хотя Полли никогда не предупреждала меня о них заранее, они стали повторяться все чаще. Однако впервые мы забрались так далеко.
В тот раз случилось кое-что новое – я преобразилась.
И хотя преображение казалось таким естественным и даже приятным, меня напугало то, что происходило со мной. Полли никогда не показывала мне свою истинную сущность, и я не понимала собственную. Но как только она увидела, что мышцы и кости моих ног соединяются воедино, а кожа покрывается чешуей, она скользнула в воду.
– Все в порядке, Бел, – прошептала она. – Ты становишься такой, какой родилась.
И тогда она тоже преобразилась рядом со мной, давая мне понять, что происходящее со мной нормально и именно этого она ждала так долго.
После той поездки жизнь завертелась бурным водоворотом. Я не понимала изменений в поведении матери и наших повседневных привычках, но понимала: все это связано с поездкой – мое соленое рождение ускорило какие-то планы, зревшие в голове матери.
Полли излучала радостное волнение, и, хотя манеры ее мало изменились, я ощущала в ней новую энергию. Она казалась счастливее и с нетерпением двигалась к какой-то цели. Она встречалась с разными людьми: насколько я могла понять, когда-то она работала с ними или они работали на нее. И эти встречи, похоже, были частью подготовки нашего отъезда из Англии.
Сейчас, стоя вместе с ней на пустынном берегу возле Брайтона под беззвездным небом, затянутым тучами, я поняла, что именно к этому моменту она и готовилась.
– Мы с тобой поплывем, Бел. Очень далеко. Нам предстоит проделать долгий путь.
Сказав это, она сняла платье и нижнюю юбку, туфли и чулки. Сбросила с себя всю одежду до последнего лоскутка и сложила кучкой посреди водорослей. Потом раздела донага и меня. Лишь волосы прикрывали нашу наготу.
Зайдя по колено в воду, она протянула мне руку и поманила за собой. Я подбежала к ней, плескаясь в воде, мое сердце колотилось, а мозг разрывался от вопросов.
– Куда мы плывем? – спросила я, когда мы забрались глубже.
Перед тем как нырнуть в волны, Полли ответила:
– Туда, где наш дом.
Мы плыли, почти не делая остановок, чтобы отдохнуть или исследовать местность, – для такой юной и любопытной русалки, как я, это было утомительно и эмоционально болезненно. Я старалась изо всех сил не отставать, но оказалось так трудно плыть сквозь новый для меня подводный мир и совсем не останавливаться. Столько интересных открытий, столько незнакомого! Мне представилась прекрасная возможность наслаждаться тем, что нас окружало, и я не понимала, почему мама не разглядывает с восхищением каждое чудесное создание, встречавшееся нам на пути.
Мы встречали невероятных морских обитателей. Повсюду сновали огромные стаи изящных скатов – среди них попадались такие громадные, что напоминали подводные корабли. Их странные квадратные рты были вдвое длиннее тела Полли. Мы пробирались через заросли изящно колыхавшихся ярких цветных водорослей, покрытых пушистым налетом. Там прятались ярко-оранжевые и красные рыбки, робко выглядывавшие из-под веток. Большие колючие ракообразные ползали по изгибам бледных подводных ландшафтов. Кое-где высились песчаные горы, кое-где попадались трещины, из которых поднимались пузырьки: возле них скапливались стайки мелких желтых крабов. Но природные чудеса были лишь частью этого изумительного царства, проплывали мы и мимо останков кораблекрушений. Встречались нам не только корабли, но и другие странные и причудливые объекты неясной формы, наполовину захороненные под песком и кораллами.
Два подводных города мелькнули вдали среди теней, пока я следовала за длинным и мощным хвостом матери. Я умоляла ее дать мне возможность нырнуть глубже и изучить местность.
– На это нет времени, Бел, – ответила мама. – Океанос все еще в опасности.
– Но почему?
Я уже знала, что Океанос – это название места. И наш дом. Но на этом все мои знания заканчивались. Мама не объяснила, в чем заключалась причина нашей спешки. Мне оставалось просто довериться ей.
– Когда станешь старше, поймешь.
Пришлось удовлетвориться таким ответом. Я утешала себя мыслью, что, став старше и получив право плыть куда вздумается, вернусь сюда и смогу изучать эти города так долго, как только заблагорассудится. Я не забуду про них. В одном виднелись высокие башни для орудий и арки с мягкими изгибами. В другом мое внимание привлекли квадратные силуэты зданий, брутальные стены из огромных, плотно составленных каменных блоков – швов почти не было заметно. Оба города стали пристанищем миллионов видов подводных обитателей: от микроскопических водорослей, раскрасивших камни в яркие цвета, до огромных мурен, высовывавших головы из расщелин. Размер их зубастых улыбающихся ртов лишь намекал на длину спрятанных в камнях туловищ.
Наконец мы остановились, чтобы поймать себе обед. Полли следила с особым вниманием за тем, сколько я съела, и старалась накормить меня до отвала. Мне следовало понять: намечается что-то важное, ведь раньше у нее не было привычки наблюдать за мной во время еды.
Потом мы поплыли дальше, и местность вновь изменилась. Но вместо любопытства при виде голого и пустынного края я ощутила тревожное предчувствие. Внезапно жизнь вокруг исчезла – ни рыб, ни крабов. Пропали даже водоросли. Песок стал черно-серым; когда появлялись камни, они тоже были темными, как чернила, и острыми, как бритва. Изменились даже плотность и состав воды. Стало чуть труднее дышать, и на вкус вода казалась кисловатой. Я ощутила, что мои жабры трудятся изо всех сил, стараясь вытянуть кислород из воды.
– Что это за место, мама? – спросила я, следуя за ней по пятам и стараясь изо всех сил не отстать, так что мой хвостик горел огнем, а сердце колотилось.
– Это apotreptikό [1], – ответила она.
– Что это такое?
Она громко вздохнула.
– Просто плыви, Бел. Мы уже совсем близко.
И я плыла, плыла и плыла. Теперь я поняла, зачем она заставила меня наесться досыта, ведь здесь не было пищи. Я снова проголодалась, но у меня хватило ума не спрашивать про охоту – охотиться тут было не на кого. И даже попадись нам здесь живые существа, Полли не позволила бы мне съесть то, что смогло выжить в этом почти лишенном кислорода вредном месте.
Мое внимание сместилось с мрачных зазубренных силуэтов под нами на разгоравшееся все ярче сияние впереди. Я с радостью припустила изо всех сил вслед за Полли, надеясь поскорее покинуть странное пустынное место.
Миновать apotreptikό оказалось приятнее, чем выйти из тени или из-под потоков мрачного дождя на яркое солнце. Мир вернулся к жизни, причем граница между apotreptikό и буйной растительностью прекрасных подводных джунглей пролегала так отчетливо, словно ее нарисовали чернилами.
Я невольно вздохнула от удовольствия, когда в жабры проникла наполненная кислородом вода, а запахи свежей зелени и богатые ароматы минеральных веществ наполнили ноздри.
Полли оглянулась, услышав позади себя мои вздохи, и улыбнулась, что случалось нечасто.
– Добро пожаловать в Океанос.
Глаза мои округлились.
– Так это наш дом? – Я оглядела полный подводных богатств край до самого горизонта, но нигде не увидела ни других русалок, ни даже намека на их вероятные жилища.
– Это его дальние границы, – объяснила Полли. – Плыть нам еще долго, но теперь мы в родном краю.
Мы поохотились и поели, а потом немного поспали, прежде чем двинуться дальше. Оглянувшись через плечо на apotreptikό, растворявшийся вдали, я облегченно вздохнула.
Через некоторое время – после двух с лишним дней путешествия, как мне думается, хотя мои воспоминания о том времени весьма туманны, – я увидела то, что явилось предвестником грядущих событий. Будь я немного старше и знай чуть больше, я бы связала ту встречу с причиной, по которой Полли так торопилась вернуться в Океанос. Только позже я смогла сложить два и два.