Он взмахнул рукой и пожал плечами, словно пытаясь сказать: «И вот я здесь».
– Отец у меня с характером, – снова заговорил Йозеф, – но он всегда старался предоставить мне все, чего я хотел. Обучал меня разным языкам, и тем, какие сам считал полезными, и тем, которыми интересовался я. Он добивался, чтобы я с детства получал знания, необходимые для поисков Атлантиды. Поощрял меня изучать классические языки, древнюю историю, антропологию, и я этим занимался помимо освоения разных океанографических дисциплин. Проводил годы, уткнувшись в книжки или сидя в лаборатории. Или плавал в океане – всегда с исследовательскими целями.
Я кивнула, прекрасно понимая его жажду знаний.
– Я тоже люблю учиться.
– Верю. Твоя любознательность не оставляет сомнений. – Он блеснул своими крепкими белыми зубами. – Я пообещал себе на следующий год снова заняться теорией и практикой спасательных работ: произошли существенные технологические улучшения с той поры, как мне случалось участвовать в них. – Он допил чай и наклонился поставить чашку с блюдцем на столик. – Но довольно обо мне, я говорю не переставая с момента нашей встречи, но ничего не узнал о твоей жизни. – Он слегка покачал пальцем из стороны в сторону, глядя на меня. – Не думай, что дам тебе улизнуть, не сказав ни слова о себе.
Внезапно я ощутила приступ тревоги, роднивший меня с моими подданными. Я подумала про foniádes, наверняка отправившихся искать меня, когда подоспела новая смена. Пока я млела от звуков голоса Йозефа и позволяла воображению уносить меня вдаль, вслед за его рассказами и рисунками, в Океаносе гадали, куда подевалась их Государыня. В груди у меня поднялась паника.
Я вскочила, чуть не пролив на себя остатки чая. Поставила чашку на столик и повернулась к выходу.
– Я задержалась, – сказала я, быстро дыша. Сердце колотилось как сумасшедшее. Как простая русалка я могла плыть, куда мне вздумается. И никто бы не волновался, исчезни я даже на годы. Но у Государыни есть обязанности.
Йозеф вскочил, в его глазах заплескалась тревога, а на лице читалось разочарование.
– Вот так вдруг, ты просто уходишь?
Я прошла к двустворчатым дверям и распахнула их, направляясь к выходу тем же путем, каким мы с атлантом пришли. Но звук его голоса притягивал, и он так искренне огорчился из-за моего ухода, что я остановилась. Вспомнив о том, что Йозеф воспитывался с людьми, а им свойственно больше такта, который трудно дается сиренам, я внезапно развернулась и двинулась в его сторону.
Он замер, сделав лишь полшага: я оказалась с ним лицом к лицу всего в нескольких дюймах от стола. Не задумываясь, я привстала на цыпочки и прижалась губами к его щеке.
Глаза его округлились, а кончики пальцев инстинктивно коснулись моего локтя.
– Прости, – сказала я, взглянув ему прямо в глаза. – Мне придется уйти: я позабыла о своих делах. Спасибо за чай и за… все остальное.
Я развернулась и помчалась вниз по лестнице, направляясь к черному входу. Я слышала шаги Йозефа за спиной, он вышел вслед за мной на гравийную дорожку. Долго не произносил ни слова, и заговорил, только когда мы подошли к лодочному сараю.
– Но ведь… я увижу тебя снова? – голос Йозефа дрогнул и прозвучал удрученно. Его звук затрепетал во мне, и я помедлила, прежде чем сбросить с себя одежду, что он мне одолжил.
Выпрямившись и стоя лицом к нему в сползшей с плеча рубашке и уже без шорт, кучкой лежавших на деревянном полу сарая, я обняла его лицо ладонями, сгорая от желания видеть это лицо каждый день.
– Да, – ответила я страстно, и в его карих глазах засветилось облегчение. – Да, ты увидишь меня снова.
Поспешно и целомудренно поцеловав его в губы, я сбросила рубашку на пол и скользнула в воду.
Глава 17
После того как я провела те несколько часов с Йозефом, выкинуть его из памяти и из сердца мне не удалось. Я продолжала выполнять взятую на себя задачу изучить границы Океаноса. И, оставаясь в одиночестве, ускользала, чтобы встретиться с Йозефом. Иногда сопровождала его в подводных исследованиях, а порой отправлялась к нему на Гибралтар, чтобы провести всего пару часов вместе. Сначала такие визиты давались без труда. Но по мере того как я в своем путешествии по границам Океаноса стала отплывать все дальше от Гибралтара, мои отлучки стали более длительными. И я велела foniádes не так ревностно опекать меня, скорее навещать, чем сопровождать, чтобы у меня была возможность проводить несколько дней, а потом и недель с Йозефом. Искра между нами разгоралась все сильнее, и я привыкла к мысли о том, что атланты бывают богатыми и образованными, имеют дома на суше и живут совсем как люди.
На обследование периметра Океаноса у меня ушло два года. Я выяснила, что apotreptikό не окружал его полностью, а располагался вдоль границ хаотичными кусками, в совокупности занимая менее половины их длины. Сейчас, оглядываясь в прошлое, могу признать, что больше узнала об океане от Йозефа, чем во время собственных исследований. Он рассказал мне, что катастрофические землетрясения много тысяч лет назад помогли сформировать океаническую земную кору, и такие масштабные события происходили циклами и меняли огромные территории на поверхности суши и под водой, даже влияли на климат. Эти знания учили меня смирению и неизменно изумляли, напоминая о безграничном величии мира природы.
В день, когда я вернулась в Калифас, Ника встретила меня на лестнице, ведущей к бассейнам с пресной водой, где я мечтала расслабиться, смыв с себя соль. Она коснулась ложбинки у основания моего горла в знак почтения, а потом протянула руки для объятия и крепко прижалась ко мне.
– Мы все так скучали по тебе, Государыня! – Мне показалось, что она дрожит.
Обняв ее в ответ, я нахмурилась, чуя неладное.
– Что-то случилось?
Она отпустила меня и помотала головой, но в серых глазах ее светилась тревога.
– Могу я присоединиться к тебе в бассейне? Полагаю, ты собиралась забраться туда.
– Разумеется.
Только после того, как мы с Никой целый час провели в очищающей разум пресной воде, она открыла мне свои опасения.
– Наша численность снижается, – сказала Ника, прислонившись к покрытому мягким мхом камню. – Сирены, отправившиеся на цикл спаривания более десяти лет назад, так и не вернулись домой.
– Не такой уж долгий срок, некоторые пропадали и на пару десятилетий, Ника, – возразила я. – Ты ведь это знаешь. Ты обсуждала свои опасения с Лией?
Аглиайя, сирена-долгожительница, взяла на себя (по моей просьбе) обязанность заносить имена всех обитательниц Океаноса в список на стене одной из пещер. А у юных русалок, приплывших с матерями, рядом с именем значилась еще и дата их рождения, чаще, впрочем, год и сезон. Сирены не стремятся придерживаться хронологии, рассказывая потомкам о каких-либо событиях, в отличие от людей. Поэтому приблизительное представление о возрасте и временны́х рамках было сочтено «достаточным». Мое нововведение стало существенным улучшением: даже в Зале Анамны на плитках под изображениями Государынь стояли только их имена. И каждой новой Государыне, погружающейся в их воспоминания, приходилось гадать по одежде, традициями, технологиям, языку и другим подсказкам о времени их правления. В конце концов, мы, дочери океана, отличаемся от людей. И лишь отчасти руководствуемся человеческими амбициями. В нас много того, что присуще бессловесным тварям, и потому стремление выживать и размножаться, не выдавая свои секреты, являлось для нас образцом успешного существования.
Ника кивнула.
– Я сходила к ней, и она подтвердила, что многие не вернулись после брачного цикла.
– Ее это встревожило?
Ника метнула в меня испепеляющий взгляд.
– Это же Лия. Ее ничто не тревожит. У нее метаболизм морской коровы и характер соответствующий.
– А по-твоему, что удерживает их вдали от дома так долго?
Брови Ники сдвинулись, и она долго не отвечала на вопрос. Прозвучавший ответ не оправдал моих ожиданий.
– Не знаю, – пробормотала она.
– Но ты ведь не считаешь это совпадением. Иначе не заговорила бы об этом.
– Нет. Я не встревожилась бы, иди речь всего о нескольких сиренах. Но, согласно записям Лии, из пятидесяти сестер, отправившихся на сушу за последние пятнадцать лет, вернулись всего четыре.
Такая статистика прозвучала и для меня тревожным звоночком. Я резко выпрямилась.
– Четыре из пятидесяти?
Ника вздохнула и нежно посмотрела на меня.
– Наконец-то я до тебя достучалась. Понимаешь теперь, почему я тревожусь?
– Да. Почему ты не говорила мне раньше?
– В последнее время ты редко бываешь дома, – в голосе колдуньи звучали любопытство и легкий упрек. – Расскажешь мне, где пропадала?
– Осматривала периметр Океаноса, ты же знаешь. Я всем рассказала, что собираюсь это сделать.
– Да, но даже со скоростью гребешка это не заняло бы целых два года.
– Откуда тебе знать? – лукаво спросила я. – Разве ты пробовала?
– Хм… нет, – ответила она, разглядывая меня с подозрением. – Но ведь что-то тебя отвлекало, так ведь?
Я глубоко вздохнула и снова откинулась на камень. Причин скрывать свое знакомство с Йозефом, хоть оно и казалось необычным, не было. Государыня вправе делать все, что пожелает. Если бы одна из моих подданных пришла ко мне и объявила, что вступила в брачные отношения с атлантом, я бы удивилась, но препятствовать не стала. Возможно, скрещивание каких-то представителей наших народов способствовало бы нашему примирению…
– Встретила кое-кого интересного, – пояснила я. – Он атлант.
– Надо же. Ты сочла атланта интересным?
– А что в этом такого?
– По мнению твоей матери, они все просто скверна морского мира. Больные, невежественные бродяги и браконьеры.
– Я не моя мать. И ты сама их такими не считаешь.
– Возможно, не все они такие, но большинство из тех, кого я встречала, не казались притягательными.
– Этот именно такой, – произнесла я мечтательно, что явно не понравилось Нике. – Очень притягательный. Он здоров, красив и умен. Не похож на тех, что живут под водой. Он говорил мне: это оттого, что атланты нуждаются в прямом солнечном свете.