– Что случилось?
– Мне следовало попросить foniádes привести его в другое место.
– Почему? – Ника наклонила голову и вопросительно взглянула на меня. – Ох, я поняла: ему не стоит знать, что ты Государыня.
По моему взгляду ей стало ясно, что догадка правильная.
– Я никому не выдам твой секрет, – пообещала она. – Но ты говорила, что он очень умен. Уверена, он уже догадался. То, что foniádes отправились к тебе, чтобы сообщить о его прибытии, лучшее доказательство того, что ты не обычная сирена. Стражники ни в одном государстве не бегут с докладом к рядовому жителю.
– Знаю. – Она права. Было уже слишком поздно, но можно хотя бы попытаться уменьшить ущерб. – Я выйду и встречу их.
– Не спеши. – Взгляд Ники упал на самый большой выход, ведущий к пещере с пресноводными бассейнами. Я резко обернулась и увидела Йозефа, сопровождаемого foniádes.
Выглядел он спокойным, но я почувствовала его настороженность и нетерпение. Глаза его засияли, когда он увидел меня, но он не сказал ни слова, что неудивительно: его окружали четыре грозные на вид сирены – причем три из них еще и крупнее его.
Поблагодарив, я отпустила foniádes, и, пока они не покинули пещеру, Йозеф молча стоял, не сводя с меня глаз.
– Почему ты не сказала? – Слова эти могли бы прозвучать как обвинение, но голос был мягким и искренним. И полным боли.
– Прости, – ответила я.
– Ты мне не доверяешь?
– Доверяю, конечно, – я протянула к нему руку, и в этот момент Ника предупредительно кашлянула. Я совсем забыла о ее присутствии.
Отступив на шаг назад, я представила их друг другу.
– Йозеф, это Ника.
С неохотой оторвав от меня взгляд, он перевел его на Нику. И, мгновенно оценив ее необычную внешность, уставился уже с интересом. Несколько секунд он рассматривал ее синие волосы, светло-серые глаза и темную кожу, а потом потянулся к ее руке.
Сбитая с толку Ника через плечо оглянулась на меня, пока Йозеф, склонившись в уважительном поклоне, целовал ей руку.
– Как чудесно познакомиться с вами, Ника, – произнес он, выпрямившись. – Так здорово наконец встретиться с подругой Бел.
Губы Ники скривились в улыбке, которую Йозеф мог бы принять за теплое приветствие, но я знала: ей забавно, потому что он назвал меня человеческим именем. Ни одна сирена не назовет меня так, пока я не потеряю власть.
– И для меня чудесно познакомиться с вами, – ответила Ника, особенно четко произнося слово «чудесно», так как оно редко звучало в ее повседневной речи. – Вы атлант-океанограф, с которым я давно хотела встретиться.
На этот раз уже Йозеф оглянулся на меня с удивлением.
– Похоже, вам она рассказывала обо мне, а вот мне о вас ни слова. Как интересно.
– Очевидно, вам двоим надо о многом поговорить. Я вас оставлю. – Ника поймала мой взгляд и долго не отводила глаз. – Не забудь о том, что обещала сделать.
– Не забуду.
Дождавшись, пока Ника выйдет из зала, Йозеф кинулся ко мне. И я обмякла в его объятиях.
– Прости меня, – пробормотал он, зарывшись в мои влажные волосы. – Я ужасно смущаюсь.
– Не стоит, – ответила я, высвободившись и обхватив руками его лицо. Сердце мое потеплело и стало таять, словно медуза на горячем камне, от искренности и тревоги, звучавших в его голосе.
– Я не похож на своего отца, – снова заговорил он, констатируя очевидное. – И не нахожу объяснения его враждебности, но полон решимости выяснить причины ее глубины.
Брови его гневно сдвинулись, и лицо приняло непривычное выражение. Раньше, когда мы оставались наедине, он всегда выглядел счастливым и расслабленным.
– И эта глубина мне по плечу! – воскликнула я, невольно улыбнувшись возникшему в голове образу. – Забавно, так много глубин… Так какая важнее?
Он протянул руки и сжал мои ладони.
– В нашем случае океанская, – он внимательно посмотрел мне в глаза. – У тебя ведь есть ответы, правда, Бел? Я всегда это чувствовал, с момента нашей первой встречи. Верил, что у тебя есть ответы не только насчет океанских глубин, ты сама – тоже ответ на мой личный вопрос.
От этих слов у меня перехватило дыхание.
– Я был в ужасе, когда, вернувшись в библиотеку, не застал тебя там. Ведь ты, вероятно, убежала, рассердившись или обидевшись, и я боялся, что никогда больше не увижу тебя. Я осознал в то жуткое мгновение, что не могу такого допустить. Ты нужна мне, Бел…
– Но твой отец…
– Предоставь мне волноваться из-за отца. Я добрался сюда, чтобы извиниться перед тобой за его поведение и попросить тебя пойти со мной на… вечеринку.
– Что? – Его последние слова изумили меня сильнее, чем все признания до этого.
– Хочу представить тебя семье и друзьям как свою девушку, – добавил он, коснувшись моей щеки, – если ты позволишь. Если согласишься. Если я тебе нужен.
Я вздрогнула. Его слова грели мне сердце, но радости сопутствовали опасения и нехорошие предчувствия.
– Мне понятны твои сомнения, – сказал он, оглядывая пещеру, – в особенности теперь, когда я побывал у тебя в гостях. Это место невероятнее самых причудливых фантазий, и я поражен, что мир ничего о нем не знает. Но сейчас меня занимает другое. Прошу, скажи, что пойдешь со мной. Скажи пока хотя бы это. Остальное мы выясним со временем. Я знаю, что все получится. Просто знаю.
– Это не слова ученого, – улыбнулась я.
– Нет, это слова влюбленного мужчины.
Влюбленного атланта, – поправила я мысленно. А я была влюбленной сиреной. Впервые влюбившейся не под влиянием Соли. И, пожалуй, это чего-то стоило.
Стоило всего на свете.
За неделю до «вечеринки», вернее, настоящего приема Габриэла встретила меня в замке Дракиф в главном вестибюле. Эта миниатюрная розовощекая женщина буквально светилась от радостного предвкушения, ведь Йозеф поручил ей важную задачу – превратить меня в настоящую леди.
– И не просто в леди, – ворковала она по-английски с присущим ей сильным акцентом, пока я поднималась вслед за ней по широкой лестнице на верхний этаж особняка. Она толкнула белые двустворчатые двери, которые вели в просторную спальню. – Самую величественную и красивую леди на приеме.
Комната целиком была обставлена белой мебелью: белая деревянная кровать с балдахином, белый туалетный столик с огромным овальным зеркалом, четыре вместительных платяных шкафа и белый сундук у подножия кровати. Даже покрывало на постели и ковер были белого цвета, только на наволочках по краям алели вышитые крошечные розы.
– Понимаю теперь, почему ты выбрала эту комнату, – заметила я, с восхищением разглядывая просторное помещение и обратив внимание на другую двустворчатую дверь: та вела в гардеробную. – Здесь обстановка для настоящей леди.
– Да, мы обставляли ее для удобства гостей женского пола, – пояснила Габриэла, удаляясь в гардеробную. Послышался скрип колес, и она появилась вновь с передвижной металлической вешалкой, заполненной платьями.
– Помощь нужна? – предложила я.
– Там есть еще одна вешалка, если хотите, прикатите ее сюда, – ответила Габриэла, засопев от натуги, когда колесико вешалки зацепилось за ковер и забуксовало.
Зайдя в увешанную зеркалами гардеробную, я, ухватившись за вешалку с одеждой, потянула ее в спальню. И только там осмотрела то, что висело на ней и на той, что притащила Габриэла. Платья! Всех цветов радуги, строго отсортированные по оттенкам. Меня поразила догадка, что все эти платья были отобраны для меня, – когда речь шла о человеческих повадках, я не всегда понимала их с ходу.
– Это все для меня?
– А для кого же? Не для царицы же Савской, – рассмеялась Габриэла.
– А откуда взялись все эти платья?
Она поставила одну вешалку ближе к стене, а вторую по диагонали к первой, так что они обрамляли с двух сторон настенное, в белой, естественно, раме зеркало. Габриэла начала перебирать платья, суетливо ощупывая их и даже обнюхивая каждое.
– Какие-то я нашла на Гибралтаре, – объяснила она, – а другие выписала из Лиссабона и Барселоны. – Она сунула голову между двух нарядов: причудливого хитросплетения тафты цвета фуксии и желтого шелкового облака, словно проглотившего Габриэлу заживо целиком. – Но они взяты лишь на время, сами понимаете.
– Конечно, – кивнула я.
– Йозеф сказал, что вы можете оставить себе платье, которое выберете для приема. – Она вновь исчезла между двумя нарядами, и голос ее зазвучал приглушенно. Вынырнула она с белым атласным нарядом, украшенным по низу подола золотыми блестками, и оценивающе поднесла его к глазам. – Слишком напоминает свадебное, – пробормотала она и повесила его назад.
Потом повернулась ко мне, изучая мое лицо.
– Такая бледная красота, и эти глаза, – бормотала она. – А еще столько волос, та еще задачка. – Она кинулась ко второй вешалке, где теснились синие и зеленые платья. Достав с вешалки одно, цвета морской волны, с подолом, напоминавшим по форме перевернутый кекс, на глаз примерила его на меня, переводя взгляд с моей фигуры на платье и назад несколько раз. Потом нахмурилась: – Слишком вычурно.
Моя рука потянулась к простому платью оттенка индиго. Оно ласкало мои пальцы мягкой шелковистой тканью.
– Вот это мне кажется удобным, – улыбнулась я, с надеждой глядя на Габриэлу.
Та сперва нахмурилась, но потом подошла и пощупала ткань.
– Строго, но элегантно. Такая женщина, как вы, может надеть, что пожелает. Вы высоки, стройны и поразительно красивы. В этом платье нет ничего, что позволило бы выделяться в толпе. – Ее карие глаза пробежались по моим волосам, лицу и шее. – Но ведь вы даже в мешке из-под муки привлечете всеобщее внимание.
Я рассмеялась ее шутке, но потом поняла, что она говорит всерьез.
Она наклонила голову и уставилась на меня снизу вверх, как бы подчеркивая, что принимает серьезное решение – возможно даже, оно повлияет на всю мою оставшуюся жизнь.
– Вам оно нравится?
– Да.
– Тогда примерьте, вреда в том не будет, – Габриэла протянула мне платье и жестом пригласила пройти в гардеробную.