– Клавдиус Аранеус Гераклион Дракиф, лорд-командующий, спаситель и рыцарь великой нации атлантов, – сияя и сверкая зубами, проревел швейцар; казалось, от восторга его едва не хватил удар. Потом он разразился бурными аплодисментами.
Я захлопала глазами, услышав столь громоздкий титул. Йозеф посмотрел на меня, рукоплеща отцу вместе со всеми остальными, и, наклонившись, тихонько обронил:
– Знаю, это слегка чересчур.
– Спаситель и рыцарь? Лорд-командующий? – прошептала я в ответ. – А кто же тогда ты?
– Тот, у кого слабеют колени под грузом возложенных на него ожиданий, – пробормотал он уголком рта, потом рассмеялся.
– Все и вправду ждут, что ты примешь от отца его эстафетную палочку? Вы же занимаетесь совсем разными вещами.
– И он мне об этом регулярно напоминает. – В словах Йозефа можно было бы заподозрить горечь, не знай я, что Клавдиус поощрял его занятия океанографией.
Меня обжег ледяной взгляд Клавдиуса, заметившего, что я стою рядом с Йозефом. Лорд-командующий обожал сына, это было очевидно. Полагаю, мне следовало благодарить его за то, что нам с Йозефом не пришлось встречаться тайно, но трудно испытывать признательность к тому, кто мечтает вырвать мне глаза из-за конфликта, произошедшего тысячелетия назад и не имеющего к нам обоим ни малейшего отношения.
Пока мы стояли и аплодировали, меня озарило: если я сумею доказать отцу Йозефа, что между нашими народами возможен мир, тогда и его сородичи примут это. Искренний диалог со знатным, популярным и уважаемым атлантом, которого все считали спасителем и называли лордом-командующим, – прекрасный шанс начать процесс примирения.
Клавдиус кратко обратился к гостям, поприветствовав всех у себя дома и поблагодарив за дружбу. Он был благодушен, чувствовал себя совершенно непринужденно и не стал утомлять присутствующих длинными речами, а дал сигнал музыкантам, и те вновь заиграли вальс. Гости снова принялись танцевать и веселиться.
Йозеф заключил меня в объятия, и мы закружились по залу.
Внезапно мелькнуло смутно знакомое лицо – женщина, она улыбалась. Ее точеные черты мне кого-то напоминали. Пока Йозеф шептал мне в ухо о своих карьерных амбициях и последних открытиях, я краем глаза продолжала следить за ней.
Вот она опять рядом, опять приветливо улыбается своему кавалеру. Высокая прическа из красиво уложенных темных густых кудрей, дополненная изящно изогнутым зеленым пером, покачивающимся в такт движениям. Приметная деталь, теперь я точно не упущу эту особу из вида.
Нахмурившись и героически копаясь в памяти, я старалась не отрывать взгляд от лица знакомой незнакомки, но временами приходилось, ведь мы продолжали танцевать.
– Ты что-то рассеянна, любовь моя, – пробормотал Йозеф. – Принести тебе бокал шампанского? Может, пора немного отдохнуть?
Я улыбнулась.
– Спасибо, прекрасная мысль. Я подожду здесь, – я показала на красное бархатное кресло у стены и проскользнула между кружащихся пар. Йозеф проводил меня, поцеловал руку и направился за шампанским.
Теперь я могла разглядеть заинтересовавшую меня женщину без помех. Отыскала глазами мелькавшее то тут, то там зеленое перо и впилась в ее лицо. Оно казалось мучительно знакомым, но воспоминание о том, кто она, продолжало ускользать, хоть я и рассматривала ее довольно долго. Когда она говорила, губы ее мило двигались и слегка кривились. Она была прелестна, несмотря на возраст, подаривший ей тонкие морщинки вокруг губ и несколько седых прядок, заметных в темных волосах.
Потом она случайно взглянула через плечо кавалера и поймала мой пристальный взгляд. Наши глаза встретились. Я улыбнулась и приветственно махнула рукой, надеясь, что она подойдет и представится, положив конец моим мучениям. Улыбка сползла с ее губ, а карие глаза словно приклеились к моему лицу. Ее кавалер что-то сказал, но она не ответила, поглощенная мной. Я тоже не отрывала от нее взгляда. Внезапно она прошептала что-то своему кавалеру, улыбнулась ему и, оставив в одиночестве, повернувшись ко мне спиной, вышла через открытые двери на террасу, ведущую в сад.
Я устремилась за ней, не торопясь, чтобы не привлекать ненужное внимание и не потерять из виду.
Огибая танцующие пары, я заметила, как она исчезла за дверями, ее зеленое перо колыхалось и подпрыгивало.
Через мгновение я тоже вышла на террасу. Там стояли пары и небольшие группы гостей, болтая, смеясь и покачиваясь в такт музыке. Я осторожно осматривала всех дам, надеясь увидеть зеленое перо, но его нигде не было.
Несколько ступеней вели на один уровень ниже, в сад, представлявший собой благоухающий лабиринт из розовых кустов и прочих прелестных представителей царства флоры. Вечерний воздух был насыщен ароматами духов и цветов.
Женщины с зеленым пером на террасе не оказалось, но, несмотря на жгучее желание выяснить, кто она такая, я не собиралась бегать за ней по саду, бросив Йозефа гадать, куда я подевалась.
Хмурясь, я вернулась в бальный зал и наткнулась на любимого. Он протянул мне бокал шампанского.
– Отличная мысль подышать свежим воздухом. Здесь чертовски жарко, даже при открытых дверях, – произнес он, подцепив пальцем воротничок и пытаясь оттянуть его от шеи. Тут он заметил выражение моего лица. – Что случилось?
– Здесь была женщина с зеленым пером в волосах. У меня возникло странное чувство, что я ее знаю, но сообразить, где и когда мы встречались, не смогла.
– Зеленое перо… – Взгляд Йозефа стал рассеянным, пока он вспоминал, о ком речь. – Молодая?
– Нет, скорее зрелая. Но ее черты… – я постучала кончиками пальцев по лбу, продолжая ломать голову. – Она так сильно мне кого-то напоминает… Уверена, мы знакомы, но никак не соображу откуда. Никогда не могла похвастаться хорошей памятью.
Йозеф улыбнулся.
– Извини, но женщину с зеленым пером я не запомнил. Здесь так много… – он оглядел стоявших на террасе женщин, наряженных как принцессы или напоминавших пышные торты с розочками, – …всяких перьев. Ты обязательно вспомнишь.
Я кивнула и улыбнулась.
– Уверена в этом.
Но когда я наконец вспомнила, было уже, к сожалению, слишком поздно.
Глава 20
На следующий день после приема я едва успела пересечь границы внутреннего круга Океаноса и направлялась к горе Калифас, как мне на глаза попались foniádes. Они крепко держали какое-то отчаянно сопротивлявшееся существо. Подплыв достаточно близко, чтобы разглядеть всю картину, я с ужасом поняла, что это существо – сирена. Мы не обращались так грубо со своими соплеменницами, особенно на своей территории. Так почему они вцепились в нее? И самое главное, почему она так яростно пытается высвободиться?
Только подплыв вплотную, я получила ответ: сирена пребывала во власти солевого дурмана и вела себя как любое морское животное, угодившее в лапы хищника, поскольку просто ничего не соображала. Foniádes тащили ее в бассейн с пресной водой под горой Калифас, чтобы привести в чувство.
– Постойте, – окликнула я, поравнявшись с ними, и сняла с шеи свой аквамарин. – Это облегчит вам задачу, не так ли?
Вопрос был риторический: вообще-то я хотела в мягкой форме упрекнуть foniádes. Сирены редко расстаются со своими самоцветами, и на это есть серьезная причина. Но любая foniádes могла без опаски расстаться с аквамарином на пару часов. Меня разозлило, что ни одна из них не подумала снять свой самоцвет и одолжить одурманенной сестре, чтобы вывести ее из примитивного состояния и облегчить себе задачу доставить ее в безопасное место.
Потянувшись к руке сирены, я разжала ее пальцы и вложила свой драгоценный камень ей в ладонь. Рефлекторно, почти судорожно, она сжала камень в кулаке, и ее тело напряглось, когда к ней вернулся разум. Затем она расслабилась, но ее жабры все еще напряженно работали, и я слышала, как ритмично бьется ее сердце в груди.
Только тогда я узнала ее. Она была в последней группе добровольцев, отправившихся искать тритонов. И первой из них вернулась домой, хотя, очевидно, и не контролировала собственные передвижения.
Foniádes, явно смущенные, отпустили странницу и отплыли в сторонку, чтобы дать ей возможность вздохнуть.
– Тебе лучше? – спросила я.
Она кивнула, сжимая драгоценный камень. Ее большие темные глаза встретились с моими, и она с облегчением опустила плечи.
– Спасибо, Государыня, – ответила она, протягивая мне назад самоцвет, хотя ей, очевидно, не хотелось с ним расставаться: ее пальцы обвились вокруг камня.
– Оставь себе, – ответила я. – Я возьму другой.
Foniádes переглянулись. И я осознала очевидное: каждая сирена не только считала аквамарин личной собственностью, он становился частью ее самой, как ее волосы определенного цвета, ее глаза или ее плавник. Камень обрамляли каждая на свой вкус, иногда заказывали что-то особенное на суше у ювелиров и создавали уникальное украшение.
Но на самом деле любой аквамарин вылечивал нас и защищал от проклятия Соли, поэтому я не слишком была привязана к своему самоцвету. Будучи Государыней, я оберегала запас аквамаринов Океаноса. Он хранился в Зале Анамны и был велик.
– Как вам удалось ее найти? – спросила я foniádes, неторопливо следующих за мной к Калифасу.
– Я обнаружила ее у нашей северной границы. По счастью, разглядела издалека. Она подплыла достаточно близко, дав себя заметить, а потом рванулась в противоположную сторону. Повезло, что она попалась мне на глаза. А по ее поведению сразу стало ясно, что она одурманена. – Это сказала foniádes, чьи длинные темные волосы были собраны на макушке в хвост, а виски выбриты. – Мне не удалось привести ее в чувство. Она сильнее, чем кажется.
– Я услышала, как Ама зовет на помощь, – заговорила рыжеволосая foniádes с короткой рваной прической. – Впервые видела одурманенную солью русалку так близко от дома! Не заметь ее Ама, она уплыла бы в Северную Атлантику. Кто знает, сколько она пробыла в таком состоянии.