– Ни одного.
Глава 21
Вечером следующего дня я добралась до поместья Дракиф. Солнце опускалось в бурные воды неспокойной Атлантики. Я достаточно много раз пересекала Гибралтарский пролив и выучила наизусть его течения и типы волн. Направляясь от Океаноса к Гибралтару, я держалась верхних слоев, и менее соленые воды несли меня на восток. А возвращаясь, уходила на глубину, и соленые средиземноморские приливные течения доставляли меня в Океанос. Благодаря этим естественным океанским магистралям, я тратила на дорогу куда меньше времени, чем в начале нашего с Йозефом знакомства, когда руководствовалась только направлением.
Поднимаясь по ступенькам опоясывающей дом крытой террасы, я ощущала тяжесть в сердце, а моя голова гудела, будто улей. В груди трепетала робкая надежда, что Йозеф сможет пролить свет на происходящее.
Я не успела даже постучать, а Габриэла уже распахнула передо мной парадную дверь.
– Принести вам чаю? – спросила она, как только дверь со скрипом затворилась.
– Нет, спасибо, Габриэла. Я хотела бы поговорить с Йозефом, это очень срочно. Где он?
Она слегка нахмурилась, на лбу образовались складки.
– Не видела его с самого утра, так что не смогу ответить. Прошу вас подождать в гостиной, пока я выясню.
– Спасибо, не возражаете, если вместо гостиной я пройду в библиотеку?
– Как пожелаете, мисс Бел. – Габриэла засеменила прочь, предоставив мне самой добираться до помещения, где я надеялась встретить Йозефа. Но библиотека встретила меня лишь боем старинных часов. Светильники не заливали, как обычно, стеллажи и укромные уголки между ними своим мягким светом. Камин был холодным, по полу тянулись длинные тени.
Я присела на один из диванов и стала дожидаться Габриэлу.
Через пару минут на лестнице раздались шаги.
– Простите, мисс Бел, – сказала маленькая пожилая женщина, переступив порог и остановившись. – Судя по всему, Йозефа нет дома, и вернется он только через пару часов. Прошу вас, дождитесь его здесь. Он рассердится, если узнает, что я позволила вам уйти.
Я улыбнулась Габриэле.
– Не волнуйтесь, дождусь. Найду чем заняться до его прихода.
Она кивнула.
– Принести вам что-нибудь, пока вы ждете? Чаю?
– Спасибо, не надо, – отказалась я во второй раз.
Мне показалось, что Габриэла нервничала. И была рассеянна.
– Не стану отвлекать вас от дел, – сказала я. – Знаю, что этот дом держится на вас.
Она облегченно вздохнула и снова мне улыбнулась. Потом указала жестом на шнурок звонка возле двери.
– Спасибо, мисс Бел. Если передумаете, не стесняйтесь позвонить.
Я кивнула в знак признательности.
Габриэла закрыла за собой дверь, и я осталась одна. Пыталась что-нибудь почитать, но никак не могла сконцентрироваться. Принялась рассматривать работы Йозефа, но я все их видела уже много раз. Меня охватило беспричинная тревога. Было душно и пахло пылью.
Я немного еще посидела на диване, потом поднялась и прошла к неприметной двери в глубине библиотеки, зная, что за ней находится большой внутренний двор, оттуда по извилистой дорожке можно попасть на зады поместья. Открыв дверь, я выскользнула наружу и глубоко вздохнула.
Было тихо, насекомые готовились к ночлегу, цветы закрывали венчики. Легкий ветерок, свежий и влажный, ласкал кожу, слышалась нежная песня соловья. Я ощутила покой, в котором так отчаянно нуждалась, и пошла по извилистой дорожке, наслаждаясь ароматами сада и отдаленными звуками вечерней суеты обитателей поместья.
Случайно взглянув наверх, я заметила свет в окнах последнего этажа особняка. Слабое журчание донеслось до моих ушей, и я замерла, прислушиваясь. На траву упала чья-то тень, я подняла глаза и заметила силуэт крупного мужчины в одном из окон. Он был шире в плечах, чем Йозеф и Клавдиус, и, казалось, смотрел на меня, но я не могла сказать наверняка, поскольку черты его лица терялись в темноте. Он отошел от окна.
Журчание стало громче. Я нахмурилась и склонила голову набок, стараясь определить его источник. Похоже, где-то рядом галлонами лилась вода, что походило на какую-то серьезную утечку. Мне показалось, что журчание доносится из дальнего флигеля, места, где я никогда не бывала, поскольку апартаменты Йозефа находились в передней части особняка.
Охваченная любопытством, надеясь, что впереди не банальная прорванная труба или переполнившийся бассейн, я двинулась на звук. К флигелю вела тропинка, спустившись по которой я обнаружила, что это здание никак не соединено с особняком, – по крайней мере, поверху, может, существовал подземный проход. Постороннему, случайно оказавшемуся на задах поместья, постройка показалась бы заброшенной. Ее окна закрывали тяжелые деревянные ставни.
Журчание не смолкало, напротив, становилось все громче, хотя теперь стало ясно, что звук идет откуда-то снизу. Я навострила уши и вскоре оказалась у входа в подвал. Добрых двадцать ступенек вели вниз к деревянной двери на погнутых петлях. Вода лилась где-то там, и желание выяснить, в чем же дело, стало нестерпимым.
– Здесь кто-нибудь есть? – спросила я на всякий случай.
Спустившись по ступенькам, крикнула еще раз. Ответом мне был шум воды. Журчание и бульканье.
Потянувшись к старой металлической задвижке, я повернула ее и открыла дверь. Повеяло холодом, промозглой сыростью, плесенью, морскими водорослями и солью. Я снова покричала, но скорее для порядка. Похоже было, что ни единой живой души в подвале нет.
А потом я получила ответ, но не такой, как ожидала. Я услышала глухой шлепок. Тихий, но отчетливый, и это точно не был плод моего воображения.
– Здесь есть кто-нибудь? – Я вгляделась в темноту, смутно ощущая, что должна как-то объяснить свое появление. – Кажется, у вас прорвало трубу! – крикнула я, почувствовав себя довольно глупо.
Я и в самом деле не собиралась лезть в чужие дела, а хотела помочь, оказаться полезной. Хотя меня, конечно, подгоняло любопытство, визитная карточка всякой сирены. Человеку, скорее всего, было бы тут не по себе – жутковатое местечко, по правде говоря. Но мне было скорее интересно, чем страшно.
Шлеп, шлеп.
Я нахмурилась и вошла. Повернула одинокий выключатель у двери, и яркий белый свет трех ламп, свисавших с низкого потолка, разлился по небольшому помещению.
Входная дверь плавно закрылась.
Я, осматриваясь, принялась обследовать открывшееся мне пространство. Передо мной стояли три длинных металлических стола, заваленных бумагами, книгами, странными инструментами, набросками и схемами. Вдали, на стеллажах по обе стороны от закрытой двери стояли книги с разнообразными надписями на корешках. Журчание, бульканье и плеск раздавались из-за закрытой двери четче, чем когда-либо прежде.
– Кто здесь? – снова позвала я.
Журчание воды.
Я подошла к двери и обнаружила, что она заперта. Окинув взглядом книги, заметила, что среди них почти не было изданий на английском, в основном какие-то древние языки. Латынь, иврит и древнегреческий я опознала, а прочие нет.
Я вернулась к столам, приметила что-то смутно знакомое, пригляделась, сердце екнуло.
Взяв рисунок, я стала его изучать. Детально, черными чернилами, на пергаменте были изображены работающие жабры. В разрезе. Выделены и воспроизведены все этапы поглощения кислорода из воды, очевидно в научных целях.
Йозеф рисовал нечто подобное, но рука, начертившая эту схему, была, без сомнения, другая. Стиль любимого, его манеру я знала прекрасно. Эта схема была сделана более широкими, резкими штрихами. И я не помнила, чтобы Йозеф хоть раз изобразил внутренности морских животных, он рисовал их только снаружи.
Кто-то, стремясь сделать рисунок максимально точным, долгое время аккуратнейшим образом препарировал рыб. Собственно, существование изображения хорошо знакомого мне органа меня не слишком удивляло, хотя тело изначально отреагировало весьма нервно.
На дальнем краю стола стояла стеклянная банка. Я взяла ее, вытесняя из сознания журчание воды, доносившееся из-за запертой двери, – ключа-то у меня нет! – и планируя расспросить Йозефа, когда мы наконец увидимся.
В банке плавала крупная медуза – мертвая, хорошо сохранившаяся в какой-то специальной жидкости. То, что было написано на этикетке, я прочесть не могла: не знала языка. А подобных медуз видела много раз, только на очень значительной глубине.
Затем мое внимание привлек громадный рисунок, торчавший из-под груды книг и бумаг, – виднелся лишь красиво прорисованный плавник. Только смахнув все мешающее на пол, я увидела изображение целиком. И кровь застыла у меня в жилах, желудок наполнился свинцом.
Сирена!
Не картинка, а схема туловища, рассеченного от грудины до основания плавника. Кожа откинута, видны четко прорисованные органы. Много обозначений. Маленькие красные стрелки указывали на основные органы и крупные артерии, маленькие синие стрелки шли вдоль дыхательных путей к легким, а также указывали на жабры по бокам шеи. Лица не было: рисунок заканчивался шеей. Над лобковой костью автор разместил длинный список на латыни и английском. Часто попадалось слово идентично. С кем? С человеком? С атлантом?
Тонкая прямая линия соединяла название каждого органа (спинной мозг, селезенка, печень, желчный пузырь, яичники, мочевой пузырь, кишечник, боковая линия и так далее) с его изображением на схеме. Кое-что оказалось для меня сюрпризом: пилорические придатки, обонятельные луковицы и прочее. После яичников рисунок становился менее подробным, внизу было меньше обозначений, а бороздки хвостовых мышц и сами мышцы были прорисованы лишь частично.
Способ создать такую схему был только один: поймать, убить и препарировать сирену. Именно так ученые обычно поступают с бессловесными тварями. Кто-то проделал все это в доме Йозефа с моей сестрой.
Глава 22
Мое внимание привлекла раскрытая записная книжка, лежавшая рядом со схемой. Я заметила на ее странице слово «сирена», схватила и принялась читать едва различимые строки.