Мне говорили, что Океанос очень-очень древний. И просуществовал в нынешнем виде не менее пяти тысяч лет. Временами он пустовал: никто не населял залы и пещеры. Но были и периоды расцвета и строительства: его вели, как мы полагали, дальновидные и мудрые сирены. Под горами возле Калифаса имелись рудники, где все еще встречалась желтая пыль и прожилки желтого блестящего металла. Их давно забросили, и, похоже, никто не считал нужным возрождать их. Нами управляла Аполлиона, а до нее Одэниалис. И ни та, ни другая не интересовались разработкой рудников. Да и зачем это сиренам? Океанос был для нас воплощенной подводной утопией. Океан исправно снабжал нас пищей, а когда сирене предстояло отправиться на сушу в поисках партнера для спаривания, ей выделяли часть хранившихся на нижних горизонтах Калифаса сокровищ. Никто не охранял их, ведь в этом не было нужды. Сиренам не свойственна жадность, пожиравшая людей. Мы не стремились иметь больше необходимого. А драгоценности и золото, лежавшие на дне океанов, принадлежали всем нам, и мы брали то, что нам нужно, когда это требовалось.
Правда, мне доводилось слышать истории о сиренах, которые с помощью голоса выманивали деньги у невезучих людей, попавшихся им на пути, но такое поведение не одобряли ни Одэниалис, ни Государыни, правившие до нее. Аполлиона на эту тему не распространялась, однако сирены, интуитивно чувствуя ее настроение, продолжали добывать сокровища со дна океана, а не отбирать их у людей.
Границы Океаноса посменно охраняли foniádes. Этих грозных сирен было совсем не много – самое большее несколько дюжин, – и потому любой русалке, оказавшейся на окраинах Океаноса, вменялось в обязанность смотреть, не появятся ли нарушающие границы атланты.
Какое-то время я сильно восхищалась foniádes и сожалела, что не родилась такой, как они. Устрашающе свирепые, совершенно непохожие на других сирен, они казались мне высшими существами. Я любовалась их хвостами, серыми сверху и белыми снизу, а на кончиках плавника у многих имелись черные пятна, характерные для акул. Плавали они стремительно и были неутомимы. Как-то раз я вслух удивилась тому, что рождается так мало foniádes. И получила ответ от случайно услышавшей мои слова русалки.
– Это закон океана. Люди называют его пищевой цепочкой, – стала объяснять она, приблизившись ко мне. – В воде толчется великое множество мелких рыбешек, но ты, верно, замечала, что чем крупнее вид, тем меньше его численность? Вот почему никто ни разу не видел кракена: он самый громадный. Их совсем немного в морях и океанах, а может, вообще только один, – предположила она.
В тот момент ее мысль показалась мне очень мудрой. Когда Аполлиона забрала меня с собой в Океанос, мое земное обучение закончилось и началось подводное. У нас не было классов и преподавателей. Вместо этого меня учил океан и старшие сестры-сирены. Взрослые, повидавшие жизнь русалки делились с нами, юными созданиями, знаниями, почерпнутыми на суше. Обучение основывалось на устном изложении разнообразных историй. Мы не были организованными, трудолюбивыми и даже сколько-нибудь социализированными, но все-таки получали общее образование благодаря беседам с более умными, увлеченными поиском знаний сиренами, иногда осыпая их водопадами вопросов. Я была из любопытных.
Кроме того, в пещерах Калифаса хранились не только драгоценности, но и всяческие редкости и диковины, найденные на дне. Менее ценные, но не менее интересные. Книги, карты, столовые приборы, навигационные приборы и судовое оборудование, скульптуры и прочие предметы искусства, части такелажа, рулоны тканей (из них сирены шили простые платья, надевавшиеся при желании), размокшие запасы еды – солонины и прочего, а еще целые ящики спиртного. Все, что когда-либо перевозилось по морю, рано или поздно оказывалось на дне. Хранилось там в огромном количестве и оружие самого разного вида – изготовленное как людьми, так и сиренами (о чем я узнала позже): копья, мечи, трезубцы, ножи и абордажные сабли всех форм и видов. Убийственное железо большей частью проржавело до дыр, но, разглядывая его, я думала, какими же воинственными были когда-то сирены! В годы моей юности они носили с собой только маленькие ножи, полезные на охоте, при разделке добычи и еде. Только foniádes были вооружены пиками и трезубцами, но я ни разу не видела, чтобы они пускали их в дело.
Словом, благодаря любопытству, побуждавшему большинство юных сирен заглядывать во все уголки и закоулки Океаноса, добывая оттуда доступные крупицы знаний, образование мы получили довольно приличное.
По мере полового созревания я стала все больше внимания обращать на исчезавших и появлявшихся вновь сирен – многие приплывали с дочерями. Понимая, что скоро придет и мое время, я внутренне сопротивлялась неизбежному. И внимательно наблюдала за завершившими первый цикл спаривания сиренами на незамысловатой приветственной церемонии возвращения в Океанос, где они получали из рук Аполлионы каждая свой самоцвет. Я старалась уловить обуревавшие их чувства. И мне казалось, что многие пережили тяжкое испытание. Некоторые выглядели совершенно изможденными, и им требовалось много времени, чтобы смыть печаль и усталость. Другие, казавшиеся куда бодрее, искренне радовались возвращению. Я отметила, что чаще всего это были простодушные и не слишком любознательные русалки. Не такие, как… я сама, моя мать и та синеволосая русалка.
По характеру и облику сирены отличались одна от другой ничуть не меньше, чем люди, жившие над нашими головами и за пределами нашей территории. А может, даже еще больше.
– Потрясающе! – воскликнул Эмун и, поднявшись с дивана, принялся расхаживать по комнате. – Ты описываешь настоящую подводную цивилизацию.
Он пересекся взглядом с Таргой, потом с Антони. Остановился и, жестикулируя, продолжил:
– И все это напоминает странное подводно-подземное место, где мы были, где нашли все эти драгоценности, пролежавшие там бог весть сколько! Вероятно, это и был Калифас, а не Атлантида, как мы думали. – Он взъерошил пальцами волосы. – У меня столько вопросов, я даже не знаю, с чего начать.
– Может, с того, почему он опустел? – Тарга поерзала на диване и скрестила ноги. – Он выглядел так, словно там уже много лет никто не живет.
– Даже десятилетий, – подтвердил Антони.
– А кто же сложил там эти сокровища? Неужели их просто забыли? – Тарга выразительно пожала плечами. – То есть я знаю, аквамарины не самые ценные камни, но в таких количествах!.. Столько самоцветов, сложенных столбиком под землей, никому не нужных…
– И защищенных особой магией. Не забывай об этом, – добавил Антони.
– Я думал, это всего лишь миф, – тихо пробормотал Эмун себе под нос.
– Так ты слышал об Океаносе? – Мне стало интересно, что известно Эмуну о крае моей юности. Сын ведь прожил на свете уже полтораста лет. – Но прежде никогда там не бывал?
– Ну, если не знать, где он находится и как туда попасть, можно годами без толку плавать среди гористых островов, и не подозревая о его существовании. Я провел много времени поблизости и даже слышал название, но полагал, что никакого Океаноса либо никогда не существовало, либо он в запустении, а скорее всего, разрушен давным-давно. И теперь выясняется, что я там побывал и даже сражался с атлантами!
– Что же случилось с обитательницами Океаноса? – Тревога плеснула из глаз Тарги. Она подалась ко мне всем телом. – Когда-то это был твой – наш – дом. И если хорошенько подумать, жила ты там не слишком давно. От описанных тобой событий прошло меньше двухсот лет. Что же пошло не так?
– Это я и пытаюсь вам рассказать, – улыбнулась я. – И даже не добралась до появления на свет Эмуна. Могу я продолжить?
– Прости. Конечно, продолжай. – Тарга откинулась на спинку дивана, а Эмун направился к креслу.
– Я уже говорила, что Аполлиона отказалась от обязанностей матери, став Государыней, – перешла я к следующему важному этапу моей истории. – Какое-то время мне пришлось самой разбираться, что к чему. Но когда я подросла и оказалась на пороге созревания, со мной рядом была особенная сирена. Она словно знала, что в моем обучении есть пробелы, и ждала верного момента, чтобы взять меня под крыло.
– Та самая, с синими волосами? – спросила с надеждой Тарга. – Ты же не случайно упомянула ее.
Я кивнула.
– Да, та необычная русалка. Ее звали Анникифорос.
Глава 4
– Ты ведь дочка Полли, верно? – Тихий голос не был мне знаком, но, обернувшись, я узнала говорившую. Это была Ника, единственная в Океаносе русалка, называвшая мать ее человеческим именем. К Государыням следовало обращаться уважительно, используя их полные имена, которыми – Аполлиона делала на этом акцент – наделяет сирен загадочная сила океана, которую мы знали как Соль.
– Бел, – подтвердила я. – А вы… Анникифорос. – Мне понадобилось пару секунд, чтобы вспомнить ее русалочье имя, но я не хотела совершить ошибку, назвав собеседницу Никой. Вдруг ей это не понравится, как не нравилось моей матери? За эти годы я узнала, что Ника – колдунья, хотя ни разу не видела, как та творит заклятья. Со дня коронации Аполлионы, когда Ника послала мне улыбку, она ни разу не приближалась ко мне. Напротив, скорее уклонялась от встреч. Теперь я понимаю, она ждала момента, когда я повзрослею.
– Зови меня Никой, – произнесла она, рассеивая мои опасения, и подплыла ближе.
Я впервые видела вблизи настоящую колдунью – единственную, что встретила за всю жизнь. Она разительно отличалась от прочих сирен. Волосы необычного синего цвета – у русалок, которых мне довелось повидать, они, как и у людей, были каштановые, черные, рыжие, золотистые или песочные. Глаза Ники постоянно меняли цвет, но чаще отливали пепельно-серым. Кожа, бледная на солнце, в тени становилась еще бледней, будто содержала клетки, меняющие окраску. Я видела, как с их помощью маскируются разные виды рыб и осьминогов. И мне стало любопытно, способна ли Ника так же ловко растворяться на любом фоне. Выделяли ее еще и заостренные уши. Свой аквамарин в тонкой оправе Ника носила на цепочке на шее. Он покоился в ложбинке между ее ключиц, к которой я должна была притронуться, чтобы выразить почтение.