– Из-за вашей магии?
В ее глазах блеснули искорки веселья и озорства.
– Откуда знаешь про мою магию? Разве ты ее видела?
– Я слышала… разговоры.
– Сплетни, верно?
– Но ведь это правда? Вы умеете делать вещи, которые не умеет больше никто из нас. Вас зовут колдуньей.
– Правда? – она притворилась удивленной, и ее синие волосы каскадом заструились вниз, когда она встряхнула головой в театральном изумлении.
– Вы ведете себя почти так же, как Государыни, – дерзко заявила я. – Скрываете свои способности от остальных.
Часть ее веселости исчезла, и мне показалось, что во взгляде проскользнуло уважение.
– А ты умнее, чем полагает твоя мать.
Эти слова ранили меня, словно тонкое горячее лезвие, пронзившее грудь, точно попав в мое самое заветное желание – получить материнское признание.
От Ники не ускользнуло выражение боли, проявившееся на моем лице.
– Это еще одна совершенная ею ошибка, – тихо сказала она. – Но постой, тут у нас друг в беде.
Последовав взглядом в направлении, указанном Никой, я заметила большую морскую черепаху, медленно двигавшуюся в отдалении.
– Посмотрим, удастся ли ей помочь?
Ника поплыла к черепахе, а я последовала за ней, все еще стараясь унять боль в сердечной ране, которую она с такой легкостью растревожила.
Приблизившись к черепахе, мы увидели то, что инстинктивно почувствовала Ника. Черепаха не просто была в беде – она отчаянно страдала. Оказавшись рядом с ней, я забыла о собственных горестях.
Веревки обвивались вокруг панциря несчастного создания, между передних лап и вокруг шеи, – они опутали черепаху очень давно, и тело ее выросло вокруг них. Она страдала уже долгое время, но сейчас близился конец ее мучениям, потому что веревка на шее глубоко впилась в плоть и мешала ей глотать.
Я потянулась за маленьким кинжалом, висевшим у бедра: я носила его в легких ножнах, прикрепленных к поясу, когда отправлялась странствовать.
Ника остановила меня.
– Ты не сможешь разрезать их ножом, Бел. Если снять их, она умрет. Посмотри, как глубоко веревки проникли в ее плоть. Они опутали бедняжку, когда она была совсем маленькой.
Ника потянула за свисавший конец веревки. Когда она подняла его, я увидела примитивный, но острый металлический крюк, все еще болтавшийся на нем.
– Рыболовное орудие атлантов, – нахмурилась Ника. – Вероятно, браконьеры.
– Вы не можете знать точно, – возразила я. – Черепаха могла приплыть откуда угодно, даже из Тихого океана. Вы же сами сказали, она уже много лет такая.
Мы какое-то время плыли рядом с черепахой. Она не обращала на нас внимания, медленно открывая и закрывая рот.
– Мы не можем бросить ее умирать, – сказала я наконец.
– Мы этого и не сделаем, конечно же. – Задумчивость на лице Ники сменилась решительностью. Она посмотрела меня серьезным взглядом. – Ты хотела познакомиться с моей магией? Сегодня тебе повезло. Только не говори никому о том, что увидишь. Обещаешь?
Я согласилась.
Руки Ники задвигались вокруг черепахи, не прикасаясь к ней, а словно танцуя вокруг. Пальцы трепетали, будто ткали невидимое полотно.
Сначала ничего не менялось, но потом я заметила, что черепаха стала стремительно выцветать, бледнеть на глазах. Удивленная, я присмотрелась и поняла, что животное обвивает белая оболочка. Она становилась все толще, приобретая жемчужный блеск. Вскоре разглядеть черепаху уже не получалось. Остался только мягко пульсирующий мешок.
– Можно дотронуться? – спросила я.
– Конечно.
Я тихонько коснулась кокона кончиками пальцев. И с удивлением отдернула руку, взглянув на Нику.
– Оно теплое! Похоже на плоть.
Она улыбнулась, и мы стали наблюдать, как большой мешок медленно заскользил вниз к океанскому дну.
– Похоже на матку, – тихо сказала Ника.
– И что она сделает? – Мешок выглядел впечатляюще, но оставалось неясным, чем он облегчит страдания черепахи.
– Помогает единственным доступным ей способом, – прозвучал загадочный ответ.
Только много недель спустя мне представился случай увидеть результат этого волшебства…
– Так что же произошло? – Тарга, положив руку мне на плечо, прервала мое повествование. – Что она сделала?
Мы вчетвером вышли после обеда на прогулку, решив выбраться на время из стен особняка и размять ноги. Эмун и Антони приостановились и подошли поближе, чтобы не пропустить ответ из-за шума ветра.
– Я не забыла того, что Ника сотворила с черепахой. И хотя просила у нее объяснений, она лишь сказала: если во мне достаточно любопытства, я все выясню сама. – Я повернулась спиной к ветру, чтобы всем лучше было слышно, и продолжила рассказ: – Я день за днем возвращалась к тому месту, где мы оставили черепаху. И наблюдала. Постепенно кокон стал терять упругость, сминаться и будто стареть, пока в один прекрасный день не превратился в странный бледный лоскут, повисший на темных острых камнях. Он сдулся, будто забытый воздушный шарик…
В тот день я ушла на глубину, куда почти не проникал солнечный свет, и зрачки мои расширились, привыкая к темноте. Адаптировавшись, я приблизилась к тому, что походило теперь на истрепанный бесформенный лоскут старого паруса. Ничего интересного. Разочарованная, я намеревалась уплыть, но внезапно заметила, что по текстуре лоскут этот был не из чего-либо напоминавшего ткань. Скорее он походил на губку с мелкими порами.
И потом он задвигался.
Не целиком, только маленькая его часть. Оказавшись уже на расстоянии руки, я протянула ладонь и коснулась поверхности кокона. Он по-прежнему был теплее воды и ответил на мое прикосновение, робко отползая назад, словно кожа лошади, сдвигающаяся над мускулами.
А внизу возле моей ладони задвигался маленький округлый комочек, и я коснулась его, ощутив под пальцами твердый куполообразный предмет.
Осознание пришло внезапно, и я, не удержавшись, воскликнула:
– Умная колдунья!
Преодолевая порыв помочь комочку освободиться от опустевшего мешка, я убрала руки за спину и наблюдала, завороженная, как юная черепаха вылезала из ставшего для нее слишком большим кокона.
– Спорим, ты изумляешься тому, что с тобой произошло, – сказала я черепашке, стремившейся к поверхности и изо всех сил хлопавшей крохотными ластами. Когда она проплывала возле моего лица, я заметила, что у нее на панцире остались отметины, которые имелись у взрослой, но веревки не терзали ее плоть и она не умирала. Черепашка выглядела здоровой и полной сил, как в далеком детстве.
Улыбаясь своим мыслям и качая головой, я следила, как она исчезает где-то наверху.
Потом поплыла прочь и забыла о случившемся.
Эмун, Антони и Тарга долго хранили молчание после моего рассказа, и мы завершили прогулку по пляжу под приглушенный звук плещущихся волн.
Фина и Адальберт принялись прибираться в гостиной, где мы просидели столько времени, и мы поднялись наверх, в помещение на третьем этаже, которое Тарга все еще называла кабинетом Мартиниуша. Адальберт растопил нам камин, а Фина заварила горячий чай и подала его в тот самый момент, как капли дождя начали барабанить по стеклам старых окон.
– Так вот в чем секрет, только это может объяснить тот факт, что ты и моя мать, и в то же время мать Тарги! – произнес Эмун, погрузившись в плюшевое кресло и взяв в руки кружку. – Через какое-то время после событий, случившихся на «Сибеллен», ты вернулась в Океанос…
– Или туда, где в тот момент находилась Ника… – добавил Антони.
– Она была тогда в Океаносе, – подтвердила я. – Именно туда я и отправилась из Гданьска.
– И Ника, – продолжил свою мысль Эмун, – применила к тебе свою магию, повернув время вспять. – Сын встретился со мной взглядом. – Но зачем?
– Ответ на этот вопрос будет долгим, и я хочу рассказать все как полагается. – Сердце мое дрогнуло, когда я посмотрела на детей. – Вы оба это заслужили, в особенности ты, Эмун. Ты был лишен многого, тебе пришлось выживать самому.
Горло мое сжалось, когда я подумала о юном сыне, моем прекрасном тритоне, защищавшем себя в одиночку и даже не понимавшем своей истинной природы, когда наконец произошло его соленое рождение. Вероятно, в тот момент его окружали утонувшие моряки. Видел ли он тело Матеуша? Я отогнала прочь этот неприятный вопрос.
Я вдохнула, чтобы сосредоточиться на повествовании.
– Итак, теперь вы понимаете, на что была способна Ника. Следующий важный этап этой истории произошел много лет спустя. После того как я побывала на трех циклах спаривания и вернулась в Океанос без дочери.
Они дружно уставились на меня во все глаза. Рот Тарги широко открылся.
– До Польши? Ты побывала на трех dyάs?
– Куда ты отправилась?.. – спросил Эмун.
– Каким был твой первый цикл? – перебила его Тарга.
– У вас рождались только сыновья? – вклинился в разговор Антони.
Я вскинула руки и рассмеялась.
– Хочу рассказать все по порядку, так что вкратце изложу историю первого dyάs. Я приплыла тогда к побережью Португалии, мой первый опыт оказался коротким и плачевным. С радостью вернулась я домой и получила свой аквамарин. Тот цикл окончился выкидышем, а в отношениях не было любви.
Тарга сочувственно вздохнула.
Я потерла руками лицо, отыскивая в памяти события того далекого времени.
– Это было так давно, не стоит жалеть меня. Я совсем не вспоминаю те дни, и они не важны для повествования. – Я перевела взгляд на Антони. – Теперь отвечу на твой вопрос. Да, в следующих двух циклах рождались мальчики, и я снова возвращалась в Океанос одна.
Эмун прикрыл рот рукой, и его веки опустились.
– Как трудно тебе было, наверное, когда следующий dyάs привел к рождению сыновей-близнецов.
– Трудно, но в результате я получила величайший дар, какого только могла желать. – Я переводила взгляд с Эмуна на Таргу и обратно. – Этот дар – вы двое.