.
– Скажите, что вчера случилось с атлантами?
– Их казнили, – спокойно ответила она, словно глупо было с моей стороны ожидать чего-то другого. – Всех, кроме одной.
От потрясения я потеряла голос и замерла, приоткрыв от ужаса рот.
– Кроме одной? – переспросила подоспевшая Ника.
Foniádes кивнула.
– Ей пришлось смотреть, а потом ее отправили предупредить своих сородичей о том, что с ними случится, если они отважатся пробраться на территорию Океаноса.
По спине у меня побежал холодок, а взгляд не отрывался от лица истребительницы. Аполлиона приказала foniádes убить тех бедных созданий и заставила одну из атланток наблюдать за казнью! Мой взгляд упал на копье в руке сирены.
– Это дурно, – выпалила я. – Неужели вы не понимаете этого?
Foniádes холодно взглянула на меня.
– Государыня решает, что хорошо, а что дурно. Соль посчитала ее достойной. Ты это знаешь.
Явно не считая нужным обсуждать дальше этот вопрос, она уплыла прочь.
Я в ужасе посмотрела на Нику.
– Она не должна так поступать. Это неправильно, это не по законам океана. Она насаждает человеческие законы, а мы ведь не люди.
– Соль сделала ее нашей Государыней, Бел, – ответила Ника. – Соль – единственный известный нам закон, а она ее представитель. Здесь действуют более мощные силы, чем мы способны постичь.
Я покачала головой и положила руку на живот, сглотнув комок желчи, подступивший к горлу при мысли о том, что сотворила моя мать.
– Это убийство. Соль совершила ошибку.
– Не думаю, что Соль может ошибаться, – мягко возразила Ника. – Если бы мы думали так, то весь наш образ жизни распался бы и превратился в хаос. Нам необходимо нечто непостижимое и возвышенное…
– А как Соль решает, кто станет править сиренами? – перебила я Нику.
Улыбка медленно озарила лицо колдуньи. И эта улыбка удивила и обеспокоила меня.
– Вот теперь ты задаешь правильный вопрос, Бел.
– Что ты имеешь в виду? – Я сосредоточилась на словах колдуньи. – Тебе что-то известно?
– Сирены полагаются на выбор Соли. Думают, что это магия и влиять на это невозможно. Но это возможно.
Мое сердце бешено заколотилось.
– И как?
– Подумай о том, что ты уже увидела за свою жизнь. Ты видела, как Одэниалис отказалась от своей власти и передала ее по доброй воле Аполлионе. Тебе также известно, что Одэниалис поощряла русалок совершать больше циклов спаривания, а Аполлионе нет до этого дела. Она сосредоточена на охране Океаноса от чужаков с помощью Фониад.
– Стратегия Одэниалис заключалась в пополнении нашей численности благодаря большему количеству циклов и рождению хотя бы двух дочерей.
Ника кивнула.
– И Одэниалис не наслаждалась властью Государыни, хотя Соль и сочла ее достойной.
Стремление матери вернуться в Океанос всплыло в моей памяти. Словно она не сомневалась, что здесь ее ожидает трон. Но как она могла узнать, что Соль выберет ее?
Ника внимательно наблюдала за мной. Мой ум лихорадило, я чувствовала, что близка к разгадке важной тайны. Мы встретились взглядом с Никой, и догадка озарила мой мозг словно фейерверк.
– Все дело в брачных циклах, – выдохнула я. – Верно?
Мать не рассказывала мне о результатах своих предыдущих циклов, но я знала, что она проходила через них несколько раз.
Я добавила:
– Большее количество циклов побуждает Соль передавать власть новой Государыне?
Ника не кивнула, но выражение ее лица давало понять, что я права. И я порадовалась тому, что сумела догадаться.
– Если ты не согласна с тем, как Аполлиона обращается с атлантами, в твоих силах это изменить, – тихо сказала Ника.
Я тоже заговорила тихо на случай, если рядом окажутся другие сирены, хотя мне и казалось, что все должны знать, как передается власть.
– Почему это секрет?
– А ты сама как думаешь?
Мы поплыли к озаренным солнцем бассейнам у подножия горы Калифас, где больше всего любили есть.
– Аполлиона не хочет, чтобы другие, в особенности недостойные русалки, были осведомлены, – предположила я, и гнев вновь закипел во мне. – А как ты узнала?
– Просто наблюдала и вычислила. Я давно живу здесь, Бел. И знаю, сколько дочерей у Аполлионы.
– А почему ты никому не говорила?
Она не ответила, но ее взгляд умолял меня догадаться самой.
– Аполлиона заставила дать клятву не раскрывать тайну? – И снова по выражению ее лица я поняла, что права. – А если ты ее нарушишь?..
– Что я ненавижу больше всего?
– Жизнь на суше. – Это я сразу поняла про Нику, она была единственной сиреной, не отправлявшейся на циклы спаривания. В ней было что-то отличавшее ее от других, не только внешность, способности и цвет волос, – что-то в самой ее природе.
– Я достигла зрелости, но не ощутила необходимости найти партнера, как остальные русалки, – пожала она плечами. – Я ждала и ждала. Но этого не случилось. Государыней моей юности была Ксантиасет, известная до правления как Тиа. Тиа стала наблюдать за мной. Все сирены связаны с Государыней, а Государыня с ними. Она чувствовала, что я другая, хотя остальные ничего не говорили на этот счет и, похоже, их это не волновало.
Мы поднялись на поверхность. Наши хвосты раздвоились и превратились в человеческую плоть, кости и мышцы, когда мы вышли из океанских волн. Вдохнув глоток кислорода, я стала мыслить яснее, словно смахнула влагу с запотевших изнутри стекол оранжереи.
Мы забрались в один из нижних бассейнов, в теплый искрящийся пруд, куда впадал веселый ручей, бежавший среди заросших мхом скал. Оранжевые, желтые и голубые рыбки ловили жуков, скользивших по поверхности.
Ника нырнула и снова обзавелась хвостом. Я предпочла сохранить человеческую форму и болтала ногами в воде, ожидая, пока продолжится наш разговор.
– Однажды Тиа отозвала меня в сторону и спросила, как я себя чувствую. Я страшилась этого дня, – объяснила чуть позже Ника, улегшись на камне и поглаживая пальцем рыб, плававших рядом с ней. – Боялась, что она отправит меня на сушу, заставит пройти через цикл спаривания, которого мое тело не хотело.
– Она заставила?
Ника улыбнулась, а в ее светло-серых глазах засияли слезинки. И покачала головой.
– Замечательная была Государыня Ксантиасет. Она не отправила меня на сушу, но предложила уплыть на время и вернуться через несколько месяцев или лет, чтобы сделать вид, будто я прошла цикл. Она хотела избежать вопросов, которые могли возникнуть, если не притвориться.
– Но ты говорила, что прочим сиренам не было до этого дела. Их не волновало, достигла ты зрелости или нет.
– Это так, но рано или поздно кто-то мог и заинтересоваться. Тиа хотела избежать излишнего внимания ко мне. – Ника пожала плечами. – В общем, я на какое-то время покинула Океанос. Но отправилась не на сушу, а в Тихий океан. Я многому научилась там, и это походило на чудесные каникулы. Когда я вернулась в Океанос, Ксантиасет радушно встретила меня и подарила это. – Тонкие пальцы Ники постучали по горлу, где висел самоцвет.
– Так ты ни разу не проходила цикл спаривания?
– Нет, и я так долго ношу самоцвет, что понятия не имею, что случится, если его снять.
– И никто ни разу не спрашивал тебя об этом?
– Никто, кроме Аполлионы, – нахмурилась Ника. – Она знает.
– Тебе известно, как стать Государыней, – размышляла я вслух, – и она грозится отправить тебя на цикл спаривания, если выдашь этот секрет.
Ника посмотрела на меня, и губы ее тронула легкая улыбка, подтвердившая, что моя догадка верна. Но моя подруга-колдунья пошла еще дальше, прошептав:
– Она боится тебя, Бел.
– Меня? – я покачала головой и рассмеялась. Эта мысль казалась нелепой, но Ника выглядела серьезной. Увидев ее лицо, я подавила смех. – Почему?
– Вы разные. Ты задаешь много вопросов, и твои нравственные ориентиры отличаются от присущих большинству сирен. Доказательство тому – твоя реакция на казнь атлантов.
– Ты тоже отличаешься.
– Да, но я не хочу отправляться на брачные циклы, а это необходимо, чтобы получить власть. Да мне она и не нужна. – Она вздрогнула. – Я не создана вести за собой.
– Аполлиона тоже, – выпалила я не задумываясь.
– Полагаешь, что справишься с этим лучше? – спросила Ника.
– Знаю, что справлюсь. Атланты не заслужили казни. Они лишь искали пищу, а ее у нас вдоволь.
Ника внимательно посмотрела на меня, и в глазах ее читался вызов.
Я отвернулась, внутренне содрогаясь от того, что только теперь поняла. Циклы спаривания были трудным испытанием, и мой самоцвет давал мне возможность больше в них не участвовать. Одэниалис постановила, что все русалки получают самоцвет лишь после рождения двух дочерей, но Аполлиона требовала лишь одного цикла. И хотя дочерей горячо приветствовали, никакого значения для Аполлионы они не имели – русалка получала самоцвет после цикла в любом случае и могла жить дальше до конца дней свободной от проклятия. Русалки в ее правление жили под водой, не понимая, как она стала Государыней и как им самим достичь того же, если они достаточно амбициозны.
Но была ли я сама так амбициозна? Я вспомнила атлантов, которых мы встретили, возвращаясь с матерью в Океанос. Вспомнила отвращение и нетерпимость Аполлионы. Мой желудок сжался от неодобрения. Даже будучи совсем маленькой, я понимала, что это неправильно. Океанос огромный, и в нем столько богатств, что русалкам хватит на тысячи лет, даже если население будет расти стремительно.
Мои мысли вернулись к недавно пойманным атлантам и той выжившей, которую отправили рассказать всем о грозной Аполлионе, Государыне Океаноса, и предостеречь, чтобы держались подальше. Это будет действенно, потому что сурово, жестоко и безжалостно.
Но остальных русалок, похоже, это не волновало, даже если они знали о происходящем.
Меня не особенно интересовала власть, но мне хотелось жить в мире со всеми созданиями океана, меня волновали справедливость и честность. Как мне жить в мире с самой собой, зная, что происходит, если