– Это нелегко, но на протяжении всей истории человечества люди смотрели, как их любимые идут навстречу заведомой опасности. Сколько семей провожали сыновей, мужей, братьев на поля сражений? Они скорбели. Конечно, иначе и быть не могло. Они были в ужасе, как и я сейчас. Но также они гордились доблестью тех, кто решился выйти на битву, и порой это было единственно правильным. Да, порой, даже в большинстве случаев, – поправился он, – возвращались единицы. Но некоторые из павших стали героями, и без них войны были бы проиграны, и многие страны выглядели бы совсем не так, как сейчас. Они сражались за правое дело, и это того стоило. Так кто я такой, чтобы приказывать тебе остаться дома в безопасности, когда твой народ не свободен?
Значит, Антони понимал: я рискую жизнью, а не просто здоровьем. Он даже сумел соотнести мои рассуждения с тем, что имело для него смысл.
Мое сердце переполнило тепло любви, и я снова обняла Антони. Вряд ли есть на свете хоть один человек, который проявил бы такое понимание и произнес бы такие слова, как мой любимый. И не раздумывая встал бы рядом, какое бы решение я ни приняла.
– Я люблю тебя, Антони. – Эти слова было не удержать, даже если бы мне захотелось. Они слетели с языка сами, как сами хлынули из глаз слезы.
Он сжал меня крепко, до дрожи.
Когда Антони выпустил меня из объятий, я взяла руками его лицо и усыпала поцелуями губы, щеки, подбородок и шею – то были поцелуи страстной любви и благодарности. Губами я почувствовала его слезы, мешающиеся с моими.
Я знала, что нужно делать. Мои раздумья и муки закончились. Решение было принято. Я должна посвятить себя миссии, и неважно, каков будет ее исход. Если бы я не попробовала, я не была бы Таргой, а он не был бы Антони, если бы не позволил мне попытаться.
Когда ты кого-то любишь, то отпустишь. Именно это и делал Антони.
Мои поцелуи сделались настойчивыми, жадными, он подался ко мне, и сердце его застучало сильно и громко. Он обхватил меня рукой за талию и одним движением повалил на кровать. Потом опустился рядом со мной, и его губы впились в мои. Ощущение тяжести его тела меня успокаивало. Слова больше не требовались.
Нас определяет выбор, который мы делаем. Я просто должна была быть собой, а он – собой. Все обстояло очень просто.
Глава 10
Я приняла решение и с ним примирилась. Но не сидела сиднем, тихая и покорная, а принялась взывать к Вселенной с просьбой встать на мою сторону. Заклятье являлось злом. И, конечно, природа не могла принимать его с радостью, как и сирены, разумеется. Правда, из-за того, что наложено оно было когда-то в глубокой древности, большинство моих соплеменниц даже не понимало, что это заклятье.
Нике продолжала набираться сил, а мы как-то за завтраком, после того как я приняла свое решение, пришли к соглашению, что нужно начинать собирать вещи и составлять подробный план действий.
Я возвращалась от эллинга после купания. В волосах и одежде еще ощущалась влага. Маршрут мой пролегал по дорожке, огибающей особняк. Шагая по краю одной из широких лужаек, я услышала, что из-за деревьев, из большого, хозяйственного назначения здания доносятся мужские голоса и звук передвигаемых по усыпанному песком полу тяжелых предметов.
Двое из четырех гаражных ворот были подняты, перед ними на гравии стояли коробки и ящики. Внутри, возле радиаторной решетки какого-то древнего автомобиля, чей логотип я определить не смогла, лежала куча спальных мешков и палаток в брезентовых мешках.
– Вам чем-то помочь? – Я подошла к Йозефу, который стаскивал с полок, занимавших все стены, многообразные единицы хранения. На моих глазах сняв очередной ящик, он сбросил с него крышку и принялся рыться в содержимом. Потом посмотрел на меня снизу вверх и улыбнулся. При этом его черные глаза засверкали, а в их уголках появились морщинки.
– Было бы замечательно, – ответил он. – Большая часть этого барахла – такое старье, что уже почти бесполезно, но кое-что еще в хорошем состоянии. Сейчас постараемся отделить зерна от плевел, а потом проведем инвентаризацию и составим список недостающего.
– Все понятно. – Я стащила с деревянных полок ящик и вынесла на солнце. Открыв его, я обнаружила там какую-то беспорядочную мешанину из снаряжения, начиная от антикварных фонариков и заканчивая миниатюрными пропановыми плитками.
Антони помахал тряпкой у меня перед носом. Усмехнувшись, я выхватила ее из рук любимого. Дальше я доставала из ящика предмет за предметом, протирала каждый и смотрела, работает ли он. Недействующее отправлялось в ящик, на котором Антони нацарапал «сломанное», а еще годное рассортировывалось по категориям, чтобы Йозеф потом выбрал из имеющегося самое лучшее.
– В былые годы много ходили в походы, да? – поинтересовался Антони и трижды чихнул. Он держал за уголок старый брезент, из которого на землю сыпался песок и мелкие камешки.
– Что-то вроде того, – ответил Йозеф едва слышно из-за скрывавшего его старого автомобиля. Послышался лязг металла и скрип старых петель. – Мой отец некоторое время осваивал навыки выживания.
– А они включают в себя выживание в пустыне? – спросила я, щелкая кнопкой большого квадратного фонаря без особой надежды на то, что он включится. И оказалась права. Но фонарь отправился в ящик «нужные запчасти», поскольку там могла требоваться лишь замена батарейки.
– В пустыне я не бывал, – ответил Йозеф, вынося из-за машины металлический ящик для инструментов, водружая его на верстак и вытаскивая пару древних кабельных перемычек. Эти вещи отправились в «сломанное».
– Объяснимо, учитывая твой выбор профессии, – сказала я, – но неужели никогда не любопытствовал?
– Ну, так, теоретически. – Йозеф достал из ящика деревянный молоток и положил его на верстак. Потом он нахмурился, вынул какую-то сломанную пружину и рассматривал, как она раскачивается у него в руке, будто пытаясь сообразить, для чего она.
– Это слинки, – со смехом объяснил Антони. – Такая игрушка.
– Поломанная игрушка. – Йозеф бросил ее к мусору. – Если убрать шутки в сторону, я не уверен, что мы достаточно хорошо понимаем, на что подписались.
– Тогда почему бы тебе не прояснить? – Антони выпрямился, и в спине у него что-то негромко хрустнуло.
– Нам придется ехать от ближайшего города, где есть аэропорт, многие километры по голой пустыне и везти с собой столько всего, что я даже представить себе не могу, – начал объяснять Йозеф, продолжая при этом рыться в ящике для инструментов. – Что нам следовало бы сделать, так это сообщить об открытии в археологическое общество и позволить специалистам организовать раскопки как полагается.
Я посмотрела на Йозефа и нахмурилась.
– На это может уйти слишком много времени и придется задействовать слишком много народу.
Йозеф выставил ладони вперед, продемонстрировав черные от машинного масла пальцы.
– Я говорю не о том, что мы поступаем неправильно, а о том, что наживем себе проблем, если будем работать там без разрешения.
– Мы пытаемся снять заклятье, а не просто откопать Атлантиду.
Йозеф кивнул.
– Знаю. Потому и душу в себе профессионала. Я-то, может, и океанограф, но подводные археологические раскопки с точки зрения правовой процедуры ничем не отличаются от таковых на суше. Правильно сформированная экспедиция относительно быстро и качественно произведет раскопки. А мы, команда из пяти человек…
Я поняла причину его сомнений. Но Йозеф не учел несколько важных нюансов.
– Мы – команда из пяти сверхъестественных существ и одного парня с накачанными мышцами. – Я подмигнула Антони.
Антони слегка поклонился и ответил:
– Спасибо.
Йозеф глянул на меня исподлобья.
– Ну да, команда обитающих в воде сверхъестественных существ. На суше наши способности серьезно ограничены.
– Но не наша сила, – напомнила я ему.
– Нет, но даже четверо физически сильных сверхсуществ, одна колдунья и один сильный человек… – Йозеф кивнул в сторону Антони. – Как думаете, сколько времени им понадобится на то, чтобы перелопатить сорок, а то и пятьдесят километров спрессованного песка и щебня? И как глубоко, по-вашему, лежит Атлантида?
Вопросы были риторическими, отвечать не требовалось.
Йозеф заметил в моем взгляде сомнение, и это подтолкнуло его к дальнейшим рассуждениям.
– Нужно будет арендовать три или четыре машины, цепочкой проехать по пустыне, разбить долговременный лагерь. Самой большой проблемой окажется вода, поскольку вокруг на ближайшие четыреста с лишним километров оазисов нет. Нам придется привезти с собой провиант, подготовиться к песчаным бурям, экстремальной жаре, палящему солнцу…
Мне не очень понравилось, куда клонит Йозеф, и я встала. Вероятно, он оценивал ситуацию реалистично, но, похоже, не понимал, с кем имеет дело.
– А зачем нам колесить по пустыне, ведь долететь и проще, и безопаснее? – поинтересовалась я, извлекая обнаруженный на дне ящика смятый брезент. Я принялась вытрясать и складывать его.
– Там негде приземлиться, – заметил Йозеф. – Местность очень неровная.
– Для вертолета сгодится любая открытая площадка.
Йозеф задумался.
– Вертолета у меня нет. И я даже не знаю никого, кто умеет на нем летать. А ведь мы вряд ли доверим эту миссию первому встречному. Или как?
– У нас тоже нет вертушки, но зато есть летчик, который работает только на «Новаков». Он умеет летать на всем, что с крыльями или лопастями. – Для пущего эффекта я немного преувеличила, поскольку на самом деле понятия не имела, так ли велик профессионализм Ивана. Но я точно знала, что вертолетом он управлять умеет.
– Ты ему доверяешь? – спросил Йозеф.
– Доверю даже жизнь.
– Он знает, кто ты?
– Нет, но ему и не обязательно. Он сделает то, что ему скажут, и никому не разболтает. Он профи. А о наших сверхъестественных способностях ему знать незачем.
– Очень вряд ли, что тебе удастся утаить это от него, – сказал Йозеф, с сомнением пожимая плечами.